30 глава

В гостювальне «Чёрная лилия», полной всякого изобилия.

Путь до гостювальни «Чёрная лилия» оказался неблизким. Она где-то в центре города располагалась – по классу видать полагалось такому заведению не у чёрта на куличках обретаться. Наша ватага туда через времечко на самоходной Ужавловой карете и добралась. Подъезжают они к высоченному такому зданию, гигантской толстенной трубой чуть ли не в самоё небо уходящему, и у кованых роскошных ворот останавливаются.
Закинул Яван голову вверх и увидел, что домина сия трубовидная расширение некое в вышине имела, как словно бы булава то была, а вокруг здания ограда стояла высокая, каменная такая вся сплошь, презатейливым манером сложенная и цветными панно обложенная. На тех же панно опять, конечно, всякие хищные звери и разные ужасные гады друг дружку свирепо терзали да жрали, бо таким образом черти на любимый свой манер ограду украшали да наряжали…
Подходят они к воротам сиим железным, а на них две кованые кобры между собою тесно сплелись и в боевых своих позах как бы навстречь входящему выгнулись. Ужавл руку вверх поднял и – во же странно! – сверкающее чешуёй пузо у одной из кобр почесал, после чего раздался мелодичный звон, и ворота плавно и бесшумно внутрь отворились, а за ними необычные для этого чёртова города виды открылись...
Сад там был внутри – вот что… Дивный, надо сказать, сад-то, с деревами до того красивыми и даже прекрасными, что ни в сказке, как водится, сказать, ни пером их не описать. Сквозь эти эдемские насаждения мощёная неширокая дорожка ко входу во дворец вела, где всё было обставлено светящимися колоннами, и у того колонного входа черти и чертовки нарядные сновали, на самолётных своих стульчиках то прилетая и внутрь поспешая, а то улетая и растворяясь в воздушных далях...
Идут удивлённые яванцы сквозь дивный сад и птичьими трелями слух себе услаждают да чудеснейший аромат прелестнейших с виду цветов вдыхают. Лепота!..
–Да не та, – пробурчал вдруг Сильван недовольно. – Это всё туфта!
–Как так? Что такое? – посыпались на него вопросы.
–А вот! Неживое это всё. Снаружи-то оболочка роскошная, да для жизни души невозможная. Чудесная зело поделка – под живое как бы подделка, ага…
–Ну и ловки вы, черти, на всякие обманки! – замечает Ужавлу Яван. – Неужели нельзя было вырастить простой сад? Трудно было что ли?
–Скажешь тоже, трудно, – хмыкнул черток в ответ. – Вообще невозможно! Условия у нас здеся такие – на ваши чутку похожие, но для жизни не шибко гожие…
В это время говорливый провожатый гоп-компанию к самому входу подвёл и рукою эдак гостеприимно повёл: мол, входите, дорогие гости, чтоб у вас полопались все кости! И ухмылочку вдобавок такую Явахе скорчил, как будто бы хотел навести на него порчу. Посмотрел Яван на здание повнимательнее и увидел, что над входом блестящая чёрная лилия красовалася, коя по краям красными огоньками ядовито переливалася, а над лилией надписано было в золотом обрамлении, чтоб ни у кого уж не возникало какого другого мнения: «ЧЁРНАЯ ЛИЛИЯ». Стены же у здания были тоже лилового цвета, добротно очень и ровненько оштукатуренные – нигде, понимаешь, не было схалтурено.
Ну, они вовнутрь заходят, глядь – чертей там всяческих просто уйма. Все такие холёные, гордые, дородные, видно что не шелупонь безродная, а самая что ни на есть элита чистопородная. На Явана и его бродяг особого внимания никто вроде и не обращает, так – косятся слегка, усмехаются и равнодушный вид принять стараются...
Тут от стойки какой-то впереди проворный чёрт скоренько отделился, к Явану поспешил, слегка ему поклонился и бойким языком строчить заторопился:
–О, какая для нашего заведения честь! Какая великая для всех нас награда принимать у себя самого дорогого Явана Говяду! Прошу, прошу, господин Яван, и вас, господа, прошу пожаловать – лучший номер для ваших милостей уже освобождается, сей час оттуда постоялец прежний как раз вышибается...
Потом он с Ужавлом о чём-то перешепнулся, к одной из многочисленных дверей, сбоку бывших, метнулся и что-то на стенке нажал. Тотчас дверца квадратная в стену плавно въехала, и открылася бордовым бархатом обшитая ниша с роскошными креслами внутри... Подъёмник это, знамо дело, был – наши-то враз догадалися, потому как уже на похожем таком каталися.
–Входите, входите, господа! – служилый этот чёрт в улыбке расплылся. – Занимайте, пожалуйста, места! Вас ждёт удобная езда, и весьма, скажу, быстрая...
Зашли они. Сели. В стенку въехали двери. И поехали ватажники вверх плавно и бесшумно, в мягком бархате кресел развалясь и на убранство внутреннее пялясь изумлённо... Доехали куда надо с комфортом, попутно аромат приятный благовония какого-то сладкого с удовольствием вдыхая и мелодичной симфонией слух свой отвычный услаждая. Потом двери вновь бесшумно раскрылися, и яркий свет в глаза ездокам вдруг брызнул, слегка их даже ослепив. Пригляделися они к открывшемуся виду, и не будь сказано им в обиду, а такой красоты никто из них отродясь не видывал, акромя, может быть, Явана в бытность его у Навьяны. Показалося аж людям, что они вообще-то в раю каком-то находятся – до того всё вокруг сверкало, удивлением полный взгляд привлекало, и неземными ароматами благоухало... Там было преогромнейшее помещение, чудесными красками сплошь расписанное, самосветящимися картинами увешанное, и прекрасными скульптурами уставленное. Необыкновенной формы огромные цветы и поразительной вычурности живописные кусты на голубой, зелёной и розовой земле произрастали; прозрачные ручейки с пестроокрашенными рыбками, в струях снующими, везде журчали, и фантастических расцветок бабочки, с яркими пестрейшими птичками вперемешку, в свежайшем воздухе везде порхали...
Было там удивительно светло, несмотря на то что снаружи уже наступила ночь, потому что три разноцветных великих шара под сводами высокими, точно три солнца рукотворных, блистали и разнояркими своими лучами всё вокруг освещали... Посмотрел Яван на всё это великолепие и малость даже оторопел, потому что комфорт тут оказался даже класса не первого, а высшего. Ну а потом его внимание черти, в чертоге обитавшие сём, привлекли, находившиеся, правда, здесь не в дюже большом количестве... Так вот, черти эти, и мужчины и женщины, натурально тут не гуляли, а просто так, как ни в чём ни бывало, по воздуху туда-сюда летали. Притом, что удивительно, никакими крылами они не махали и вообще кажись ни малейших усилий для сего чудесного способа перемещения совершенно не прилагали. И летательных стульев, как и других летательных аппаратов, у них не было – они самым обыкновенным способом на своих двоих стояли и, точно шарики воздушные, с места на место неспеша перемещалися…
–Что, господа, небось такого зрелища узреть не чаяли? – с гордостью в голосе вопросил Ужавл людей ошарашенных.
Те, конечно, не стали отрицать, что маленечко от всего этого чародейства офонарели, спрашивают провожатого, как, мол, такое чудо стало возможно, а тот им отвечает, усмехаясь довольно, что-де для них, для чертей, нету вообще-то ничего невозможного, и ихняя высокоумная наука ещё и не такие способна измыслить штуки...
–Ну, полетели что ли? – веселясь явно, Ужавл воскликнул.
Потом он гикнул и – странное дело – от пола плавно отделился и по воздуху, аки по полу, ножками правда не шевеля, вперёд переместился.
–Нам вон туда, господа! – людям он крикнул.
«Надо лететь, ага! – у Явана в голове мысля пронеслась. -- Что мы, в конце-то концов, похуже этих наглецов?..» И только он таким образом подумал, как какая-то неведомая сила его весомое весьма тело на два вершка вверх вознесла и удивительным способом за пройдохой Ужавлом понесла. А за ним и остальные его корефаны не замешкались – тоже воздухоплаваньем спонтанным занялись и за своим вожаком вдогон понеслись.
–Для вас, господин Яван, – сызнова служилый чёртик Ване защебетал, – сей момент наилучшие апартаменты освобождаются. Оттуда как раз прежний постоялец нашими служителями выселяется...
И тут вдруг, когда они, казалось, уже куда надо долетели и по широкому сверкающему проходу легко парили, дверь с левой стороны быстро растворилася и из неё трое чертей хлипкотелых, в жёлтую одинаковую одёжу облачённых, точно мячики наружу выпулились и на пол попадали, шмякнувшись об стенку. А вослед им трёхэтажные преотборные матюки потоком неостановимым понеслись... Дверь быстро закрылась, а Ужавл и этот служитель от неожиданности на твёрдую поверхность вмиг приземлилися и с недоумёнными рожами друг на друга воззрилися.
Первым Ужавл в себя пришёл и зашипел, точно уж:
–Это что ли твои апартаменты лучшие, а?!
Служка лишь плечами пожал на вопрос дурацкий Ужавла, а рожа у него быть весёлою враз перестала – туповатою донельзя стала.
–И что за хам проживает там? – язвил далее одуревшего чёрта Ужавл. – Извольте башкою здесь не качать, низподеян Жирвул, а моментально надзырю отвечать!
Тот вытянулся в струнку, побледнел слегка...
–Господин начальник Чувырь здесь проживают-с! По приглашению его высочества князя Управора с Чухоморного острова сюда оне прибыли-с.
–Ну что же, Жирвулка, – Ужавл вскинулся, – неужели никого пониже рангом на выселение не нашлось, чтобы без лишних проблем всё обошлось?
–Никак нет, господин надзырь! – повыпучил глазёнки служитель. – Так точно, не нашлось! Остатние номера в высшем классе господами властителями и предстоятелями сплошь заняты. Карнавал как-никак... Перенаселение... Понаехали тут, понимаешь, всякие – туча прямо ангелова!..
Ужавл тогда к Явану усмехающемуся личико оборотил, чуток смутился, а потом ему подмигнул и воскликнул харахористо:
–Ничего, ничего. Небольшая всего лишь заминка… Не извольте беспокоиться, Яван и вы, господа – счас мигом всё уладим! У меня с этими ворами разговор короткий – один секунд! Чики-брыки – и этого начальничка к ангелам собачьим отсюда выкинем!..
И он, подойдя с решительным видом к двери, воздуху в грудь побольше набрал, размахнулся кулаком широко и... тихохонько в разноцветную панель постучал... Через некоторое время пришлось ему чуть посильнее стукнуть, и тогда дверь резко раскрылась, бабахнув при том его по лбу чувствительно.
–В чём там дело ещё, а?! – властный и грубый голос изнутри раздался. – Я же сказал, чтобы мне ни одна мразь более не мешала...
–И-извините, господин начальник Чувырь! – пробормотал Ужавл голосом осипшим, в поклоне при том согнувшись почтительно. – Я к вам по одному безотлагательному делу... Государственной, так сказать, важности, э-э-э...
–Чё ты там мямлишь ещё? Входи. Быстро!
Ужавл прошествовал на негнущихся ногах внутрь палат, и дверь за ним захлопнулась плавно. А Явану жуть как захотелося подсмотреть, что там будет делаться; заставил он себя незамедлительно на пол опуститься, к дверям прильнул, ногтем своим железным панелину подковырнул и в образовавшуюся щёлку с любопытанием заглянул. И увидал вот что: в правой стороне роскошнейшего помещения здоровенный рогатый чертяка на широком диване враскаряку сидел и свинцовым взором на стоящего пред ним Ужавлика глядел. Окружающая его обстановка скорому и вразумительному описанию мало поддавалася, но полностью соответствовала утончённейшему и развращённейшему чертячьему вкусу…
–Ну!.. – рявкнул грозно чёрт и руки свои длинные вдоль дивана раскинул.
Одет он был в сверкающий золотистого цвета шикарный халат, который вверху у него небрежно распахнулся, широкую грудь, рыжим волосом обильно поросшую, обнажая...
–Прошу прощения ещё раз, господин начальник! – заблеял Ужавл, пред ним пресмыкаясь. – Небольшое недоразумение вышло... э-э-э... так сказать... ошибка...
–Ах, ошибка, – скорчил недовольную рожу Чувырь. – Вот, значит, оно как... Хе-хе! Так за эту ошибку полетишь сейчас отсюдова очень шибко!..
И он уж было с места стал привставать, но Ужавлишка не стал ждать, а проворно к чёрту борзому подскочил, угоднически пред ним в хребте сломался и быстро чего-то на ухо ему зашептал.
Послушал чуток большой начальник, и глаза у него вскоре стеклянными стали, а морда щекастая аж побурела: не понравилось ему видно, что Ужавл там ему напел. Отпихнул он согбенного чёртика рукою нехилою и, схвативши со стола какую-то бутыль, со всего маху ею в него запустил, и та, над самым лбом у съёжившегося Ужавла пролетев, врезалась с треском в противоположную стену и на мелкие осколочки разлетелася.
–А мне до фонаря, кто тебя ко мне послал, паскудный ты надзыришка! – взорвался руганью Чувырь, с угрозой вперёд подавшись. – Я в подчинении у Двавла не состою – я князя Управора чёрт, прах тебя побери! И ты мне всякую чушь про Двавловы приказы тут не гони!..
И он опять, моментально успокоившись, на диване своём развалился, ногу на ногу закинул и презрительный взгляд на перепуганного вконец Ужавла кинул.
–Не, конечно, я князя Двавла – тьфу! – и Чувырь смачно на пол харкнул, – уважаю и... всё, значит, в таком духе, ы-гы, но... как-то вот... не желаю я отсюда уходить. Не желаю и всё. Понял, не?.. Давай-ка подобру-поздорову отсюдова мотай и кодлу эту людскую ко всем ангелам собачьим с собой забирай, а то я не буду два раза повторять, мать твою в три коряги перемать!
Ужавл от такой своей полной неудачи ажно заколодел и на время даже онемел вроде. Схватился он за сердце рукою, на ближайший стульчик в явной растерянности присел и аж весь окосел.
–Встать!!! – в бешенстве невероятном Чувирище рявкнул.
Ужавлишку точно катапультой на ноги подбросило. А этот нахалюга ему:
–Да не так! На карачки встать!..
Затрясся Ужавл всем телом и на четвереньки бухнулся пред этим деспотом. Расхохотался Чувырь раскатисто, своею властью над жалким чёртом упиваясь, а потом брезгливо махнул рукою:
–Кру-у-гом! На всех четырёх – шаго-ом арш! Пшёл вон отсюда, дерьмо!
И усмехнулся, бормоча под нос:
–Хэ! Двавл...
С выпученными глазами, точно заведённый автомат, проследовал Ужавл до самой двери, не меняя своего незавидного положения, а потом дверину рогами боднул и в проход шагнул. Двери за ним захлопнулись. Ужавл тогда кое-как на ноги привстал и в самом прежалком виде перед людьми предстал. С бессмысленными глазёнками попытался он чего-то объяснить, тыча в двери пальцем, но кроме хрипов и сипов, из его глотки другие звуки выходить отказывались... Буривой, сию картину узревши, так прямо от смеха и полёг на месте, да и остальные не отстали и от всей души захохотали. Даже Сильван головою мотнул и слегка эдак гоготнул. А всё потому, что Ужавл перед тем слишком похвалялся, да вишь ты, перехвастался, не на того нарвался…
Один лишь Яван не смеялся. Чуток только усмехнулся – и всё. Не, и ему конечно было смешно, да всёж-таки над чужою бедою смеяться было ему как-то грешно. Всёж освоился уже при них Ужавл, и было его даже жаль...
–Ладно, – сказал Яван, приступ уморы у своих товарищей переждав. – Не переть же нам в самом деле назад, не солоно как бы хлебавши – останемся так и быть тут, с нахалюгою этим разобравшись...
Поворачивается он лицом ко входу в апартаменты, прокашливается для лучшего голосу звучания, затем двери широко распахивает да и шагает вовнутрь помещения без малейшего, надо сказать, стеснения...
–Ай-яй-яй-яй-яй! – Чувырю опомниться даже не дав, гаркнул он голосом молодецким. – Это что же получается, господин хороший?! Языком-то чесать надо осторожно, да и плеваться на всех никому не можно!
Видно было, что Яваново вторжение неробкое наглого чёрта несколько огорошило – застыл он этаким комодом. А Ванюха у дверей остановился, замолчал, палицей для пущего эффекту по ладони постучал и прямо в выкаченные Чувырьи буркалы глянул...
А тут и остальные его товарищи появилися – так всей гурьбой в палаты и ввалилися.
–Ты кто такой, а?! – рявкнул чертяка, слегка очухмяневший. – Чего тебе здесь надо?
–Яван я, Говяда! – отвечает ему Ванька с бравадой. – И акромя лада, мне ничё не надо.
–Вон отсюда! – взревел Чувырь угрожающе.
А сам на ноги привскочил, ещё вяще глазищи выпучил и, оттопыривши палец указательный, направление ретирования Ване показал:
–Во-о-н!!!
Только Яваха к чертячьим крикам уже давно попривык-то. С самым решительным видом двинулся он к этому разбойнику, подошёл к нему чуть ли не нос к носу да и говорит довольно спокойненько:
– Ты тут лучше не ори. Спокойне́е говори.
И хлоп ему по плечу могучей своей дланью. Ох, и тяжела она была у Вани! Чертяка мигом обмяк да на диван задом – шмяк! И так-то грузно это у него получилося, что левые ножки у диванчика враз подломилися, и их невысокоблагородие чуть было на пол не завалилися.
А Ванюха чёрту бухнутому и опомниться даже не даёт – сам на диван с Чувырём рядышком уселся с размаху, только – трям! – и правые ножки доломал к чертям!
Опешил чёрт, посерел на харю, а по глазам евоным было видать, что котелок у него ныне не дюже и варит. Приобнял его за плечи Ванёк, поприжал по-свойски чуток да и спрашивает:
–Слышь ты, как там тебя – Чувырла что ли?
–Чу-чувырь... я...
– Вот я и говорю – Чувырла. Ты кого это из себя тут изображаешь, а? Начальство своё совсем что ли не уважаешь?
–К-как? – дёрнулся тот нервозно. – Это кого это я не уважаю?
–Кого, кого!.. – передразнил его Ванька. – А лепшего другана моего – Двавла тоись…
У Чувыря аж глазищи скосились к носу.
–Ай-яй-яй! – продолжал наезжать на него Ванька.-- Нехорошо как-то получается, ой нехорошо-то...
–У-у!.. – попытался Чувырла с-под Ваниной руки вырваться, да не тут-то было – и ворохнуться-то не мог шкодила...
–Так, – продолжал Яваха чёрта стращать. – Давай-ка, мил друг, посчитаем... Итак – плевал на князя-предсоятеля? – Плевал. Оскорблял его матюками? – Оскорблял. Я ить в щёлочку всё видал – теперь не отвертисся… Я-то, по правде сказать, не ябеда, но в данном конкретном случае доложить про твои художества – надо! С Двавлом-то мы отныне на короткой ноге. Он меня вот в эту самую обитель направил только что. Живи, говорит, где только хошь, а ежели кто против тебя чего вякнет – сразу, мол, в рожу! Я-де разрешаю, ага...
–Не было этого! – возопил с надрывом Чувырь. – Не оскорблял я... не плевал. Вам показалось...
–Как это так не плевал? – вскинул брови Яваха. – А это чьё харковинье на полу виднеется?
–Где?
–Вон...
Чувырище из-под Ваниной руки кое-как выпростался, к указанному месту подошёл, наклонился, потом на четвереньки опустился и... чего-то там вытирать торопливо принялся рукою...
–Да нету тут ничего! – замотал башкою чёрт. – Я же говорил – показалося. Смотрите – во! – чистым-чисто!
А Яваха поудобнее на диванчике расселся, руки на груди сложил, ноги вперёд вытянул и опять вопросец Чувырле заганул:
–Так ты из чьих, говоришь, холуёв-то будешь – из Управоровых, чи шо?
–Ага.
–Понятно. Так я и с ним тут не далее как сегодня знакомство-то свёл. Пообщалися маленечко, рукопожатиями дружескими обменялися. Улётный мужик!.. Мы с ним ноне как браты, и таперича на «ты»… Вот он мне и толкует: Ваня, говорит, братан, ежели чего-нибудь где-нибудь не по тебе засобачится... какой-нибудь там, допустим, чертяче перед тобой станет артачится, то это... к-хе-к-хе... ломай ему рога к едрёной фене и посылай гада до мене! Во!..
Чувырла, услыхавши сиё офигенное для себя сообщение, машинально за рога схватился свои великолепные, а потом на ноги резво подхватился и виниться заторопился:
–Ой, простите! Ой, извините! Сразу, понимаете, не докумекал, гэ-гэ... Сей момент освобожу апартамент!..
И в боковое помещение – шасть. Да вскорости оттуда выскакивает, в ручищах два баула неся, а третий в зубах зажав. Баулы-то застёгнуты наспех, всяки тряпки из них торчат то там, то сям... Забавная то была картина – здоровенный рогатый детина, да ещё с этими баулами, в халате нараспашку ничтоже сумняшеся носится. Да впридачу ещё и босой... А ведь только что был гроза-грозой.
Напоследок Чувырь Явахе неуклюже поклонился, в двери шмыг – и испарился.
–Ну вот, – говорит Яван Ужавлу, – доброе слово и чертям нравится. И драться даже не надо, не будь я Яван Говяда…
Все засмеялись.
–Так-то оно так, – изрёк остряк Буривой, – но только слово доброе ещё пуще понравится, когда в руках изрёкшего его – добрая палица...
А Ужавл на Ваньку поглядел как-то необычно и произнёс уважительно:
–Ты, Яван, я гляжу, всех наших чертей будешь покруче. Сей вот Чувырь известный середь воров буян и один из ближайших Управоровых подручных, так что нам, идеистам, с ним силою тягаться не сподручно. А у тебя – раз-два! – и все-то дела...
–С вами, чертями водиться, – усмехнулся Ваня, – мудрено не заводиться! У нас ведь как? Кто вежлив да другим рад – тот тебе почитай что брат, а кто груб да нахален – тому не зазорно и в харю...
А Буривой тогда предлагает всем гурьбою здесь не толпиться, а в завоёванных пенатах разместиться... Помещение оказалось ёмкое, громадное – каждому досталося по немалой палате, да ещё и лихва осталася. Яван-то сначала друзей своих в покоях разместил, кто где быть пожелал, а уж после и свой, так сказать, номерочек занял. Входят они вместях с Ужавлом в превеликую весьма залу, а тама в единый миг по-иному всё изукрасилось: стены цветами яркими запестрели-зардели, точно кругом не чёртов был вертеп, а родные луга простиралися; потолок же небом вдруг стал ясным, правда, без солнышка красного, зато с птицами чисто настоящими, в воздухе звенящем парящими...
–Это что за чудеса ещё? – недоумевает Ваня.
А Ужавл в ответ улыбается и пред Яваном с удовольствием явным распинается. Так, мол, и так, докладает – это у нас-де до эдаких вершин наука дошла, к любой, мол, душе она подходец нашла: сами здешние стены на обитателя чудо-палат таким образом чуядействуют, по евоному вкусу сами собою меняясь да к норову постояльца примеряясь... В это же время и музыка зелонежная заиграла: что-то родное Ване послышалось, вроде как на гусельцах такое треньканье мелодичное. И далёкий-далёкий голос девичий дивную песню запел откуда-то издалёка: из-за сада, из-за поля, из-за вольного раздолья – ну еле-еле слышится, а подишь ты – в самое сердце, кажись, ложится...
–Это чудо-палаты под тебя, Яван, подлаживаются, – объясняет пораженному Ване Ужавл. – Из твоей памяти всё они берут, сами ничего не выдумывают – лишь творчески воспроизводят да перерабатывают...
Ну, Явану тогда всё ясно-понятно… Более вопросов он задавать не стал – устал. Подышать на балкон вышел. И раскинулась перед ним грандиозная панорама...
Была ночь. Прохладный воздух свежил кожу. Ни месяц ясный в небе тёмном не светил, ни звёзды частые не трепетали. А куда глаз ни кинь – везде верхушки циклопических зданий торчмя торчали. Их же гостювальня среди прочих домин оказалась одной из наивысших, и балкон, на коем Ваня стоял, находился под самой аж крышей. Улочки вон внизу с верхотуры узенькими дюже кажутся, освещение на них почти яркое, и видно как редкие прохожие, словно некие мураши, на них копошатся. Ещё кое-где, далеко под ними, черти летучие на своих аппаратах тихо скользили, а вверху какие-то великие серебрянные шары в небе висели, яркими огоньками во тьме посверкивая...
–Что это за штуки ещё такие? – вопросил Яван своего провожатого.
–Хм. Это наша защита, – ответил чёртик слегка уклончиво.
–Защита? Интересно, от кого это?
–Ну... От кого, от кого – вестимо, от наших врагов! Ты, Вань, думаешь, что у нас врагов нету? О-о! Да сколько угодно! В космосе ведь всяких чертей да ангелов – прямо напасть, того и гляди удумают напасть, а в этих шарищах – сила, пальнём – и могила!..
–Вот оно как... – протянул Яван.
Тут откуда-то издаля́ что-то свистяще зашипело, и преяркий столб белого света откуда-то из-за зданий высверкнулся и в чёрную пустоту ночного неба воткнулся. Продолжалася сия иллюминация секунды три, и так же внезапно как и началась, она прекратилася.
–И это оружие что ли? – кинул Яван вопрос.
–Не, Ваня, это... э-э-э... другое... Просто силы накопленной разрядка – так сказать, для порядку...
А с крыши стоявшего поодаль самого высокого трубовидного здания повалил неожиданно то ли редкий дым, а то ли густой туман. Всё больше и больше, гуще и гуще... Прям во все стороны на глазах он распространился. Эге, смекнул тут Ванька, да это никак тучи дождевидные образовалися? И точно -- через минуту-другую ветерком прохладным на него пахнуло, и на лицо вскоре упали капли дождя…
–Дождь идёт, что ли? – удивился Яван. – Для чего это?
–Ну как же, – Ужавл плечами пожал. – У нас дождит регулярно, по строгому расписанию. А как быть -- пыль-то надо смыть.
А Яваха в сей момент поэта ихнего вспомнил почему-то, со стихами его жгучими про любовь и про тучу. Значит, подумал он, поэтик-то не соврал – из жизни свои наблюдения, видать, брал. И про Борьяну...
Пошёл Ванюха назад, в свои покои чудесные, потому что спать сильно захотел, и тут вдруг видит – странное дело – ясное иллюзорное небо над ним померкло, сумерки сгустилися плотные – как бы завечерело. Даже цикады вокруг запели, и вроде тёплым воздухом с медвяных полей повеяло. Внезапно в палату три очаровательных юных девушки плавно вбежали, точно три лебёдушки вплыли – все в обворожительных полупрозрачных таких одеяниях, не скрывающих ладных тел очертаний. Споро и живо они роскошное ложе для Ваньши постелили и в ванную его жестами завлекающими пригласили.
–Ну, Яван, не буду тебе мешать! – извернулся в учтивом поклончике Ужавл. – Желаю сладкие сны тебе увидать!
И сам ловко этак поворотился и прочь оттуда удалился. А Яван в ванную комнату пошёл, одёжу львиную с себя скинул, в пузырьками бурлящую ёмкость окунулся, понежился тама чуть-чуть, а потом успокоенный и довольный к ложу вернулся, усталые очи тотчас сомкнул – и словно в омут тёмный нырнул.

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.