19 глава

Как дружину через море перенёс орёл Могол.

Много ли, мало ли времени проходит, а только наши скитальцы на брег моря широкого выходят. Жара пустынная как-то вдруг спала, стало несколько холодать, так что путешествовали они при свете дня. И вот глядят ватажники на преграду неоглядную и невольно в душе поражаются: вода-то в море мутная да тёмная и такая бурная, что прямо страсть... Превеликие волны на берег пологий поочерёдно накатывали и шипя назад себе отливали. Да ветер солёный с морского простору полоскал не шутя. И с виду мрачнейшие тучи по небу угрюмому низко скользили, на жгучую ярилу адскую наползая и полумрак то и дело создавая.
Что тут скажешь-то? Видать, тут непогода — в любое время года...
Пригляделися походники мимоходом, а в глуби вод жизнь, можно заметить, ключом прямо бьёт: какие-то жуткие раки, бяки да всякие там раскаряки натурально кишмя-то кишат. А нет-нет чуть подале и чудище какое-нибудь немалое тенью пугающей пронесётся, или рыбища страшенющая стрелою бревноватою прошвырнётся... Вот и теперь в полста шагах от берега два обитателя водных громадных не поделили чего-то, видать, да и схватилися меж собою насмерть. Один был навроде змеища невиданного, с завитою такою гривою по всему его длинному телу вившеюся, а другой на крокодила походил гигантского с красногорящими пучеглазыми глазами и с широкой пастищею, усаженною сплошь огромными зубами... Смотрят яванцы на битву жаркую, и аж рты они пооткрывали от вида поединка сего жестокого. Змей-то башчищу крокодилову кольцами своего тела живо оплёл и душить его стал. Только и враг его не лыком шит оказался и сдаваться за просто так отказался. Как почал ящер вертеться в воде да крутиться, что всё вкруг них аж вскипятилося – да пасть-то чуток и освободил... Ухватил тогда крокодил змея поперёк его гибкого тела и перекусил пополам, словно тузик сардельку. Кровь зелёная воду тёмную вмиг окрасила и жуткую эту картину в смертельные тона покрасила.
А победитель растерзанного врага пожирать без промедления начал, да с жадностью-то невероятной и спешной, потому что вода в том месте ажно вспенилась. А это оказывается хищники другие, в числе великом и ростом поменее, себе на дармовщинку кусок урвать хотели, дюже будучи заинтересованными в змеином теле...
–От эт да-а! – воскликнул озадаченный Яван. – Жизня, я гляжу, тут весела́… А я уж было хотел искупаться, да теперь вижу, что не резон в сию воду соваться – сожрут, гады, и спасибо не скажут!
Ну а Упой, как водицу в таком количестве увидел, прям места себе не находил. До того пить ему захотелося, что удержу нету. Рванулся он было к морю-то бежать да воду ту хлебать, но Буривой того ему не дал и подзатыльника даже наподдал. А Сильван ладонь козырьком ко лбу приставил и в даль морскую почал вглядываться, словно пространство скрытое зря. А потом руку свою могучую вперёд он протянул и басом распевным затянул:
–В дали моря сего тёмного остров огромный есть, а как попасть туда – бог весть! Посреди того острова непроходного город укреплённый имеется, и в том граде, братия, зло великое деется! Царит же в этом городе Чёрный Царь – самый главный пекельный государь...
Опустил руку мохнатый великан и убеждённо добавил:
–Нам в сей град надо попасть, а не к этим гадам в пасть!
И плюнул в сторону моря в сердцах.
–Да уж, и впрямь задача для нашей удачи, – покачал головой старый Буривой. – Не вплавь же нам пересекать сей водоёмчик-- уплывём-то не далёконько…
Задумались не на шутку дружиннички. Что делать? Как быть? Никто ума не могёт приложить... И этак думали они думали, да так ничё и не удумали. Как бы в тупик мыслительный пришли и выхода из положения затруднительного не нашли. Варианты, правда, были всякие... Хотели было плотик из деревьев они связать, парус из чего бы то ни было наладить, только затея эта совсем никчёмною им показалася. В самом-то деле – ну куды ты, к чертям собачьим, поплывёшь-то на ём! Больно уж бурён для плота водоём: вона какие волны-то плещутся – того и гляди плотик по брёвнышку они размечут! Да и парус из чего сооружать будешь? Чай, из паутины его не сошьёшь... Ну а в конце концов и тварей прожорливых боязно.
Вот те, значит, и притопали...
И порешили они тогда повдоль берега продолжить свой путь, а то ничё путёвого нету тут, а подалее неизвестно – авось, мол, на что стоящее и набредут. Недолго этак прошлёпали, смотрят – Делиборз, пострел, бежит им навстречь, только песок из под ног босых мечет. Он же, по своему обыкновению, на месте сидеть не утерпел и вдоль берега вперёд проскочил, пока его товарищи лясы зазря точили.
–О-о-о! – издаля ещё он горло дерёт. – Есть выход, братва! Есть! Нашёл!..
Подбегает проворно. Сам, как всегда, весёлый такой, довольный. Лопочет скороговоркой:
–Тут совсем близко дерево великое на взгорке растёт. Мимо я пробегал, глядь – а на дереве гнездо устроено, всем гнёздам-то гнездо; дюже, скажу вам, оно большое. Слышу – пищит кто-то в ём, кушать просит. Никак, смекаю, там птенец... Решил проверить, влез наверх, смотрю – ё-моё! – и впрямь птенчик тама устроился, да такой огромный – с меня ростом! Я было, любопытствуя, к нему сунулся, да едва от клюва евоного увернулся. Во же лютая малютка! А родителей его нигде не видать. Так я этак-то полагаю, что не иначе то птица-великан гнездится тама. Вот я и думаю – а что если она нам пригодится? А чо? Попросим её на остров чёртов нас снести. Может статься, и не откажет. А?
–Молодец, Делиборз! – похвалил Яваха проныру бойкого. – Дельное предложение! Непременно по твоему попробуем...
Только лешак вдруг озаботился отчего-то, Ваньку за плечо лапищею он взял, к себе оборотил да зловеще пробасил:
–Ой, не надо нам, други, туда идти, а то конец будет нашему пути! Знаю я эту птицу, наслышан ужо. Не приведи боже с нею где столкнуться, потому как навряд ли удастся по-доброму с этим хищником разминуться – пощады да помощи от неё не жди! Его даже черти сторонятся, ибо боятся, подлые, с ним вязаться. Необоримой то силы орёл, а зовут его, други – Могол!
Да-а, проблема... Начали они сказанное Сильваном обсуждать и поочерёдно по сему поводу высказываться... Как водится, согласия в демократии мало: каждый своё гнёт да себя лишь считает правым. Идти к дереву или не идти – половина почти вышла на половину. Под конец Яван такое решение принял:
–Я так думаю, дружинники, что не лишне нам будет до дерева того пройти! Как ни верти, а нам его ведь не обойти. Да и не к лицу сынам Ра от опасности неясной боязливо уворачивать да к единственной, может быть, возможности спину свою поворачивать. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест – а и орёл-то не съест в один присест! Будем ловки, так не утратим сноровки. Идём, братва, на орла…
–И я так считаю, Ваня! – сияр-бояр богатырю поддакнул. – Как же мы с самим Чёрным Царём сражаться смогём, ежели от какой-то пичуги трусливо драпанём! Вперёд, в бой!
Таким образом несогласных убедив, направилась вся компания к орлиной той обители. Вот идут, идут... Берег-то пустой совсем: один песок грязный везде; с моря ветер пронизывающий веет, а поодаль берега туман непроглядный стелется. Угрюмое, в общем, место. Дыра... Да ещё звуки какие-то страшные, из пучины изойдя, слух пугают. Пекло, короче. Не курорт...
Протопали таким образом они с пяток вёрст, смотрят, а впереди взгорок показался – как-бы бугор высокий. А на том взгорке дерево толстущее росло, не сказать чтоб в вышину большое, а всёж по объёму громадное, корявое такое всё, прекорявое. На верхушке его обрубленной кучища веток сухих была сложена, не менее чем в дом величиною. И впрямь-то гнездо!.. Подошли ватажники к дереву сказочному и видят, что из гнезда птенец белоснежный выглядывает. Действительно, росту немалого – с человека среднего, ага. Увидел он людскую ватагу, назад шмыг и в гнезде затаился – испугался, видать, врагов количества. А родителей его видно не было – чист был горизонт на все стороны света.
–Эге, братва, – воскликнул Буривой гортанно, – знатно орлы тут пировали…
А это под деревом целая россыпь костей была навалена, и судя по их величине, жертвы орлиных трапез были величины немалой.
–Придётся хозяев-то обождать, – обратился к ватаге Яваха.
А сотоварищи его плечами лишь пожимают да то и дело окрест озираются. Неуютно им как-то сделалось, когда узрели они залежь костей: человечьи-то косточки в сравнении с некоторыми совсем не гляделись – как цыплячьи были перед конячьими.
И вот, покуда прочие в том месте осваивались, Упой жаждущий тишком да бочком к морской водице прокрался да без промедления поглощать её принялся. Пузом на брег он лёг, харю в воду окунул да и принялся её глущить... Дюже обрадовался жадина, когда дорвался наконец до желаемого... А за отрадою и награда ему пришла! Моментально это дело случилося, так что Упоева балда не долго длилася. Несколько мгновений всего проскочило, а уж Упоище вереском верещит, друзей на помощь зовёт и благим матом орёт... Те туда глядь – ёж твою в краба! – дружинника непослушного некое чудище щупальцами оплело и в воду его поволокло. А тот, бедолага, из последних силёнок мерзкой твари сопротивляется и руками да ногами в песок упирается...
Первым, само собой, молниеносный Делиборз к товарищу погибающему на выручку подскочил и за ногу его прихватил. Потянул он уволакиваемого – не тут-то было! Да и самого-то спасателя щупальца гибкие оплели... В тот момент решающий и Ванёк туда добёг. Без размышления оценив обстановочку, ухватил он чудище за щупальца его ловко да – шухх! – и вытянул всех троих на берег сухой: обоих, значит, ватажников, дико, конечно, спужавшихся, и огромного многонога, на берегу оказавшегося неповоротливым.
А тут и не такой скорый Буривой подбегает. Ух же и ярый! Выхватил он из ножен свой верный Крушир, только – вжик! вжик! – и на месте подводного юда лишь мёртвого мяса оказалась груда.
Но не успели сражавшиеся даже дух перевести, как вдруг Сильван с бугра орёт голосом громовым:
–Эй вы – смотрите! Туда вон смотрите!
Да в сторону моря рукою указывает.
«Невже хозяева уже летят?» – подумал Яван и тоже на море зорко глянул. Ан нет -- никого было не видать, толечко тучечка невеликая, дюже чёрненькая вся такая, от горизонта вдали оторвалася, на глазах поразраслася и, как на крыльях, в их сторону понеслася.
–Скорее, скорее! – надрывался леший. – Бегите сюда, а то беда! Не видите что ли – страшный приближается ураган! Прятаться надо!
Хм, легко сказать прятаться... А куда? Акромя ж дерева и нету вокруг ни хрена. Все – к нему, смотрят, а в стволе дуплище огромное, не иначе как для нескольких людей места там довольно...А в это время налетел как раз первый шквал. У Ванька даже волосы на ветру заполоскали, а Упой с Ужором на ногах не удержалися и на землю брякнулись. Вот так удар! Да ведь это только начало – лишь ветренный атаковал их авангард…
Ринулись дружинники к дереву наперегонки и в пару мигов дупло собою набили. Один Яваха с места не двинулся. Голову он вверх закинул, обстановку оценил и жалко вдруг ему стало птенца беззащитного: ей-ей, думает, погинет же малосилок! А птенец, словно думки Ванины услышав, как вдруг запищит, крылышками как замашет – будто и впрямь человека на помощь призывает. Должно, обезумел от страха. И тут вдруг – бам! бам! бам!.. Ёж твою в барабан! Никак град начал падать?! Да точно же – вот так так! – Ванюхе градина по маклыге как бабахнет! С куриное яйцо, не менее! Ёж же ж твою в дребедень!
–Сюда, Яван, сюда! – друзья ему горланят.
А Ванька лишь рукою в ответ махнул, да кошкой на дерево и взметнулся. Пробрался он быстро в гнездо, птенца придавил живо, собою накрывши, да за ветки сплетённые и ухватился что было сил. И успел-таки тютелька в тютелюку, потому как чудовищной силы ветер как раз задул, да и чёртов град не унялся – отнюдь: с такою частотою он по спиняке Ванькиной забарабанил, что тот ажно заорал. И этакая тут началась свистопляска – словами вряд ли передать! Ветрюга бешеный дико свищет, камневидный град себе жертву ищет, и до того вокруг темно стало, что ни зги не видать! С гнезда сучья да палки так и сыпанули, и едва Ваньку с орлёнком на землю не киданули. Да здоровенные, в кулак, градины по шкуре львиной забарабанили, так что не будь неё – то ой-ёй-ё! Добро, что шкура эта натурально броневая была, а так бы --точно хана!
Птенцу-то под Ваней в общем была халява, а Ванюхе будь здоров как от града досталося – почитай, живого места на открытых телесах не осталося…С час, наверное, хляби пекельные лютовали и дробным градом все окрестности бомбардировали, а потом сила бури на убыль пошла и вскорости на нет совсем изошла. Ветер поутих, град несносный прекратился, и вновь светило из-за серых туч засветило, а апосля и зажарило, и всё кругом вдруг запарило...
Ватажники спасавшиеся из дупла повылазили, охают, кряхтят и своего вождя видеть хотят...
–Эй! -- во всю мочь горлянят. – Ты где, Ваня? Жив ли, нет? Дай нам ответ!
–Да тута я, дружина, – Ванька сверху хрипит. – Живой навроде, кажись...
Поколотило его градинами нещадно: на незащищённых местах синячищи виднелись с кулак, а на башке на шишаке был шишак... А всёж оборонила его шкура льва, да и сам он ведь был не стеклянный. А тут и орлёнок воспрянул: крыльями культяпыми захлопотал, клюв раскрыл и запищал радостно. Доволен был он, что остался живой…
Только нашим вдруг стало не до покоя. Как говорится, не одно, так другое... Едва-едва расправил Ваня свои косточки, как Сильван снизу заорал заполошенно, да и другие подняли гвалт. Оглянулся Яван – мать честная! – пикирует на него с высоты вниз птица невероятная, по виду чисто орёл, да только огромный-то-преогромный! Успел ещё Ваня заметить, что был он весь белый, как снег, лишь лапы, крыльев концы и голова цветом чёрным были покрашены...
Не успел наш Ванька и «мамка» сказать, как громадина уж тут как тут нарисовалася. Спикировал он ко гнезду, крылищами мощно тормознул да так, что Ваньку чуть наземь не сдуло и – царап когтищами богатыря! Хотел было с ходу добычу цапнуть... Да только Ваньша, не будь дурак, дожидаться-то не стал, пока его схавают – куницей он вниз устремился, мигом тело своё проворное по ветвям спустил, на резвые ноженьки соскочил и палицу свою верную с песка подхватил. Забыл в горячах даже про шишки и синяки. А орлина сызнова в небеса взмыл, необыкновенно красивую петлю в воздухе совершил и опять, значит, в атаку летит, только уже потише.
Яван убегать более не пытался, надеясь на свою палицу, и не миновать бы тама плохой развязки, как вдруг, в этот миг кульминации, птенчик-маленчик с гнезда голос подал, на человечьем языке пронзительно запищал:
–Тятя, тятя, не спеши! И крылами не маши! Да сего парня не цапай! Он меня, тятя, спас!
Услышал такую весть орлище и мгновенно угомонился, на гнездо он приземлился и крылья гигантские на спине сложил. А затем выпрямился гордо, на людей поглядел зоорким оком – и ни гу-гу – держит, значит, паузу...
Да уж, восхитился Ваня -- внушительная пучуга, ничего не скажешь!..
–Тятя, дорогой, – продолжал верещать орлёнок, – сей герой от града меня уберёг, не пожалел и своих ног! Если бы не он, то я бы уже был готовый!
А и Сильван о ту пору духу набрался и тоже орла укорять принялся:
–Ты что же это, Моголище, – возвысил он голос, – дела не разведав да правды не познав, добрых людей-то хапаешь, а! И не стыдно тебе – вона Яван-богатырь градом весь побитый стоит, а ты на него с когтями летишь! Некрасиво...
Покачал огромной головою орёл, а потом склонил её низко, Явану кланяясь, да и говорит:
–Уж ты прости меня, Яван-богатырь – промашка вышла…
И развёл в стороны крылами, словно руками.
–Извини, дорогой! – он продолжил, – Вишь ты, некогда мне было разбираться: я ж за потомство своё сражался... А ты, отродье лешачье, – повернул он голову к Сильвану, – много не вякай! Я – Великий царь водный, а ты... шушера болотная!
И ещё чего-то вгорячах хотел он добавить, да тут Ваня в разговор встрял.
–Ой ты, гой еси, орёл Могол великий, – голосом молодецким он крикнул, – не ругай побратима моего, не кори, а лучше о себе расскажи: отчего ты на меня напал-налетел, отчего так сильно птенца своего оборонить захотел?
–Да как же мне, богатырь, не яриться, когда сто тыщ годов мы с женою птенцов не можем вывести! Живём-то мы с нею тут долго – миллион лет, может, али даже поболее, а птенцы у нас редко родятся: в сто тыщ лет – три всего раза! Да уж яичко снести – нетрудная задача, а вот в орлы потомство вывести – труднее тысячекратно. Трёх последних птенцов у нас черти с Пеклограда воровали, покуда мы с Гарпутою за уловом отлучалися. Так и сейчас – думал я, что это черти в гнездо пробралися. Где ж мне было вас различить – ведь черти те же люди, только много вас коварнее…
–Ну чтож, – улыбнулся Яван, – коли так, то извинения принимаются! Я не в обиде…
–Э-э-э! – аж даже нахохлился гигант белый. – Не в обиде он, гляди-ка, не в обиде... Чего хошь у меня проси за услугу твою великую – всё выполню! А он – не в обиде...
Яваха на орлиное предложение среагировал быстро:
–А чего мне, орёл Могол, хотеть – нам бы на остров Пекельный улететь – и всё! Ага! Наилучшая будет награда – ничего более и не надо!
–На остров?
–На остров.
–На Пекельный, штоль?
–На него.
–Через море?
–Через море.
–Тебя что ли одного?
–Нет, всех до одного.
–Хм! Н-да...
–Что да?
–Нет.
–Как нет?
–А так-- не могу и всё!
–А обещание?
–А чего обещание? Я и счас не отказываюсь – хоть куда хошь! А на остров – не можно.
–Вот те на! А чего нельзя-то?
–Да так... Остров тот далеко, и лететь на него не легко…
–И это всё?
–Нет, не всё. Ещё причина имеется. Та сторона, Яван, заветная, для тварей здешних -- запретная. Говорят, что кто в путь туда пускался, тот назад уже не возвращался. Не могу я семью покинуть, чтобы в чертячьей дыре погинуть. Другое проси.
–Ты чё, орлина, боишься?
–Боюсь, не боюсь, а туда не полечу! Хоти другое.
–Ну, орёл! Ну, Могол!.. – возмущение Ване в голову торкнуло. – Не надо, понимаешь, нам другое, а только вот нужно такое! Нам-то, в отличие от тебя, как раз и надобна энта дыра. Дюже хочется чертей тама погонять. А кстати... Ты часом охраником к ним не нанялся, а?
Орлище на Яванов прикол аж защёлкал рассерженно да перья на шее встопорщил.
--Вот ещё выдумал, болван Яван! – гневно он на Ваньку гаркнул. – Я сам себе голова, а они по себе сами! Нейтралитет, в общем, у нас...
Тут и Сильванище горло прокашлял и тож на стороне братана голос подал:
–Послушай, орлан, к тебе сам величайший богатырь Яван Говяда с пустяшною просьбою обращается, а ты, значит, вздумал фордыбачить… Характер свой склочный показываешь, да? Неблагодарностью коварной за спасение твово птенца платишь? Ну ты и гад!..
Перевёл Могол взор на лешака, его позорящего, но лишь головою презрительно покачал и неласково весьма сказал:
–Тьфу на тебя, лягушатник!
Да ещё и посвистывать издевательски принялся впридачу.
Ну и что с этим гордецом будешь делать? Как прикажете орлину непонятливую пронять? Не ясно... Подумал чуток Ванёк и таку речь завёл:
–Многоуважаемый царь Могол, всем орлам орёл! Помоги мне решить вот такую загадку, а то я одну штуковину про тебя слыхал, а правда это али нет, доселе вот не узнал!
–И что же ты слышал, что? – насторожился тот.
–Да вот кто-то гутарил, что из всех-то птиц земных ты и самый смелый и самый удалый. Така о тебе идёт молва, что дескать ты снаружи страшный, а внутри – бесстрашный... Бают, что даже на чертей коварных ты большого страху нагнал и на остров дальний всю их кодлу прогнал. Там-де они ноне и ютятся, а вот ты зато море цельное себе захапал и куда пожелаешь, туда, мол, и летаешь... Вот я и желаю узнать: на самом деле это так… али может мне набрехали?
Выслушал орёл хитреца внимательно и, чем дольше слушал, тем больше от гордости да спеси раздувался. Под конец ажно на индюка он чем-то начал смахивать. За фанфароном сим наблюдая, Яваха губу закусил даже, чтоб не рассмеяться, и принялся для отвлечения внимания синяки на ноге растирать. А Буривой, чтобы смех подступивший скрыть, прокашлялся хрипло, делая вид, что в горле у него засверебило.
Оглядел орлище дружинников взглядом высокомерным и ответствовал донельзя надменно:
–Хэ! А чегож тут гадать! Разве ж по мне не видать, каков я хват! А?.. И в самом-то деле я таков – какие ещё другие могут быть толки! Глядите вот...
Сощурил он тут очи и острым взором на валун, невдалеке валявшийся, глянул. И вдруг – пырх! – тоненький яркий лучик из глаз его высверкнулся и моментально в камень вонзился. В тот же миг самый взорвался немалый камень, вспыхнув преярко, и ничего-то после него не осталося: ни кусочка, ни осколочка, ни даже дымка.
Аннигилировался, видать...
–Ну как, Яван? – вопросил Могол чванно, – Видал?.. То-то же. А я и не на такое ещё способен…
И наверное, чтоб эффект произведённый упрочить, набрал он воздуху в грудь побольше и запел себе хвалу нескромную:

Я – бестрашен и могуч!
Я – летаю выше туч!
Если мне чего-то надо
Нету мне нигде преграды.
И на остров полечу,
прилечу
и улечу
Потому что я умею
Делать то, что захочу!

–А ну, лилипуты – собирайтеся живо в путь! Сегодня я добрый! Доставлю вас в чертячье логово с ветерком!
Чтож, Явану и его ватажникам дважды не надо было повторять. Собрались они на совещание и стали кумекать, как на орле-то им лететь. Могол-то хоть и огромный, но ведь не ероплан и не вертолёт – сидений ведь на ём не пристроено. И придумали они сообща вот чего: надо, мол, возвертаться в оазис да нарезать тама прочных лиан, и из матерьялу этого связать большую сетку, да самим в ту сетку и насесть. А орлищу только и останется, что когтищами её ухватить – да и лети себе куда хотиш...
На том и порешили.
Сильван, Буривой и Делиборз за лианами мотануть вызвались. Лешак Буривоя, словно ребёнка, для скорости на загривок себе взгромоздил и быстрой рысцою бежать припустил, а скоробёг кругами возле него носился – медленно, видать, для него леший двигался, не по темпу был ход... Как бы там ни было, а и часу даже не прошло, как добытчики уже назад топают и сетку прочнейшую волокут, которую за то время Делиборз сплёл. Осмотрел Яван сетёшку ту со вниманием да опробовал её со тщанием и, не найдя никакого изъяну, предложил зараз в путь собираться. И только они, значит, вознамерились на сетку поместиться да в небеси вознестись, как тут, откудова ни возьмись, вдруг орлица летит... Подлетела с по-над-моря она скоро, сама тоже белая-пребелая вся такая и ростом чуток поменьше Могола, не так как у нас-то, где орлицы, известно, покрупнее орлов... Ну, значит, домчалася она до гнезда, зорким оком обстановку окинула, а потом к супружнику своему – шасть!
Тот ажно от неё шарахнулся.
–Здраствуй, орлица-мать! – приветствовал её Яван, – Поклон тебе от всей нашей компании!
И отвесил ей поклон. А та лишь кивнула холодно, на Ваню не глядя, и не дюже ласковым голосом к супружнику обращается:
–Ты куда это, индюк старый, собрался? Опять от дома лытануть вздумал, перьевой ты бурдюк?! Я, значит, дитё тут выхаживать буду одна, а ты невесть где порхать опять намереваешься, а?..А ну отвечай!
Растерялся гигант явно, превесьмя смутился даже и отвечал жене, на людей виновато глянув:
–Да что ты, орлинька, как можно себе такое представить… Ну, немножечко с людями этими полетаем, недалеко эдак... э-э-э... как бы тебе сказать-то... прошвырнёмся чуточек за море. Пару пустяков же, ага! Хэ-хэ! Одно крыло здеся, а другое там! Мне ж раз плюнуть! Вжик-вжик – и я снова тута. Ты чё, Гарпута?..
–За море?! – взбеленилася орлица не на шутку. – За море?!!! Ах ты брехло! Пройдоха! Прошвырнуться… Хм! Так я тебе и поверила, сивый воробей! Опять за старое принялся, порхун старой? К зазнобе своей снова потянуло, к каркалыге этой безмозглой? Да я тебя!..
Могол аж назад подался, с перепугу зажмурившись. А потом встрепенулся:
–Что ты, что ты!.. – забормотал он, оправдываясь. – Я и думать даже позабыл-то об ней. Да у нас ничего и не было. И вообще, орлюшка ты моя ненаглядная, к ней же налево лететь надо, а мы полетим прямо – во-он туда... Я, дорогая, людишек этих дебильных на островок Чёртов перекину, и тут же назад... Вжик-вжик – и я опять твой! Ну, сущая же ерундовина, орлинька, честное слово! У нас же перед ними долг – Магурчика они ведь спасли от града огромного. Ей богу!
Тут и птенец в гнезде встрепенулся и за Явана слово защитное ввернул:
–Это правда, мамуля! Меня вон тот богатырь собою накрыл и от града огородил. Между прочим, его сильно побило…
–Ну рассуди, орлинька, – молвил Могол вкрадчивым голосом, – чтож мы, по твоему, черти какие-нибудь конченные, и за добро злом отвечать будем что ли?
–А что, разве град тут был? – смягчилась несколько орлица. – И где же он? Что-то не вижу...
–Был, был! Ещё какой! – заорали наперебой и люди, и Могол. И птенец своё верещит: вот такущий град был, пищит... Да вишь, они добавили, ужо он расстаял: вона как светило-то жарит – одни лужи от града того осталися.
–Ну, раз так, то это всё дело меняет, – удобрилась орлица тогда враз. – Большое вам, люди, спасибо, что Магурчика мово от смерти спасли, но Могола своего... не могу я отпустить всё равно. Летать на чёртов остров ведь не можно – гиблое это дело и вовсе безнадёжное.
–Враки! Брехня, орлинька, полная! – заклекотал Могол возбуждённо. – Ну кто туда летал, а? – Не знаю я таких! И крыла там не было орлиного! А раз так, то как можно врать, что вернуться оттуда нельзя? Я буду первый, кто туда слетает, я! Нету ничего, чего бы я сделать не мог! Я хозяин всех дорог! И вообще... Нету меня храбрее, сильнее и мудрее! Допетрила, мать?..
–Ца-ца-ца... – поцокала ядовито орлица. – Ну чисто петух... Расхвастался! В этом ты точно первый – соперников нету. Али забыл ты, умом бедный, что остров тот для всех заповедный? Нельзя туда ведь лететь – самим Чёрным Царём заповедано это крепко!
–А что мне какой-то там чёртов демон! – расфуфырился Могол свирепо. – Тоже мне выискался указчик! Да я...
Тут Яван, видя что милая эта парочка до скончания века могёт этак препираться, порешил далее не меньжеваться да в спор их и вмешаться.
–Многоуважаемая Гарпута! – гаркнул он голосом молодецким, но весьма эдак вежливо. – Не сочтите за великий труд меня выслушать и в просьбе моей мне не отказать, поскольку вы не только прекрасная, как я вижу, мать, но и вообще... собою дородная, а душою без сомнения благородная... Так вот, мамо – зовусь я Яваном Говядой, и мне на тот Чёртов остров попасть как-либо да надо. Ага! Ну во прям как надо!..
И, схватив себя рукою за горло, такую рожу смехотворную Яваха скорчил, что даже орлицу, суровую видом птицу, выходка его как видно проняла. Перья встопорщенные на ней поразгладились, и сама она враз помягчела и благосклонным оком на говоруна призрела.
–Я ведь, – продолжал Ваня, – с самого белого света гряду – на Чёрного Царя грозного с ратью своей иду. Даст Ра, гадов малость мы пошугаем, ну а нет – тогда привет... Доселе нам Бог помогал, и случай пособлял, так что очень вас умоляю, Гарпута дорогая – отпустите Могола-царя с нами! Век вас за то добром поминать мы будем и милость вашу к нам никогда не забудем!
Замолчал Яван, а орлица глаза закрыла и не отвечала, очевидно прикидывала что-то про себя да в уме решала. И супружник ей размышлять не мешал, хотя от нетерпения аж с ноги на ногу начал он переминаться... Яснее ясного было видно, что Могол этот могучий банальнейшим являлся у орлиньки своей подкаблучником.
Наконец, через времечко известное решилася-таки орлица произнесть свою весть.
–Ладно, – открыв глаза, сказала она. – Так и быть – летите! Подсказало мне вещее провидение, коим я немного владею, что хоть и тяжко вам придётся, но всё в конце концов обойдётся, и Могол мой назад вернётся... Конечно, могут быть и варианты, так что, доргуша моя, – и она глянула на орла и ему проворковала, – ты уж постарайся, да смотри где слабину-то не дай! Ну а ежели, негодяй ты этакий, в пучину где-нито ты сверзишься, то и чёрт тогда с тобою – нам тут не надобны побеждённые…
–Хо! Вот это дело! – взликовал Могол и к супруге подластился. – В ком в ком, а во мне, орлинька, не сумлевайся! Всё будет путём…
–Тогда – в добрый путь! – воскликнула важно Гарпута.
–В добрый путь, в добрый путь!.. – запрыгал в гнезде Магурчик.
Сбираться долго не пришлось. Яван своёй дружине свистнул, и Могол сетку когтями ухватил, после чего вверх прыгнул и в воздухе ловко завис, махая громадными крыльями. Ну а ватага Ванина, его самого включая, за сеть ту похваталася и ввысь вознеслася, с удобством летя немалым.
–Уй! – воскликнул удивлённо Моголище. – Да вы, двуногие, тяжеленьки весьма, а с виду-то и не скажешь!
Не низко они полетели, не высоко, а лететь-то не близко им было, а далеко. Вообще неизвестно куда! Никто ведь тот остров в глаза не видал – туда даже сам Могол не летал! Ванюха на самом верху расположился, у самых у когтищ у орлиных, а под ним Сильван, Буривой и прочие, до адского гнезда слетать кои были не прочь. И вот смотрят они окрест и чуть ли не ахают: до того-то всё было под ними необычно да мрачно. «Это мы попали удачно. – думает про себя Яван. – Пожалуй, другим способом море мы пересекли б вряд ли...»А море под ними тёмное такое, багряное – жуть прямо навевающее: волны виноцветные под ними катятся, внутрь ничё не видать, но всяких тварей на самой поверхности сновало немало, и не всё мелочь, был и крупняк, а время от времени чисто чудовища громадные из бездны всплывали и пенные буруны хвостами своими взбивали...
Орёл-то летит споро – гигант же был собою: пару всего разов маханёт огромными крылами, и полверсты уже за плечами. От встречного ветра у ватажников аж в ушах свистело, но для беспокойства основания не было: сетка Делиборзова оказалася крепкая. Лётчики в ячеи ноги даже просунули для удобства. Глянул Ваня на горизонт, а там жёлтое небо с бордовым морем сливаются, да сиреневый туман стеною вдали поднимается. Такая вот акварель… Суровое место, страшное, грозное – да лишь бы не несносное. Могол-то, слава богу, ношу справно несёт: не кряхтит, не жалится, лишь в далёкую даль зорко пялится.
И так летели они, значит, летели, и чёрт те знает куда залетели. Куда ни глянь – одна лишь красная вокруг лежит вода, а в той воде – одна лишь верная их ждёт в глуби беда…
Вдруг орёл крикнул гортанно и ввысь взмыл прямо отчаянно. Глянули летуны вниз, и глазам не поверили даже, ибо поднялось из морской глубины какое-то образование странное, похожее на чудовищный голокожий шар. И был тот шарик величиною с гору – весь мокрый такой и багровый; поднялся он к самой поверхности, а потом и выше даже подался и в стороны раздался – да так-то быстро! Аж наполовину из воды он выскочил. А потом трещина посерёдке у него пошла, как будто гигантский арбуз ножом кто разрезал. И разверзся под ними медленно преогромнейший зев, в глубине коего, как лётчики заметили, преужасный провал чернел…
Судорожно Могол в сторону метнулся, и в тот же миг с силою необоримою их что-то вниз потянуло.
Что было мочи махал воздушный извозчик широкими своими крылами, но тяга снизу магнитная лишь сильнее со временем стала. И начал наш орлик гигантский высоту-то слегка терять – даже на самые его отчаянные усилия несмотря… Посмотрел Яван вниз, а там, внутри зева раскрытого, жвала какие-то жуткие заходили – будто бы в мясорубке непредставимой. Крепко-накрепко ухватилися лётчики за сетку прочную, и ещё крепче ухватил за неё силач орёл, махая крыльями как крапивник, а толку от его усилий не было никаких: всё равно вниз они устремилися, притягиваемые неостановимо неведомой силой...
–Что это, Могол? – заорал Яван, к орлу обернувшись.
–Да чёрт его знает – беда! Силы уже кончаются! Не вылететь нам, Яван!..
–Ну Моголушка, милый! – взмолился Ваня могучей птице. – Постарайся – ты же сильный! Вбок тяни давай!
–Не могу! Всё! Хана!.. – Прохрипел тот, ещё ниже опускаясь.
Вот и створки уже совсем рядом. Ещё какая-то минута и им всем точно тама капут: в нутро самое их утянет и в мясорубке чудовищной перетрёт...
–Оголодал я! Пожрать дайте! – возопил Могол не своим голосом. – Кусок мяса! Отрежьте хоть от себя! Ну! Иначе всем каюк!..
Быстро Ваня думал... «Котомку попросить? Нет, не годится – негде ей расстелиться! Что же делать, а?.. Придётся отказаться от своей ляжки – да быстро, а то всем амба!»
Выхватил он из котомки свой ножик, раскрыл его одною рукою, да по бедру им себе и резанул, а лезвие – чик! – и сломалось на фиг, о броню незримую сильно ударившись. Здорово сработала броня-то, спасла ногу Ванькину – да жизнь, зараза, под угрозу поставила: вон же уже и страшные жвалы...
Полетело сломанное лезвие вниз, а за ним и рукоятка, в сердцах Ваней брошенная... И тут чует он – толкает его снизу кто-то. Посмотрел он туда – вот так-так! – прямо у его ног здоровенный мяса кусище маячится.
–Дай орлу-то, Яван! – загремел снизу хриплый бас. – Чай, думаю, не побрезгует…
А это, оказывается, герой Буривой свово тела для общего дела не пожалел и Круширом волшебным часть бедра у себя отрезал. Схватил наш богатырь тот кусище и Моголу его подал: на, мол, глотай, да живее отсель улетай!..
И точно! Только, значит, сожрал орлище человечьего мяса кусище, как силушек у него тотчас и прибыло. Будто бы допинг ядрёный он принял! С трудом, но выпорхнул он из прорвы этой магической и вскорости высоко уже над зевом кровожадным вознёсся и как угорелый прочь оттуда понёсся... Посмотрели спасшиеся назад, а чудо-створки – чпок! – и схлопнулись с шумом и громом, а шар этот вглубь моря тёмного, не солоно хлебавши, ушёл. И такая-то волна высоченная вздыбилась мгновенно вокруг шаровьего погруженья, что будь там поблизости большой корабль – тотчас бы он потонул бы как малая скорлупка!
Во, значит, каков шар-то этот был агромятущий...
–Все ли на месте? – вопросил Яван товарищей, зондируя ситуацию. – Сетка в порядке?
Да уж... Сорваться-то никто не сорвался – да как-то все приунывши висят. Бодрости и оптимизма сия передряга летунам Ваниным не добавила, факт. Буривой аж зубы сцепил бульдожьей хваткой, боль сильную от раны в бедре претерпевая. Хорошо ещё, что кровь из места урезанного у него не текла, ибо не было у него крови вообще: не живой он был человек, покойник... Хотя, какой тут к чертям покой-то! Не снится он им тут даже, покой самый этот... Остальные тоже поугрюмели здорово, дух в себе переводят да за сетку держатся крепко...
А всёж-таки прочная оказалась сеточка! Спасибо Делиборзу, лентяю былому! Ну на глазах мужик поменялся-то – натурально стал героем труда!
Самое же плохое было то, что Могол устал в борьбе очень. Видно было невооружённым глазом, что полёт ему теперь тяжеловато давался. Да только орлик наш не сдавался, терпел, пахал и крылами натужно махал... Порешил тогда Яван взбодрить малёхи товарищей. Скоренько в голове песенку весёлую он сложил (а на таки дела он мастак ведь был!), полную грудь воздуху морского в себя затем набрал и во всё горло загорланил:

Как на нонешней неделе
Мы ко всем чертям летели
Не на ведьминой метле,
А на сказочном орле!

И товарищам велит, чтоб те подпевали. Ну, они тож тогда заорали:

Не на ведьминой метле,
А на сказочном орле...

А Яваха далее поёт:

Только вот какое дело:
Нас ракушка съесть хотела
Растворила жерло, тать –
Не даёт нам тут летать!

А ватага ещё веселее подтягивает... И допели они до конца сочинение то Ванино:

Как потянет нас в утробу
Этой бестии на пробу.
Стали в бездну мы спадать –
А неохота пропадать!

И упали б, вой не вой,
Только спас нас Буривой.
Он ноги себя лишил,
Но Могола подкормил!

Слава дядьке Буривою,
Православному герою!
Слава белому орлу,
Разгоняющему тьму!

Коли б все такие были,
Мы б давно чертей добили.
Ну держитесь, подлецы!
К вам летят уж молодцы!

Ну что сказать вам на это? Попели хотя всего-то чуток, а дух настроения вверх и попёр. А это ведь немало, ой как даже немало-то! Какое ж доброе устроение без должного на то настроения! С кислой-то рожей всякую хрень бубнить нудно только и можно, да ещё вдобавок творить с под палки пустую бодягу... Как ранее-то в Расее говаривали: хорошо у нас в селе, коли все навеселе, и совсем ничё не родит, коль народ унылый бродит!
Только вот слово «навеселе» тогда понимали иначе, чем ноне.
Замахал крылищами могучий Могол и полетел что твой аэробус – аж свежий ветер засвистал у пассажиров в ушах. Вот летят, летят, летят... А под ними море бескрайнее чего-то вдруг расхаживаться стало, и ветер, уже буйный, с противной сторонки поднялся. Ну совсем тут негостеприимные места – это уж в точности так! Вокруг не сказать что красиво и прекрасно, наоборот даже, а скорее загадочно всё и завораживающе. Чересчур уж всё мрачно. Краски какие-то смазанные, гнетущие, а формы и того пуще – пусто же везде. Ни тебе облаков на небе, ни островков в море, ни птиц в воздухе. Оне лишь летят одне...
Ан всёже нет! Вот как раз и тучечка на горизонте обрисовалася. Спервоначалу небольшая была она такая, только тёмная вся претёмная, да прямо на глазах быстро она росла и вскорости чуть ли полнеба собою не обволакивала...
Подозрительной сия погодная аномалия летунам, успокоившимся было, показалася. Ну а орёл тот аж головою в беспокойстве завращал. А куда ты денешься-то с неба? Надо лететь...
–Ну двуногие, готовьтесь! – заклекотал взволнованно Могол. – Это ураганище страшный на нас несётся – держитесь что было сил, а то точно теперь погибнем!..
Посмотрел Яваха туда, а там чёрная клубится мгла: и море было чёрным, и небо чёрным, и весь промежуток между ними не светлым тоже. И огромнейший вал воды, бурею гонимый, навстречь им мчится. Всё ближе, всё ближе... Крепко-накрепко сцепил Яван руки свои, да и ноги сжал что было силы, дабы в одно целое с сетью соединиться. И орёл свои когти стальные посильнее скогтил, очевидно, дожидаясь неотвратимого ужасного напора, явственно уже прогнозируемого в приближающейся сокрушительной стихии... На короткое время ветер вдруг совершенно стих, и в разреженной атмосфере трудно дышать даже стало.
Буря, буря летела на них страшная!..
И началось... Бац!!! Невиданной силы удар врезался с разгону в летящего орла! Кипящий бурлящей яростью чёрный поток бушующей ненавистью вдруг там взорвался и, смяв птицу громадную, точно бумажного журавлика, бросил её он неистово в незрячее никуда!.. Да только не на того он напал, этот чёртов ураган! Достойный противник злобной стихии попался! То не кто-нибудь ведь был, а сам могучий Могол, царь всех орлов, представляющий из себя крепчайших мышц плотную глыбу и воли неукротимой сосуд ёмкий. Чай не бабочкой он был, и не узорчатым мотылёчком!.. Но всё-таки трудно, трудно непредставимо выдюжить было крылатому воителю в борьбе со стихией: у самой почти водной поверхности остановил он своё падение, вывернулся кое-как и опять полетел целенаправленно, на крылья свои мощные натужно налегая.
Да не легче пришлось и нашим странникам. Уму непостижимо, как это ещё никто из них не сорвался! Действительно, выходит, стойкий народец Ване попался. Во дружина-то! Богатыри!..
А орёл далее себе летит: крылами отчаянно машет, под брюхом у него сеть пляшет, а на сетке летуны бедные ущерепились крепко... И тут слышит вдруг Ванька – никак что-то над ним треснуло? Глянул он туда – ёж же ж твою в дребадан! – а это не выдержала, оказывается, одна из лианин! Ещё немного пролетели – снова тресь! – и ещё одна к лешему лопнула! Худо дело, смекает Ваня – не выдерживает сетка-то, беда... Просунул тогда он ноги свои поглубже в ячеи и палицу между ног зажал, а руками в когти Моголовы вклещился, да таким образом сетку, слабину давшую, и подстраховал. Только вот вопрос ещё прорисовался: а насколько его так хватит?..
Долго ли, коротко они этак летели – не знает даже и хрен! С Ваниной ежели стороны рассудить – так чуть ли не целую вечность! Ну а на самом деле – может что-то навроде часа, а то и того поменее... И вот же опять незадача: начал Могол их повторно явно притамливаться. Вроде и ураган поутих-то значительно, а всёж-таки уморил он страшно могучую птицу: стал орёл высоту-то терять, и как он ни боролся, как в порывах ветра ни лавировал, а вскоре чуть ли не к самой воде его прибило. Ещё вроде совсем немного, и сетку с людями висящими в бурлящие воды он маканёт...А ох нельзя было этого допускать, ох не можно!.. Как посунулось вдруг чудище безобразное из адских тех вод, как клацнуло оно зубьями коловидными возле самого висящего внизу Упоя! О боже! Едва-едва орлина притомленный в сторону увильнуть успел, а то бы бойца одного уже съели.
–Всё! Сдыхаю… – хрипло Могол проорал. – Мяса, мяса мне дайте! А иначе сверзимся…
Яваха даже зубами от досады заскрипел. Ну, думает – финиш! Прилетели! С кого ты мясо-то срежешь? Буривой, тот наверное и живой-то едва, а от прочих жертвы такой он и не ждал... И не успел он мысль свою горькую до конца домозговать, как кто-то за ногу его – хвать! Поглядел вниз Ваня, а ему кус мяса немалый Сильван протягивает, ибо опять, оказывается, царь царей собою пожертвовал: с другой ноги мясо себе мечом он обрезал. Ухватил Яван мясо, ему данное, левой своею дланью, потому как правую руку отпустить он боялся и... да неловко схватил-то! Как раз их тогда здорово тряхануло, вот мясо из шуйцы ослабевшей и выскользнуло – да вниз полетело, ужасным Ванькиным взором провожаемое...
«Вот и конец...» – мелькнула у него мысль мгновенная.
Да только не судьба им была утопнуть! Не настало, видать, ещё времечко лихое! Могол-то оказался хватом: уж и не знамо как, а извернулся он быстро, шею вниз вытянул и, словно пёс брошеную кость, на лету буривоину ту уклювил... Ух же и ловок орлик оказался, а иначе как – хищник же, живоглотище окаянный! А как отведал Моголец мясца, так тут же повыше и поднялся. Видимо, ёмкая по калориям была плоть Буривоева, поскольку бодро мотор-то орловский заработал – враз набрал он обороты. Вскорости пернатый силач в самую верхотуру поднялся. А там адское то светило далеко всё окрест осветило, жарко сделалось очень, да зато ветер утих: ураган катастрофический угомонился и кудысь прочь укатился.
–Земля на горизонте! – вскричал Могол громовым голосом. – Прямо по курсу – остров!
–Ура, братва, долетели! – захотел и Ваня вскричать, да лишь всхрипел.
И каждый на свой лад загундел, потому как на бурную радость сил ни у кого уже не осталось. Посмотрели они вперёд жадно, а там, у горизонта у самого, показалася долгожданная земля: жёлтая такая на фоне моря полоска. Долетели-таки, ёрш его в бездну – вот он, остров заветный, сердце запретное пекельное! Слава те Ра! Принимай, Чёрный Царь, гостей нежданных!

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.