Рассказ о Хасибе и царице змей (ночи 527—531)

Пятьсот двадцать седьмая ночь.
Когда же настала пятьсот двадцать седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что мать Ситт Шамсы говорила Джаншаху: „И каждый год ми будем посылать тебе такие существа, что, если ты прикажешь одному из них погубить всех твоих врагов, он погубит их до после него“. А потом царь Шахлан сел на престол и приказал вельможам своего царства устроить великое веселье и украсить город в течение семи дней, вместе с ночами. И они сказали ему: „Слушаем и повинуемся!“ – ив тот же час ушли и принялись за приготовления к веселью. И они провели за приготовлениями два месяца, а после этого устроили свадьбу Ситт Шамсы, и это оказалось великое веселье, подобного которому не было. И потом Джаншаха ввели к Ситт Шамсе, и он провёл с нею два года в сладостнейшей и приятнейшей жизни, за едой и питьём.
А затем он сказал как-то Ситт Шамсе: «Твой отец обещал нам, что мы уедем в мою страну и будем проводить там год и здесь год». И Ситт Шамса ответила: «Слушаю и повинуюсь!» А когда наступил вечер, она пошла к своему отцу и рассказала ему о том, что говорил ей Джаншах, и отец её молвил: «Слушаю и повинуюсь, но потерпи до начала следующего месяца, пока мы соберём для вас телохранителей». И она рассказала Джаншаху, что говорил её отец, и Джаншах терпел в течение того срока, который тот назначил.
А после этого царь Шахлан позволил телохранителям выйти, чтобы служить Ситт Шамсе и Джаншаху и доставить их в страну Джаншаха. Он приготовил им большое ложе из красного золота, украшенное жемчугом и драгоценными камнями», на котором стояла палатка из золотого шелка, разрисованная во все цвета и украшенная дорогими каменьями, красота которых смущала взирающих.
И Джаншах с Ситт Шамсой поднялись на это ложе, а потом царь выбрал четырех телохранителей, чтобы нести его, и они понесли ложе, и каждый телохранитель стал с одной стороны, а Джаншах с Ситт Шамсой сидели на ложе. И Ситт Шамса простилась со своей матерью и отцам, сёстрами и родными, и отец её сел на коня и поехал с Джаншахом, а телохранители пошли, неся это ложе.
И царь Шахлан шёл с ними до середины дня, а потом телохранители поставили ложе на землю, и все сошли с коней и простились друг с другом. И царь Шахлан поручил Джаншаху заботиться о Ситт Шамсе, а телохранителя» он поручил заботиться о них обоих.
А потом он приказал телохранителям нести ложе, и Ситт Шамса простилась с отцом, и Джаншах тоже простился с ним, и они отправились, а отец девушки вернулся назад. И отец дал Ситт Шамсе триста девушек из прекрасных наложниц и дал Джаншаху триста мамлюков из детей джиннов. И они отправились в тот же час после того, как все взошли на это ложе и четыре телохранителя подвели его и полетели с ним между небом и землёй.
И они пролетали каждый день расстояние тридцати месяцев пути я летели таким образом в течение десяти дней. А среди телохранителей был один телохранитель, который знал страну Кабудь, и когда он увидел её, он приказал телохранителям спуститься в большой город, находившийся в этой стране, а был этот город городом царя Тайгамуса. И они спустились в него…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот двадцать восьмая ночь.
Когда же настала пятьсот двадцать восьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что телохранители опустились в город царя Тайгамуса с Джаншахом и Ситт Шамсой. А царь Тайгамус убежал от врагов и спасся бегством в свой город.
Он подвергся жестокой осаде, и царь Кафид стеснил его, и царь Тайгамус просил пощады у царя Кафида, но тот не дал ему пощады. И когда царь Тайгамус понял, что не осталось для него хитрости, чтобы спастись от царя Кафида, он захотел удавиться, чтобы умереть и избавиться от этой заботы и печали. И он поднялся и простился с везирями и эмирами и вошёл в свой дом, чтобы проститься с женщинами. И жители его царства стали плакать и рыдать и оплакивать его и кричать.
И когда происходило это дело, телохранители вдруг приблизились к дворцу, находившемуся внутри крепости, и Джаншах приказал им опустить ложе на середину приёмного зала. И они сделали так, как приказал им Джаншах, и Ситт Шамса с Джаншахом, невольницами и мамлюками сошла с ложа, и они увидели, что все жители города находятся в осаде, стеснении и великой горести. «О, любимая моего сердца и прохлада моего глаза, – сказал Джаншах Ситт Шамсе, – взгляни на моего отца, – он в наисквернейшем положении!» И когда Ситт Шамса увидала его отца и жителей царства в таком состоянии, она приказала телохранителям поразить воинов, которые их осадили, сильным ударом и перебить их, и сказала телохранителям: «Не оставляйте живым никого из них». И Джаншах сделал знак одному из телохранителей, сильному в ярости, по имени Караташ, и приказал ему принести царя Кафида, закованного в цепи.
И телохранители отправились к царю Кафиду и взяли с собой то ложе. И они летели до тех пор, пока не поставили это ложе на землю, а палатку они поставили на ложе. И они подождали до полуночи и затем бросились на царя Кафида и его воинов я принялись их убивать. И один телохранитель брал десять или восемь воином, сидевших на спинах слонов, и взлетал с ними в воздух, а затем бросал их, и они разлетались на куски в воздухе.
А некоторые из телохранителей били солдат железными дубинами. А затем телохранитель, по имени Караташ, отправился в тот же час к палатке царя Кафида и бросился на него, когда он сидел на ложе, и взял его и взлетел с ним на воздух, и царь закричал от страха перед этим телохранителем, а тот летел с ним не переставая, пока не посадил его на ложе перед Джаншахом. И Джаншах велел четырём телохранителям подняться с ложем и поставить его на воздухе, и не успел царь Кафид очнуться, как увидел себя между небом и землёй. И он стал бить себя по лицу и дивиться на это» и вот что было с царём Кафидом.
Что же касается царя Тайгамуса, то, увидев своего сына, он едва не умер от радости и, испустив великий крик, упал, покрытый беспамятством. И ему побрызгали на лицо розовой водой, и когда он очнулся, они с сыном обнялись и заплакали сильным плачем (а царь Тайгамус не знал, что телохранители сражаются с царём Кафидом). И после этого Ситт Шамса поднялась и шла до тех пор, пока не дошла до царя Тайгамуса, отца Джаншаха, и она поцеловала ему руки и оказала: «О господин мой, поднимись на верхушку дворца и посмотри, как сражаются телохранители моего отца». И царь поднялся на верхушку дворца и сел вместе с Ситт Шамсой, и они стали смотреть на бой телохранителей, а те принялись избивать солдат вдоль и вширь. И один из них брал железную дубину и, ударив ею слона, разбивал его вдребезги вместе с тем, кто был на его спиле, так что слонов нельзя было отличить от людей. А другие телохранителя пригоняли толпу людей, которые убегали, и кричали им в лицо, и они падали мёртвые, а некоторые хватали около двадцати всадников и поднимались с ними на воздух и бросали их на землю, и воины разбивались на куски. И при всем этом Джаншах и его отец с Ситт Шамсой смотрели на них и глядели на сражение…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот двадцать девятая ночь.
Когда же настала пятьсот двадцать девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Тайгасим сыном Джаншахом и жена его Ситт Шамса поднялись на верхушку дворца и стали смотреть на бой телохранителей с войсками царя Кафида. А царь Кафид смотрел на них, сидя на ложе, и плакал. И избиение его войск не прекращалось в течение двух дней, пока их всех не изрубили до последнего. А потом Джаншах велел телохранителям принести ложе и опустить его на землю посреди крепости царя Тайгамуса. И они принесли ложе и сделали так, как велел им их господин, царь Джаншах. А затем царь Тайгамус приказал одному из телохранителей, которого звали Шамваль, взять царя Кафида и надеть на него цепи и ошейник и запереть в чёрную башню, и Шамваль сделал так, как он приказал ему.
И царь Тайгамус велел бить в литавры и послал вестников к матери Джаншаха, и те пошли и известили её о том, что её сын прибыл и совершил все эти поступки. И она обрадовалась этому и села на коня и приехала, и, увидев её, Джаншах прижал её к груди, и она упала без чувств от сильной радости. И ей побрызгали на лицо розовой водой, и, очнувшись, она обняла своего сына и заплакала от чрезмерной радости. И когда Ситт Шамса узнала о её прибытии, она поднялась и шла до тех пор, пока не пришла к ней, и тогда она приветствовала её, и они держали друг друга в объятиях некоторое время, а затем стали разговаривать. А царь Тайгамус отпер ворота города и послал вестников во все стороны, и вести распространились по ним, и стали прибывать к цари подарки и великолепные редкости. И эмиры, воины и цари, которые правили в странах, приходили к царю, чтобы его приветствовать и поздравить его с такой победой и благополучием его сына.
И они пребывали в таком состоянии, и люди приносили им подарки и великолепные редкости в течение некоторого времени, а потом царь сделал великолепную свадьбу для Ситт Шамсы во второй раз и велел украшать город и показывал Джаншаху девушку в драгоценностях и роскошных одеждах. И Джаншах вошёл к Ситт Шамсе и подарил ей сотню девушек из прекрасных наложниц, чтобы они ей прислуживали. А через несколько дней после этого Ситт Шамса отправилась к царю Тайгамусу и заступилась перед ним за царя Кафида и сказала: «Отпусти его, чтобы он вернулся в свою страну, а если случится из-за него зло, я прикажу одному из телохранителей похитить его и привести к тебе». И царь отвечал: «Слушаю и повинуюсь!» – а затем он послал Шамвалю приказание доставить к нему царя Кафида, и тот правел его к нему в цепях и путах.
И когда царь Кафид пришёл и поцеловал перед Тайгамусом землю, тот приказал освободить его из этих оков, и его освободили. А затем он посадил его на хромого коня и сказал: «Царица Шамса заступилась за тебя, уходи же в твою страну, и если ты вернёшься к тому, что делал раньше, она пошлёт за тобой телохранителя, и он приведёт тебя». И царь Кафид отправился в свою страну, будучи в наихудшем положении…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Ночь, дополняющая до пятисот тридцати.
Когда же настала ночь, дополняющая до пятисот тридцати, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Кафид отправился в свою страну, будучи в наихудшем положении, а Джаншах жил со своим отцом и Ситт Шамсой сладостнейшей и приятнейшей жизнью, в наилучшей и полнейшей радости.
И все это рассказывал Булукии юноша, сидевший между двумя могилами, а затем он сказал ему: «Вот я и есть Джаншах, который все это увидел, о брат мой, о Булукия». И Булукия удивился его рассказу. А затем Булукия, странствующий из-за любви к Мухаммеду (да благословит его Аллах и да приветствует!), оказал Джаншаху: «О брат мой, а в чем дело с этими двумя могилами? По какой причине ты сидишь между ними и почему ты плачешь?» И Джаншах ответил ему и сказал: «Знай, о Булукия, что мы пребывали в сладостнейшей и приятнейшей жизни и в наилучшей и полнейшей радости и проводили в наших странах год, и в Такни, крепости драгоценностей, – год. И мы передвигались не иначе, как сидя на ложе, и телохранители несли его и летели между небом и землёй».
«О брат мой, о Джаншах, – опросил его Булукия, – а какой было длины расстояние между этой крепостью и вашей страной?» И Джаншах сказал ему в ответ: «Мы пересекали каждый день расстояние в тридцать месяцев пути и достигали крепости в десять дней. И мы провели в таком положении несколько лет, и случилось однажды, что мы отправились, как обычно, и достигли вот этого места. И мы опустились на ложе, чтобы поглядеть на этот остров, и сели на берегу реки и стали есть и пить, и Ситт Шамса сказала: „Я хочу помыться в этой реке!“ И она сияла с себя одежду, и невольницы тоже сняли одежду и сошли в реку и стали плавать, а я принялся ходить по берегу репки и оставил невольниц играть там с Ситт Шамсой. И вдруг большая акула из морских зверей ударила её по ноге, выбрав её среди невольниц, и девушка закричала и упала мёртвая в тот же час и минуту. И невольницы вышли из реки, убегая в палатку от этой акулы, а затем некоторые из них понесли Ситт Шамсу и принесли её в палатку, и она была мёртвая. И, увидев, что она мёртвая, я упал без памяти, и мне обрызгали лицо водой, и я очнулся и стал плакать над девушкой.
И я велел телохранителям взять ложе и отправиться к её родным и осведомить их о том, что с ней случилось, и они отправились к родным Ситт Шамсы и известили их о том, что с ней произошло. И родные её были в отсутствии лишь недолго и прибыли в это место, и они омыли девушку и завернули её в саван и похоронили её тут же и стали её оплакивать. Они пожелали взять меня с собой в свою страну, но я сказал отцу девушки: «Я хочу, чтобы ты вырыл для меня яму рядом с её могилой, и я сделаю эту яму могилой для меня. Может быть, когда я умру, меня закопают в ней рядом с Шамсой». И царь Шахлан велел одному из телохранителей это сделать, и тот сделал то, что я хотел. А затем они улетели от меня и оставили меня плакать и рыдать над девушкой. Такова моя история, и вот почему я сижу между этими двумя могилами. – И он произнёс такие два стиха: – Друзья, вы уехали, и дом – уж не дом мне, О нет, и сосед благой – теперь не сосед мне!
И ныне мой прежний друг, которого знал я здесь, Не друг мне, и кажутся цветы не цветами».
Услышав от Джаншаха такие слова, Булукия удивился…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятисот тридцать первая ночь.
Когда же настала пятьсот тридцать первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Булукия, услышав от Джаншаха эти слова, удивился и воскликнул: «Клянусь Аллахом, я думал, что я странствовал и кружил по земле, обходя её, но, клянусь Аллахом, я забыл о том, что видел, услышав твою историю!
А затем сказал Джаншаху: – Я хочу от тебя милости – благодеяния, о брат мой: укажи безопасную дорогу».
И Джаншах указал ему дорогу, и Булукия простился с ним и пошёл».
И все эта слова говорила царица змей Хасибу Каримад-дину. И сказал ей Хасиб Карим-ад-дин: «Как ты узнала все эти рассказы?» И она отвечала: «Знай, о Хасиб, что я послала в страны египетские большую змею двадцать пять лет тому назад и послала с ней письмо с приветствием Булукии, чтобы она доставила его ему. И эта змея отправлялась и доставила его Бянт-Шамух (а это была её дочь в земле египетской). И она взяла письмо и шла, пока не достигла Каира, и тогда она стала спрашивать людей о Булукии, и её привели к нему, и, прядя к нему и увидев его, она его приветствовала и дала ему это письмо. И Булукия прочитал письмо и понял его смысл, а затем он спросил змею: „Ты пришла от царицы змей?“ – „Да“, – отвечала она. И Булукия сказал: „Я хочу отправиться с тобой к царице змей, так как у меня есть до неё дело“. – „Слушаю и повинуюсь“, – сказала змея.
И затем она пошла с ним к своей дочери и приветствовала её, и после этого она простилась с ней и вышла от неё и сказала Булукии: «Зажмурь глаза!» И Будукия зажмурил глаза и открыл их и вдруг увидел, что он на той горе, где нахожусь я. И змея пошла с ним к той змее, которая дала ей письмо и приветствовала её, а змея спросила: «Доставила ты Булукии письмо?» – «Да, – отвечала змея, – я доставила его ему, и он пришёл со мной. Вот он». И Булукия подошёл и приветствовал эту змею и спросил её про царицу змей, и змея сказала ему: «Она отправилась на гору Каф со своими солдатами и воинами, а когда придёт лето, она вернётся в эту землю. И всякий раз как она отправляется на гору Каф, она назначает меня на своё место, пока на вернётся. Если у тебя есть просьба, то я её для тебя исполню». – «Я хочу от тебя, – сказал Булукия, – чтобы ты принесла мне такие растения, что всякий, кто истолчёт их и выпьет их сок, но ослабнет, не поседеет и не умрёт». – «Я не принесу их тебе, – отвечала змея, пока ты мне не расскажешь, что с тобой случилось после того, как ты расстался с царицей змей и отправился с Аффаном к месту погребения господина нашего Сулеймана».
И Булукия рассказал ей свою историю от начала до конца и осведомил её о том, что случилось с Джаншахом, и поведал ей его повесть, а потом он сказал: «Исполни мою просьбу, и я уйду в мои страны». – «Клянусь господином нашим Сулейманом, – оказала змея, – я не знаю дороги к этой траве!» И она приказала змее, которая привела Булукию, и оказала ей: «Доставь его в его страны!» И змея отвечала: «Слушаю и повинуюсь!» И затем она сказала Булукии: «Зажмурь глаза!» – и Булукия зажмурил глаза, и открыл их, и увидел себя на горе альМукаттам, и пошёл, и пришёл в своё жилище. А когда царица змей вернулась с горы Каф, то змея, которую она поставила на своё место, пришла к ней и приветствовала её и оказала: «Булукия приветствует тебя!» – и рассказала ей все то, что передал ей Булукия о том, что он видел в своих странствиях и как он встретился с Джаншахом».
И царица змей сказала Хасибу Карим-ад-дину: «Вот что рассказали мне об этом деле, о Хасиб». И Хасиб воскликнул: «О царица змей, расскажи мне о том, что случилось с Булукией, когда он вернулся в Египет!» – «Знай, о Хасиб, – сказала ему царица змей, – что, расставшись с Джаншахом, Булукия шёл ночи и дни и пришёл к большому морю, и тогда он намазал ноли соком, который был у него, и пошёл по поверхности воды и пришёл к острову с деревьями, реками и плодами, который был подобен раю. И он стал ходить по этому острову и увидел большое дерево, листья которого были точно паруса на кораблях. И он подошёл к этому дереву и увидел, что под ним разложена скатерть, и на ней всевозможные блюда из роскошных кушаний, и увидел он на этом дереве птицу из жемчуга и зеленого изумруда, ноги которой были серебряные, клюв из красного яхонта, а перья из дорогих металлов, и эта птица прославляла Аллаха великого и молилась о Мухаммеде (да благословит его Аллах и да приветствует!)…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.