Рассказ о Хасибе и царице змей (ночи 512—516)

Пятьсот двенадцатая ночь.
Когда же настала пятьсот двенадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Ситт Шамса сказала Джаншаху: „Расскажи мне, что с тобой случилось“. И Джаншах рассказал ей обо всем, что с ним случилось. И, услышав его слова, Ситт Шамса вздохнула и сказала: „О господин, если ты в меня влюблён, отдай мне мою одежду: я надену её и полечу с сёстрами к моим родным и расскажу им, что с тобой случилось из-за любви ко мне, затем я к тебе возвращусь и доставлю тебя в твою страну“. И когда Джаншах услышал от девушки эти слова, он заплакал горьким плачем и воскликнул: „Дозволено ли тебе Аллахом несправедливо убить меня?“ – „О господин, почему я несправедливо убью тебя?“ – спросила девушка. И Джаншах отвечал: „Потому что, когда ты наденешь свою одежду и улетишь от меня, я тотчас же умру“.
И, услышав его слова, Ситт Шамса засмеялась, и её сестры тоже засмеялись, а затем она сказала ему: «Успокой свою душу и прохлади глаза! Я непременно выйду за тебя замуж!» И она нагнулась к Джаншаху и, обняв его, прижала его к груди и поцеловала между глаз и в щеку, и они простояли, обнявшись, некоторое время, а затем отошли друг от друга и сели на то же ложе. И старшая сестра Ситт Шамсы вышла из дворца в сад и, взяв плодов и цветов, принесла их им, и они стали есть, пить, наслаждаться, веселиться, смеяться и играть. А Джаншах был на редкость красив и прелестен, и прям, и строен стадом. И Ситт Шамса оказала ему: «О мой любимый, клянусь Аллахом, я люблю тебя великой любовью и никогда с тобой не расстанусь». И когда Джаншах услышал её слова, его грудь расправилась и губы улыбнулись. И они продолжали смеяться и играть и веселились и развлекались.
И вдруг пришёл шейх Наср после встречи с птицами, и, когда он подошёл к ним, все поднялись перед ним на ноги и приветствовали его и поцеловали ему руки. И шейх Наср сказал девушкам: «Добро пожаловать! – и молвил: – Садитесь!» И они сели. И тогда шейх Наср сказал Ситт Шамсе: «Поистине, этот юноша любит тебя великой любовью! Ради Аллаха, заботься же о нем; он из знатнейших людей и царский сын, и его отец правит землёю Кабуль и приобрёл великую власть».
И, услышав слова шейха Насра, Ситт Шамса ответила: «Слушаю и повинуюсь твоему приказу!» – а затем она поцеловала шейху Наору руки и стала перед ним, и Шейх Наср сказал: «Если ты правдива в твоих словах, поклянись мне Аллахом, что ты не обманешь его, пока останешься в оковах жизни». И Ситт Шамса дала ему великую клятву, что никогда не обманет Джаншаха и обязательно выйдет за него замуж, и, дав клятву, сказала: «Знай, о шейх Наср, что я никогда с ним не расстанусь». И когда Ситт Шамса поклялась шейху Насру, он поверял её клятве и оказал Джаншаху: «Слава Аллаху, который привёл её и тебя к согласию!» И Джаншах сильно обрадовался этому. И потом Джаншах и Ситт Шамса прожили у шейха Насра три месяца, проводя время в еде, питьё, играх и смехе…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот тринадцатая ночь.
Когда же настала пятьсот тринадцатая ночь она лазала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Джаншах и Ситт Шамса прожили у шейха Насра три месяца, проводя время в еде, питьё, играх и великом веселье, а через три месяца Ситт Шамса сказала Джаншаху: „Я хочу, чтобы мы отправились в твою страну, ты на мне женишься, и мы там останемся“. – „Слушаю и повинуюсь!“
сказал Джаншах. И затем он посоветовался с шейхом Насром и оказал ему: «Мы хотим отправиться в мою страну». И он рассказал ему о том, что говорила Ситт Шамса, и шейх Наср сказал ему: «Отправляйтесь в твою страну, и заботься о девушке». – «Слушаю и повинуюсь!» – отвечал Джаншах. А потом девушка попросила свою одежду и сказала: «О шейх Наср, прикажи ему дать мне мою одежду, чтобы я могла её надеть!» И шейх Наср сказал Джаншаху: «О Джаншах, отдай её одежду!» И Джаншах отвечал: «Слушаю и повинуюсь!»
И он поспешно поднялся и вошёл во дворец и, принеся одежду Ситт Шамсы, отдал её девушке. И та взяла от него одежду и надела её и сказала: «О Джаншах, садись мне на спину, закрой глаза и заткни уши, чтобы не слышать гуденья вращающегося небосвода. Схватись рудсами за мою одежду из перьев, сидя у меня на спине, и берегись упасть». И, услышав её слова, Джаншах сел ей на спину. И, когда она собралась лететь, шейх Наср сказал ей: «Постой, пока я опишу тебе страну Кабуль: я боюсь, что вы ошибётесь дорогой». И девушка стояла, пока шейх Наср не описал ей страну Кабуль, и он поручил ей заботиться о Джаншахе, а затем простился с ними, и Ситт Шамса простилась со своими двумя сёстрами и оказала им: «Отправляйтесь к нашим родным и осведомьте их о том, что случилось у меня с Джаншахом».
И потом она взлетела, в тот же час и минуту, и помчалась по воздуху, точно дуновение ветра или блистающая молния. И после этого её сестры полетели и отправились к своим родным и осведомили их о том, что случилось у Ситт Шамсы с Джаншахом. И с той минуты, как Ситт Шамса взлетела, она летела не переставая от зари до послеполуденного времени, и Джаншах сидел у неё на спине. А после полудня показалась вдалеке долина с деревьями и каналами, и девушка оказала Джаншаху: «Я хочу опуститься в эту долину на сегодняшнюю ночь, и мы посмотрим, какие есть там деревья и растения». – «Делай что хочешь», – ответил Джаншах.
И девушка спустилась по воздуху и села в этой долине, и Джаншах сошёл с её спины и поцеловал её меж глаз. И они посидели у одного из каналов некоторое время. А потом поднялись на ноги и стали ходить по долине, смотря на то, что там есть, и вкушая плоды, и гуляли до тех пор, пока не наступил вечер. И тогда они подошли к дереву и проспали возле него до утра, а утром Ситт Шамса поднялась и велела Джаншаху сесть к ней на спину, и Джаншах сказал: «Слушаю и повинуюсь!» И он сел девушке на спину, я она в тот же час и минуту взлетела с ним и летела не переставая от утра до полудня.
И они летели и вдруг увидели знают, о которых рассказывал им шейх Наср. И, увидав эти знаки, Ситт Шамса спустилась с вышины по воздуху на широкий луг с прекрасной растительностью, и были там резвящиеся газели, полноводные потоки и спелые плоды и широкие каналы. И когда девушка спустилась на этот луг, Джаншах сошёл с её спины и поцеловал её между глаз, а она сказала ему: «О любимый и прохлада моих глаз, знаешь ли ты, какое расстояние мы пролетели?» – «Нет», – ответил Джаншах. И девушка молвила: «Расстояние в тридцать месяцев пути». – «Слава Аллаху за благополучие!» – воскликнул Джаншах. И затем он сел, и девушка села с ним рядом, и они сидели за едой и питьём и играли и смеялись.
И когда они были заняты этим делом, вдруг подошли к ним двое мамлюков; один из них был тот, что остался у коней, когда Джаншах сел в рыбачью лодку, а другой был из тех мамлюков, которые были с Джаншахом на охоте и ловле. И, увидев Джаншаха, они узнали его и поздоровались с ним и сказали: «С твоего позволения, мы пойдём к твоему отцу и сообщим ему радостную весть о твоём прибытии». – «Идите к отцу и осведомите его об этом да привезите нам палатки, – сказал Джаншах. – Мы пробудем в этом месте семь дней, чтобы отдохнуть, пока шествие но выйдет к нам навстречу, и тогда мы войдём в город в великолепном шествии…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот четырнадцатая ночь.
Когда же настала пятьсот тринадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Джаншах сказал мамлюкам: „Пойдите к моему отцу и осведомите его обо мне и привезите нам палатки: мы пробудем в этом месте семь дней, чтобы отдохнуть, пока шествие не выйдет нам навстречу, и тогда мы войдём в город в великолепном шествии“. И мамлюки сели на коней и поехали к отцу Джаншаха и сказали: „Радостная весть, о царь времени!“ И когда царь Тайгамус услышал слова мамлюков, он спросил их: „Чем вы меня обрадуете? Разве прибыл мой сын Джаншах?“ – „Да, – отвечали мамлюки, – твой сын Джаншах пришёл после отсутствия, и он близко от тебя, на лугу аль-Каррани“.
И, услышав слова мамлюков, царь обрадовался сильной радостью и упал без памяти на землю, так сильно он был обрадован; а очнувшись, он приказал своему везирю наградить каждого из мамлюков роскошной одеждой и дать всякому из них большое количество денет. И везирь отвечал ему: «Слушаю и повинуюсь!» – а затем он тотчас же поднялся и дал мамлюкам то, что велел царь, и сказал: «Возьмите эти деньги в воздаяние за радостную весть, которую вы принесли, все равно, солгали вы или сказали правду». – «Мы не лжецы, – отвечали мамлюки. – Мы сейчас с ним сидели и приветствовали его и целовала ему руки, и он велел привезти палатки. Он пробудет на лугу аль-Каррани семь дней, пока везирь, эмиры и знатные люди царства не выедут его встречать». – «А как поживает мой сын?» – опросил их царь. И они ответили: «С твоим сыном гурия, которую он как будто вывел из рая».
И, услышав эти слова, царь велел бить в литавры и трубить в трубы, и забили о радости. И царь Тайгамус разослал вестников по городу во все стороны, чтобы они порадовали мать Джаншаха и жён эмиров, везирей и знатных людей в царстве. И вестники рассыпались по городу и осведомили его обитателей о прибытии Джаншаха. А царь Тайгамус собрался со своими воинами и солдатами и отправился на луг аль-Каррани.
И когда Джаншах сидел рядом с Ситт Шамсой, вдруг подошли к ним войска, и Джаншах поднялся на ноги и шёл, пока не приблизился к ним. И, увидев Джаншаха, воины узнали его и, сойдя с коней, пошли пешком и приветствовали Джаншаха и поцеловали ему руки. И Джаншах шёл, предшествуемый воинами, пока не дошёл до своего отца; и когда царь Тайгамус увидел своего сына, од бросился со спиты коня и заключил Джаншаха в объятия и заплакал сильным плачем.
А затем он сел на коня, и его сын тоже сел, и воины пошли справа и слева, и они шли до тех пор, пока не пришли к берегу канала. И воины и солдаты спешились и поставили палатки, шатры и знамёна и забили в барабаны и засвистели в флейты и ударили в литавры; и заревели трубы. А затем царь Тайгамус приказал постельничим принести палатку из красного шелка и поставить её для Ситт Шамсы, и они сделали так, как он приказал. И тогда Ситт Шамса поднялась и, сняв свою одежду из перьев, пошла и дошла до этой палатки и села в ней. И когда она сидела, вдруг пришёл к ней царь Тайгамус, подле которого был его сын Джаншах. И, увидав царя Тайгамуса, Ситт Шамса поднялась на ноги и поцеловала землю меж рук царя. И царь сел и посадил своего сына Джаншаха справа, а Ситт Шамсу – слева от себя и сказал Ситт Шамсе: «Добро пожаловать!» И он спросил своего сына Джаншаха и молвил: «Расскажи мне, что случилось с тобою во время этой отлучки». И Джаншах рассказал ему обо всем, что с ним случилось, от начала до конца. И, услышав слова своего сына, царь удивился великим удивлением и, обернувшись к Ситт Шамсе, всокликнул: «Слава Аллаху, который дал тебе поддержку, и ты свела меня с моим сыном! Поистине, это и есть милость великая!..»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот пятнадцатая ночь.
Когда же настала пятьсот пятнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что царь Тайгамус сказал Ситт Шамсе: „Слава Аллаху, который дал тебе поддержку, и ты свела меня с моим сыном! Поистине, это и есть милость великая! Но я хочу от тебя, чтобы ты попросила у меня чего желаешь, и я это сделаю из уважения к тебе“. – „Я прошу тебя построить дворец посреди сада, и чтобы под ним текла вода“, – сказала Ситт Шамса. И царь отвечал: „Слушаю и повинуюсь!“
И когда они разговаривали, вдруг подошла мать Джаншаха, и с нею были все жены эмиров, везирей и знатных людей в городе. А когда увидел её Джаншах, сын её, он вышел из палатки и встретил свою мать, и они постояли обнявшись некоторое время, а затем мать Джаншаха от крайней радости пролила из глаз слезы и произнесла такие два стиха:

«Налетела радость, и так сильна была она,
Что от силы счастья меня повергла в слезы.
О глаза мои, стали слезы вам привычными,
Вы плачете от счастья и от горя».

И они стали друг другу жаловаться на то, что перенесли, будучи в отдалении и мучаясь тоской, а затем родитель Джаншаха прошёл в свою палатку, а Джаншах с матерью прошли в свою палатку. И они сидели и беседовали друг с другом, и когда они сидели, вдруг пришли вестники о прибытии Ситт Шамсы, и они сказали матери Джаншаха: «Шамса идёт к тебе, и она шествует пешком и хочет тебя приветствовать». И, услышав это, мать Джаншаха поднялась на йоги и встретила Ситт Шамсу и приветствовала её, и они посидели некоторое время. А потом мать Джаншаха с Ситт Шамсой поднялись и пошли вместе с жёнами везирей и вельмож царства, и шли до тех пор, пока не дошли до палатки Ситт Шамсы, и тогда они вошли в палатку и посидели там. А царь Тайгамус роздал обильные подарки и оказал милость подданным, и он радовался своему сыну великою радостью.
И они пробыли в этом месте десять дней, проводя время за едой и питьём, в приятнейшей жизни, а после этого царь велел своим воинам уезжать и отправляться в город. И царь сел на коня, и воины и солдаты тоже сели, окружая его, и везири и царедворцы ехали справа и слева, и они ехали до тех пор, пока не вступили в город. И мать Джаншаха с Ситт Шамсой отправились в свои жилища, и город украсили наилучшим образом, и стали бить в тарелки и литавры, и в городе навешали украшений и тканей, и под копыта коней постлали роскошную парчу. И обрадовались вельможи царства и вынули все свои редкости, так что у смотрящих захватило дыхание, и накормили нищих и бедняков и устроили великое празднество, которое продолжалось десять дней. И Ситт Шамса, увидав это, обрадовалась великой радостью.
А потом царь Тайгамус прислал строителей и зодчих и сведущих людей и приказал им построить дворец в том саду, и они ответили ему вниманием и начали убирать этот дворец и завершили его наилучшим образом. И когда Джаншах узнал, что вышел приказ строить дворец, он велел строителям принести столб из белого мрамора и просверлить его и выдолбить, и придать ему вид сундука. И они это сделали, и тогда Джаншах взял одежду Ситт Шамсы, в которой она летала, и положил её в этот столб, а столб зарыл в фундамент дворца и велел строителям построить на них оводы, на которых стоял дворец.
И когда дворец был окончен, его устлали коврами, и это оказался великолепный дворец посреди сада, и каналы бежали под ним. А царь Тайгамус устроил в это время свадьбу Джаншаха, и вышел большой праздник, которому не было подобных. И Ситт Шамсу привели в этот дворец, и все присутствовавшие ушли своей дорогой, и когда Ситт Шамса вошла в этот дворец, она почувствовала запах своей одежды и перьев…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот шестнадцатая ночь.
Когда же настала пятьсот шестнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Ситт Шамса вошла в этот дворец, она почувствовала запах своей одежды из перьев, в которой она летала, и узнала, в каком месте она находится. И она захотела её взять и, дождавшись полуночи, когда Джаншах погрузился в сон, поднялась и пошла к столбу, на котором покоились своды, и стала копать рядом с ним. И она проникла к столбу, на котором находилась одежда, и, удалив свинец, который был на нем налит, вынула одежду и надела её и тотчас же полетела. Она села на верхушку дворца и сказала его обитателям: „Я хочу, чтобы вы привели ко мне Джаншаха и я бы простилась с ним“.
И Джаншаху рассказали об этом, и он пошёл к Ситт Шамсе и увидел, что она сидят на крыше дворца, одетая в свою одежду из перьев. «Как ты совершила такое дело?» – спросил он. И Ситт Шамса сказала: «О мой любимый, прохлада моего глаза и плод моего сердца, клянусь Аллахом, я люблю тебя великой любовью, и я очень радовалась, когда привела тебя в свою землю и страну и увидела твоего отца и твою мать. Если ты любишь меня, как я тебя люблю, приходи ко мне в Таким, крепость драгоценностей».
И затем, в тот же час и минуту, она взлетела и отправилась к своим родным, а Джаншах, услышав слова Ситт Шамсы, сидевшей на крыше дворца, едва не умер от горя и упал без памяти. И пошли к его отцу и осведомили его об этом, и отец его сел на коня и поехал во дворец и вошёл к своему сыну и увидел, что тот лежит на земле. И царь Тайгамус заплакал и понял, что его сын охвачен любовью к Ситт Шамсе. Он побрызгал ему на лицо розовой водой, и Джаншах очнулся и увидел рядом с собою своего отца. И он заплакал из-за разлуки со своей женой, и отец опросил его: «Что с тобою случилось, дитя моё?» И Джаншах ответил: «Знай, о батюшка, что Ситт Шамса – дочь джиннов, и я люблю её и увлечён ею и влюбился в её красоту. А у меня была её одежда, без которой она не может летать, и я взял её и спрятал в столбе, имевшем вид сундука, и залил его свинцом и вложил в фундамент дворца. И она подрыла фундамент и взяла одежду и надела её и полетела, а потом она села на крышу дворца и сказала мне: „Я люблю тебя, и я тебя привела в твою землю и страну, и ты встретился с твоим отцом и матерью. Если ты меня любишь, приходи ко мне в Такни, крепость драгоценностей“. А затем она улетела с крыши дворца и отправилась своей дорогой». – «О дитя моё, – сказал царь Тайгамус, – не обременяй себя заботой. Мы соберём людей торговли и путешествующих по странам и спросим их об этой крепости и, когда узнаем, отправимся туда и пойдём к родным Ситт Шамсы и попросим Аллаха великого, чтобы они её тебе отдали, и ты на ней женишься».
И затем царь в тот же час и минуту вышел и, призвав своих четырех везирей, оказал им: «Соберите всех, кто есть в городе из купцов и путешественников, и спросите их про Такии, крепость драгоценностей, и всякому, кто её знает и укажет к ней путь, я дам пятьдесят тысяч динаров». И, услышав эти слова, везири ответили: «Слушаем и повинуемся!» – а затем, в тот же час и минуту, они ушли и сделали так, как приказал царь. И они стали спрашивать купцов, путешествующих по странам, про Тадони, крепость драгоценностей, во никто про неё им не рассказал, и они пришли к царю и сообщили ему об этом. И, услышав их слова, царь тотчас же, в ту же минуту, поднялся и велел привести к своему сыну Джаншаху прекрасных невольниц и девушек, владеющих инструментами, и наложниц, увеселяющих тем, чему нет подобного нигде, кроме как у царей, надеясь, что, может быть, он забудет о любви к Ситт Шамсе, и ему привели тех, кого он потребовал.
А после этого царь послал разведчиков и соглядатаев во все стороны, острова и климаты, чтобы те расспросили о Такии, крепости драгоценностей, и посланные расспрашивали о ней два месяца. Но никто не рассказал им про неё, и они вернулись и осведомили царя об этом. И царь заплакал сильным плачем и пошёл к своему сыну и увидел Джаншаха среди наложниц и невольниц и обладательниц музыкальных инструментов (арфы, сантира и других), но он не забывал с ними Ситт Шамсы. «О дитя моё, – сказал ему царь, – я не нашёл никого, кто знает эту крепость, но я привёл к тебе девушек красивее Ситт Шамсы». И, услышав такие слова от своего отца, Джаншах заплакал и пролил из глаз слезы и произнёс такие два стиха:

«Терпенье ушло моё, а страсть остаётся,
И телом недужен я от страсти великой,
Когда же сведут меня дни долгие с Шамсою?
Ведь кости моя в огне разлуки истлели».

А у царя Тайгамуса была великая вражда с царём Индии; когда-то царь Тайгамус выступил против него и перебил его людей и похитил его богатства; и звали царя Индии – царь Кафид. И были у него воины, солдаты и витязи, а также была у него тысяча, богатырей, каждый из которых управлял тысячей племён, и в каждом племени из этих племён находилось четыре тысячи всадников. И было у него четыре везиря, и пребывали под его властью цари, вельможи, эмиры и многочисленные войска. Он властвовал над тысячей городов, в каждом из которых была тысяча крепостей, и был великим царём, сильным яростью, и его войска наполняли всю землю.
И когда узнал царь Кафид, царь Индии, что царь Тайгамус занят любовью своего сына и пренебрёг правлением и властью и мало стало у него войск и сделался он огорчён и озабочен, так как его мысли были заняты любовью его сына, он собрал везирей, эмиров и вельмож царства и сказал им: «Разве вы не знаете, что царь Тайгамус нападал на наши земли и убил моего отца и моих братьев и ограбил наши сокровища, и среди вас нет никого, у кого он не убил близкого человека, не отнял богатства, не ограбил достатка или не взял в плен жён. Я сегодня услышал, что его мысли заняты любовью его сына Джаншаха и мало стало у него войск; настало для нас время отомстить ему. Снаряжайтесь же, чтобы к нему направиться, и готовьте военные доспехи, чтобы на него напасть. Не относитесь пренебрежительно к этому делу, нет, мы пойдём к нему и нападём на него и убьём его и его сына и овладеем его страной…»
И Шахразаду застигло утро, и ода прекратила дозволенные речи.

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.