Путешествие во тьме.

Только под вечер, в пасмурных сумерках, остановились усталые путники на отдых. Баразинбар дышал вниз холодом – дул порывистый ветер. Гэндальф пустил свою баклагу по кругу, и все Хранители отхлебнули здравура. После ужина они устроили совет.
– Сегодня ночью мы отдохнем, – объявил Гэндальф, – ибо штурм перевала дорого дался каждому из нас...
– А куда мы пойдем потом? – спросил Фродо.
– У Хранителей есть только две дороги, – ответил Гэндальф, – назад, в Раздол, или вперед, к Огненной горе.
Когда Гэндальф упомянул о возвращении, лицо Пина радостно просветлело, а Мерри и Сэм весело встрепенулись. Но Боромир с Арагорном остались бесстрастными, а Гимли и Леголас выжидательно промолчали. Фродо понял, что все его спутники хотят, чтобы первым высказался он.

Древень.

Между тем хоббиты поспешно и бестолково пробирались напрямик темной лесной чащобой близ тихоструйной речки к западным горным склонам, все дальше и дальше уходя в глухую глубину Фангорна. Становилось не так страшно, и спешить вроде было уже незачем. Однако же одышка не проходила, а усиливалась, точно недоставало воздуха или он сделался таким, что его не хватало.
В конце концов Мерри потерял всякую прыть.
– Все, больше сил нет, – выговорил он непослушным языком. – Глоток бы воздуха!
– Глотнем хотя бы воды, – сказал Пин. – А то у меня глотка совсем пересохла.

Кролик, тушенный с приправами.

Остаток дня отдыхали, прячась от солнечного света, и, лишь когда тени удлинились и ложбину затопило сумраком, собрались в дорогу, немного поели и выпили глоток-другой воды. От путлибов Горлум по-прежнему воротил нос, но от воды не отказался.
– Скоро напьемся вдоволь, – сказал он, облизывая губы. – Хорошая вода течет с гор к Великой Реке, вкусная водица там, куда мы идем. Там Смеагорл авось и покушенькает. Он очень голоднющий, очень, горлум!
Он приложил широкие плоские лапы к ввалившемуся животу, и в глазах его вспыхнул зеленоватый блеск.
В густых сумерках они подползли к западному краю ложбины, выскочили и припустились рысцой по взрытой, покореженной земле вдоль дорожной обочины. До полнолуния оставалось трое суток, но яркая луна выглянула из-за гор не раньше полуночи, и сперва было очень темно.

Нашествие на Гондор.

Пина разбудил Гэндальф. Теплились зажженные свечи, окна застила тусклая муть, и было душно, как перед грозой, – вот-вот громыхнет.
– Сколько времени-то? – зевая, спросил Пин.
– Третий час, – отвечал Гэндальф. – Пора вставать, теперь твое дело служивое. Градоправитель вызывает тебя – верно, распорядиться хочет.
– И завтраком накормит?
– Нет! Вот твой завтрак, и до полудня больше ничего не жди. Кормить будут впроголодь, привыкай.

На Кормалленском поле.

Кругом бушевали полчища Мордора. Западное войско тонуло в безбрежном море. Тускло светило багровое солнце, но и его затмевали крылья назгулов, смертною тенью реявшие над землей. Арагорн, безмолвный и строгий, стоял у знамени с думою то ли о прежних днях, то ли о дальних краях; и глаза его сверкали, как звезды, разгоревшиеся во тьме. На вершине холма стоял белоснежный Гэндальф, и тени обегали его. Вал за валом откатывался от холмов, но все сильней и сокрушительней был натиск Мордора, все громче яростные крики и бешеный лязг стали.
Вдруг встрепенулся Гэндальф, будто ему что-то привиделось, и обратил взгляд на север, к бледным и чистым небесам. Он вскинул руки и громогласно воскликнул, заглушая битвенный гул:
– Орлы летят! Орлы летят!

Загадки в темноте.

Когда Бильбо наконец открыл глаза, то не понял даже, открыл ли их: такая вокруг стояла непроницаемая темень. Поблизости ни души. Представьте себе, как Бильбо испугался! Он ничего не слышал, ничего не видел и ничего не ощущал, кроме холодного каменного пола под собой.
С великим трудом он поднялся на четвереньки и пополз, пока не дотронулся до стенки туннеля. Ни гоблинов, ни гномов не было слышно. Голова у него кружилась, он даже не мог определить, в какую сторону они бежали, перед тем как он свалился. Выбрав, как ему показалось, правильное направление, он так и пополз на четвереньках и полз довольно долго, пока рука его не коснулась маленького холодного металлического колечка, лежавшего на земле. То был поворотный момент в его карьере, но он этого еще не знал.

Раскрытый заговор.

– Что ж, поторопимся и мы, – сказал Мерри. – Я уж вижу, вам шутить некогда, на месте поговорим.
И хоббиты припустились вниз прямой дорогой – ровной, накатанной, обложенной большими белеными камнями. Сотня-другая шагов, и они вышли к реке, на широкую пристань, возле которой покачивался грузный бревенчатый паром. Причальные сваи светлели под двумя высокими фонарями. На берег наползала белесая мгла; но вода впереди была черная, только в камышах – молочные завитки тумана. За рекой туман редел.
Мерри провел пони по паромным мосткам, следом сошли остальные путники. Он неторопливо оттолкнулся длинным шестом, и между паромом и пристанью поплыли мощные, медленные струи Брендидуима. Восточный берег был крут; от причала мерцающей цепочкой фонарей отходила извилистая дорожка; на Косой горе перемигивались в тумане красные и желтые огоньки: окна Хоромин-у-Брендидуима, древней усадьбы Брендизайков.

Морийский мост.

Хранители молча стояли у могилы. Фродо печально вспоминал Балина, его многолетнюю дружбу с Бильбо и давний приезд гнома в Хоббитанию. Отсюда, из пыльного морийского склепа, мирная жизнь тех далеких времен казалась полузабытой волшебной сказкой.
Наконец, преодолев унылое оцепенение, путники разбрелись по пыльной комнате, надеясь разыскать какие-нибудь следы, которые прояснили бы участь Балина или судьбу его храброй дружины. Под окном, напротив двери в коридор, они обнаружили еще одну дверь. Теперь, попривыкнув к дневному свету, они заметили, что хрупкие осколки, все время хрустевшие у них под ногами, были костями убитых воинов; а среди костей, в черно-серой пыли, валялись боевые топоры гномов, разбитые шлемы, треснувшие щиты и кривые мечи с воронеными клинками – излюбленное оружие горных орков.

Белый всадник.

– Ну и ну, до костей пробирает, – выговорил Гимли, стуча зубами, хлопая в ладоши и приплясывая. На ранней зорьке они всухомятку перекусили и теперь дожидались, пока рассветет: вдруг да сыщутся все-таки хоббитские следы. – Да, а старик-то! – вспомнил он. – Вот чей след мне бы ох как хотелось увидеть!
– Зачем бы это? – удивился Леголас.
– Если по земле ходит, значит, он старик и старик, не более того, – пояснил гном.
– Откуда тебе следы возьмутся, трава-то жесткая и высокая.
– Это Следопыту не помеха, – возразил Гимли, – Арагорн и примятую былинку мигом заметит. Другое дело, что нечего ему замечать: призраки следов не оставляют, а являлся нам Саруманов призрак. Что ночью, что поутру я то же самое скажу. Да он и сейчас небось исподтишка следит за нами с той вон лесной кручи.

Закатное окно.

Сэму казалось, что он проспал несколько минут. Между тем проснулся он часа через три, когда возвратился Фарамир и с ним много-много людей. Все, кто уцелел в битве, собрались на склоне холма – человек двести или триста. Они расселись широким полукругом; Фарамир сидел посредине, перед ним стоял Фродо. Это походило на странное судилище.
Сэм выполз из папоротников, никем не замеченный, и пристроился к человеческому полумесяцу с краю; оттуда было хорошо видно и слышно, и он глядел во все глаза и не пропускал ни одного слова, готовый, ежели что, тотчас ринуться на выручку хозяину. Повязка больше не скрывала лицо Фарамира, суровое и властное; его устремленные на Фродо серо-стальные глаза глядели остро, проницательно и раздумчиво.

Поход мустангримцев.

Мерри лежал на земле, закутавшись в одеяло, и удивлялся, как это сокрытые мраком деревья шелестят в безветренной духоте. Потом он поднял голову и снова услыхал отдаленный рокот барабанов на лесистых холмах и горных уступах. Барабаны внезапно стихали и опять рокотали то дальше, то ближе. Неужели часовые их не слышат?
Было темно, хоть глаз выколи, но он знал, что кругом полным-полно конников. Пахло конским потом, лошади переступали с ноги на ногу и ударяли копытом в хвойную подстилку. Войско заночевало в сосняке близ Эйленаха, высокой горы посреди Друаданского леса, через который проходил главный тракт восточного Анориэна.

Наместник и государь.

Столица Гондора жила в смятении и страхе. Чистое небо и ясное солнце будто смеялись над людьми, которым уповать было не на что, которые каждое утро ожидали роковых вестей. Градоправитель их сгинул в огне, прах ристанийского конунга лежал неупокоенный в цитадели, новый же Государь, явившийся ночью, наутро исчез – говорят, уехал воевать со всевластными силами тьмы и ужаса, а разве их одолеет чья бы то ни было мощь и доблесть? Тщетно ждали они вестей. Знали только, что войска свернули от Моргульской долины на север, скрылись в черной тени омертвелых гор – и больше не прислали ни одного гонца с угрюмого востока, ни слуху ни духу от них не было.
Всего через два дня после ухода войска царевна Эовин велела сиделкам принести ее облачение и уговоров слушать не пожелала; ей помогли одеться, возложили больную руку на холщовую перевязь и проводили к Смотрителю Палат Врачеванья.

Из огня да в полымя.

Бильбо удрал от гоблинов, но понятия не имел, где находится. Он потерял капюшон, плащ, еду, пони, пуговицы и друзей. Он брел и брел куда глаза глядят. Наконец тени гор упали на тропу перед Бильбо. Он оглянулся: солнце садилось за горы позади него! Тогда он посмотрел вперед и увидел уходящие вниз склоны. Внизу сквозь деревья кое-где проглядывали поляны.
– Боже милосердный! – воскликнул Бильбо. – Кажется, я вышел по другую сторону Туманных Гор! Где же, о где же Гэндальф и гномы? Только бы они не остались во власти гоблинов! Он шел да шел, поднялся из впадинки, перевалил через ее край и опять стал спускаться. Но все время его терзала одна крайне неприятная мысль: а не должен ли он теперь, когда на пальце у него волшебное кольцо, вернуться в кошмарные туннели и разыскать своих друзей. Только он пришел к решению, что это его долг, и почувствовал себя вконец несчастным – как вдруг услыхал голоса.
Он остановился и прислушался – на гоблинов, кажется, непохоже.

Вековечный Лес.

Фродо вскочил как встрепанный. В комнате было темно: Мерри стоял в коридоре со свечою в руке и громко барабанил по приоткрытой двери.
– Тише! Что случилось? – заплетающимся со сна языком выговорил Фродо.
– Еще спрашивает! – удивился Мерри. – Вставать пора, половина пятого. На дворе непроглядный туман. Вставай, вставай! Сэм уже завтрак готовит. Пин и тот на ногах. Я пошел седлать пони. Разбуди лежебоку Толстика, пусть хоть проводит нас.
К началу седьмого все пятеро были готовы в путь. Толстик зевал во весь рот. Они бесшумно выбрались из дому и зашагали по задней тропке вслед за Мерри, который вел тяжело навьюченного пони, – через рощицу, потом лугами. Листья влажно лоснились, с каждой ветки капало, и холодная роса серым пологом заволакивала траву. Стояла тишь, и дальние звуки слышались совсем рядом: квохтали куры, хлопнула чья-то дверь, заскрипела калитка.

Кветлориэн.

– Нам пора уходить, – сказал Арагорн. Оглянувшись, он поднял Андрил и воскликнул: – Прощай, Гэндальф! Я ведь говорил: «Тебе угрожает смертельная опасность». По несчастью, я оказался прав – и безнадежным видится наше путешествие! – Повернувшись к спутникам, Арагорн добавил: – Но мы и без надежды пойдем к Мордору. Может быть, нам удастся отомстить. А на скорбь у нас нет времени, друзья. Нам предстоит многотрудный путь.
Путники вытерли слезы и огляделись. На севере, по узкому затемненному ущелью между двумя отрогами Мглистого, катился, прыгая с уступа на уступ, серовато-белый вспененный поток, а немного дальше к северо-востоку возвышались три исполинских пика – Фануиндхол, Карадрас и Селебдор.