Однажды джуок спросил Солнце и Луну:
- Как по-вашему, много людей на Земле или мало?
- Много,- ответила Луна.
- Мало,- ответило Солнце.- Я то и дело вижу, как люди умирают.
- Похоже, ты. Солнце, ничего не знаешь! - сказал джуок.
Рассердилось Солнце.
- Я мало знаю о людях,- сказало оно,- потому что они всегда прячутся, когда я восхожу. Мои лучи для них слишком горячи. А Луна светит мягко, вот они и выходят ее встречать по ночам. Разве это справедливо?
И обозленное Солнце в гневе опалило нежную Луну. До сих пор на лице Луны видны темные шрамы. И до сих пор она держится от Солнца подальше.

Шел по дороге человек с пустым мешком за плечами. Вдруг он увидел в зарослях раненого леопарда. Леонард попросил человека:
– Пожалуйста, спрячь меня в своем мешке.
– А ты обещаешь, что потом не съешь меня? – спросил человек.
Леопард поклялся, что не сделает этого. Тогда человек посадил его в мешок, взвалил на спину, как вязанку хвороста, и понес.
Вскоре ему повстречались люди, разыскивавшие леопарда. Один из них спросил путника:
– Брат мой, скажи, не видел ли ты проходившего здесь леопарда?
– Нет, не видел, – ответил тот. Когда встречные, ни о чем не догадавшись, ушли, человек выпустил леопарда из мешка.
– Человек, ты не уйдешь от меня, – сказал леопард, – я тебя съем!

Все джо-луо - внуки Димо. Все шиллуки - внуки Нийканга. Нийканг и Димо - родные братья. Почему же джо-луо и шиллуки живут врозь?
А было так. Некогда Нийканг и Димо жили вместе, и сыновья их вместе забавлялись бусами. Но однажды сын Димо проглотил бусины сына Нийканга. Сын Нийканга заплакал и побежал жаловаться отцу. Нийканг разгневался. Он пришел к Димо и сказал:
- Твой сын проглотил бусы моего сына. Верни их мне тотчас!
- Брат мой,- ответил Димо,- дети играли вместе, и мы не знаем, как случилось, что мой сын проглотил бусы твоего сына. Но я буду следить за моим сыном каждый раз, как он пойдет по нужде. И когда бусы выйдут, я тебе их сразу верну.
Но Нийканг не хотел ждать. Он сказал:
- Нет, ты должен тотчас вспороть живот твоему сыну!

Дочь вождя Сикулуми сына Хлокохлоко, Бокондо-игайа-абагайи, Кулунгу-умломо-уаотетуа, сказала она: отец мой, я иду на Луланга. Мать моя, л иду на Луланга в следующий год. — Сказал ее отец: нет того, кто бы вернулся оттуда: там пропадают навсегда. — На следующий год она снова явилась и сказала: отец мой. я иду на Луланга. Мать моя, я иду на Луланга. — Сказал он: нет, того, кто бы вернулся оттуда: там пропадают навсегда. — Она явилась опять на следующий год, сказала она: отец мой, я иду на Луланга, мать моя, я иду на Луланга. — Сказал ее отец нет того, кто бы вернулся оттуда: там пропадают навсегда.—Прошел год, сказала она: отец мой, я иду на Луланга. Сказала она: мать моя, я иду на Луланга. —
Сказали они: нет того с Луланга, кто бы вернулся оттуда: там пропадают навсегда. (И) согласился ее отец, согласилась ее мать.
Она собрала сотню девушек по одну сторону дороги она; собрала сотню девушек но другую сторону дороги. И пошли они. Они встретились с торговцами. Они подошли и встали по обеим сторонам дороги, они обступили дорогу. — Сказали они: торговцы, скажите нам, кто здесь из девушек прекрасен родом, нас здесь две партии подружек. — Ответили торговцы: ты прекрасна Тинтакабазана;

Однажды вождь брал жен. — Сказал он: такая-то родит вождя. Они забеременели; окончились месяцы, пришло время рожать и они родили. Всё оставалась беременной беременная вождем. Дети выросли, ходили и были отняты от грудей. Жены снова забеременели; окончились месяцы, пришло время рожать и они родили. Дети выросли, были отняты от грудей, росли и наконец сделались юношами, а та еще не родила.
Кончилось много лет; под конец она стала сбрасывать кожу, она рожала; собрались жены и сказали: она родила змею. Змея выходила много дней, пока не кончилась в животе и заполнила дом. Они выбежали и остановились у входа. Они позвали людей и сказали: пойдите посмотрите
на диковину. Собралось племя: они закричали ей; спросили они: она вышла из живота?—Ответила жена: она вышла. — Приказал вождь: пусть сплетут веревку. — Сказала она: она закончилась.

Однажды родился мышонок, который отличался от всех других мышей тем, что на шее у него было белое пятнышко.
«На ком нам женить его?» – размышляли мыши.
– Нет ему ровни среди нас. Только солнце ровня ему. Женим его на солнце, – говорили одни.
– Нет, – говорили другие, – солнце – не подходит: нашему сыну не ровня тот, кого закрывает туча.
– Ну, тогда женим его на туче, – сказали родственники.
– Не ровня нашему сыну тот, кого может развеять ветер, – не согласились другие.
– Женим его на ветре..
– Не может быть ровней ему тот, кого задерживает гора.
– Женим его на горе.

Жила в одной реке рыба. И не было ей там равных по силе и величине. Господствовала она над всеми другими рыбами, делала с ними, что хотела, судила и рядила. Всех считала своими подневольными. И до того возгордилась та рыба собою, что стала думать: “Не пристало мне, такой большой и сильной, жить в этой реке. Нужны мне морские просторы!”
И отправилась рыба вниз по течению, к морю. Приплыла она, огляделась, и сделалось ей страшно - ни конца, ни края не видать, да еще вокруг морские чудища плавают, зубастые пасти ощеривают. До того слабой и маленькой показалась сама себе рыба, до того одинокой, что пуще всего на свете захотелось ей вернуться в родную реку. Однако немало тягот и бедствий пришлось ей пережить, пока отыскала она дорогу домой.