14 глава

в которой Винни-Пух изобретает новую игру и в неё включается Иа-Иа.

 

К тому времени, когда речка добралась до края Леса, она очень выросла — выросла в настоящую Реку. И, сделавшись взрослой, она перестала прыгать, скакать и вертеться, как вначале, в детстве, а двигалась плавно и медленно. Ведь теперь она знала, куда идёт, и говорила себе: “Спешить незачем. Когда-нибудь все там будем”. Зато все впадавшие в неё маленькие ручейки носились по Лесу взад и вперёд без устали, мелькали то тут, то там — ведь им надо было так много, так много увидеть и узнать!
Широкая тропа — пожалуй, её можно было даже назвать дорогой — вела из Внешнего Мира в Лес, но, перед тем как попасть в Лес, ей надо было перебраться через эту Реку. И там, где Река и Дорога встречались, был деревянный мостик, почти такой же ширины, как сама дорога, с деревянными перилами по обеим сторонам. Кристофер Робин, пожалуй, мог положить подбородок на верхнюю перекладину перил, если бы захотел; но гораздо интереснее было встать на нижнюю перекладину, наклониться пониже и смотреть вниз на Реку, медленно скользившую куда-то. Винни-Пух, если бы захотел, пожалуй, мог положить свой подбородок на нижнюю перекладину, но куда интереснее было лечь на животик, просунуть голову под перекладину и смотреть, как внизу медленно скользит Река. Для Пятачка же и Крошки Ру это был единственный способ полюбоваться Рекой, потому что они были такие маленькие, что никак не доставали даже до нижней перекладины. Они ложились под перекладину и смотрели на Реку...
А Река текла и текла, медленно и плавно — ведь спешить ей было некуда.
Однажды по пути к мостику Винни-Пух старался сочинить какой-нибудь стишок про шишки, потому что кругом валялось множество шишек, а у Винни было поэтическое настроение. Он взял одну шишку, посмотрел на неё и сказал про себя: “Это очень хорошая шишка, и, конечно, она должна с чем-нибудь рифмоваться”.
Сперва он ничего не мог придумать, а потом ему вдруг пришло в голову вот что:

Ах, растут на ёлке шишки
Не для плюшевого Мишки!

— Хотя это неправильно, — сказал он, — потому что шишки мне могут пригодиться, а потом мы с ними так хорошо рифмуемся! “Мишки — шишки”!
Тут ему пришёл в голову новый стишок:

Не странно ли, что Волки
Не могут жить на ёлке?

— Хотя “Волки — ёлки” тоже хорошо рифмуются, — пояснил Пух и продолжал:

Живут на ёлках Белки —
Хоть ёлки и не елки!

Тем временем Винни как раз подошёл к мосту. И так как он не смотрел себе под ноги, он споткнулся, шишка выскользнула из его лап и упала в воду.
— Обидно! — сказал Пух, глядя, как шишка медленно проплывает в сторону моста. Он хотел сходить за новой шишкой, которую тоже можно было срифмовать, но потом подумал, что лучше он просто поглядит на Реку, потому что денёк такой славный; Винни-Пух лёг на пузо и стал смотреть на Реку, а она медленно, плавно скользила вдаль...
И вдруг из-под моста появилась его шишка, тоже медленно, плавно скользившая вдаль.
— Как интересно! — сказал Пух.— Я уронил её с той стороны, а она выплыла с этой! Интересно, все шишки так делают?
Он пошёл и набрал ещё шишек.
Да. Они все так делали.
Тогда он бросил две шишки сразу и стал ждать, какая из них выплывет первой. И одна из них выплыла первой, но, так как они были одинакового размера, Пух не знал, была ли это та, которую он задумал, или другая. Тогда в следующий раз он бросил одну большую, а другую маленькую, и большая выплыла первой, как он и думал, а маленькая выплыла последней, как он тоже думал, так что он выиграл два раза!..
И к тому времени, когда Винни пошёл домой пить чай, он уже выиграл тридцать шесть раз и проиграл двадцать восемь. Иными словами, он выиграл... Ну, отнимите сами двадцать восемь от тридцати шести, и вы узнаете, сколько раз он выиграл. Или — сколько раз он проиграл, если это вам интереснее.
Так появилась на свет игра, которую потом назвали игрой в “Пушишки”, в честь Винни-Пуха, который её изобрёл и научил играть в неё своих друзей. Только потом они стали играть палочками вместо шишек, потому что палочки легче различать, а игру назвали просто “Игрой в Пустяки”, и в этом названии от Пуха осталось только “Пу”, а от шишек вообще ничего не осталось.
И вот однажды Пух, и Пятачок, и Кролик, и Крошка Ру играли в Пустяки; они бросали палочки по команде Кролика, а потом стремглав мчались на другую сторону моста, и все глядели вниз, ожидая, чья палочка выплывет первой. Ждать приходилось подолгу, потому что Река была в этот день очень ленива и, казалось, вообще не думала о том, чтобы двигаться к цели.
— А вот моя! — крикнул Крошка Ру.— Нет, не моя, это чья-то другая. Это не твоя, Пятачок? Я думал, это моя, а это не моя. Вот она! Нет, не она! Это не твоя, Пух?
— Нет,— отвечал Винни-Пух.
— Наверно, моя палка пропала,— сказал Ру.— Кролик, моя палка — пропалка! Пятачок, а твоя палка — пропалка?
— Они всегда заставляют ждать дольше, чем вы думаете,— сказал Кролик.
— А сколько, ты думаешь, они заставят ждать? — спросил Ру.
— Вон твоя, Пятачок,— вдруг сказал Винни-Пух.
— Моя такая сероватая,— сказал Пятачок, сам не решаясь высунуться дальше из боязни свалиться в Реку.
— Да, да, её я и вижу, она плывёт в мою сторону.
Кролик высунулся дальше всех, высматривая свою палочку; Крошка Ру прыгал, как заводной, пища: “Палка, палка, поскорей! Палка, палка, поскорей!” — и Пятачок тоже ужасно взволновался, потому что ведь показалась только его палочка, а это означало, что он выигрывает.
— Выплывает! Вот она,— сказал Пух.
— А ты уверен, что это моя? — взволнованно запищал Пятачок.
— Да, потому что она большая и серая. Вот она плывёт. Очень большая, серая... Ой, нет, это не она. Это Иа-Иа!
И из-под моста выплыл Иа-Иа.
— Иа! — закричали все разом.
Да, спокойно и величественно, задрав в небо все четыре ноги, по реке плыл Иа-Иа.
— Это Иа! — запищал Крошка Ру вне себя от волнения.
— Неужели? — отозвался Иа. Он попал в небольшой водоворот и трижды плавно повернулся вокруг своей оси.— А я-то думал: “Кто это?”
— Я не знал, что ты тоже играешь,— сказал Крошка Ру.
— Я не играю,— ответил Иа.
— А что же ты там делаешь? — спросил Кролик.
— Можешь отгадывать до трёх раз, Кролик. Рою землю? Неправильно. Прыгаю по веткам молодого дуба? Нет, неправильно. Жду, чтобы мне кто-нибудь помог выбраться из реки? Теперь правильно! Дайте Кролику время подумать, и он всегда всё отгадает!
— Ой, Иа, — сказал Пух растерянно. — А что же мы... я хочу сказать, как же мы... ты думаешь, если мы...
— Да, — сказал Иа. — Конечно! Один из этих вариантов будет абсолютно правилен. Спасибо тебе, Пух.
— Ой, он плывёт всё кругом и кругом, — сказал Крошка Ру, совершенно захваченный этим зрелищем.
— Почему бы и нет? — холодно отвечал Иа.
— Я тоже умею плавать, — гордо сказал Крошка Pу.
— Но не кругом, — сказал Иа. — Кругом гораздо труднее. Я сегодня вообще не собирался плавать, — продолжал он, медленно вращаясь, — но уж если пришлось, то, мне кажется, лёгкое вращательное движение справа налево... Или, может быть, вернее сказать, — добавил он, попав в следующий водоворот, — слева направо... При всех бстоятельствах это моё личное дело.
Наступило молчание. Все задумались.
— Я, кажется, вроде как придумал, — сказал наконец Винни-Пух. — Но я не уверен, что это будет хорошо.
— Я тоже, — сказал Иа.
— Выкладывай, Пух, — сказал Кролик. — Говори.
— Ну, если мы все будем бросать камни и всякие вещи в реку, с одного боку Иа подымутся волны, и эти волны прибьют Иа к берегу.
— Это очень хорошая Идея, — сказал Кролик. И Винни-Пух снова повеселел.
— Очень, — сказал Иа. — Когда я захочу, чтобы меня прибили, Винни-Пух, я вам сообщу.
— А вдруг мы случайно попадём в него? — тревожно спросил Пятачок.
— Или вдруг мы случайно не попадём в него! — сказал Иа. — Обдумай все эти возможности, Пятачок, прежде чем вы начнёте развлекаться.
Но Винни-Пух уже притащил самый большой камень, какой только мог поднять, и склонился над водой, держа его в лапках.
— Я его не брошу, я его просто уроню, Иа, — объяснил он. — И тут уж я не промахнусь, то есть я хочу сказать, что я не попаду в тебя. Ты не можешь на минутку перестать вертеться, а то меня это сбивает?
— Нет, — сказал Иа. — Мне нравится вертеться.
Кролик почувствовал, что пора ему взять на себя командование.
— Ну, Пух, — сказал он, — когда я скажу “Пора!”, ты можешь пускать камень. Иа-Иа, когда я крикну “Пора!”, Пух пустит свой камень.
— Большое спасибо, Кролик, но я полагаю, что я это узнаю и без тебя.
— Пух, ты готов? Пятачок, отодвинься немного от Пуха, ты ему мешаешь. Ру, чуть-чуть назад. Все готовы?
— Нет, — сказал Иа.
— Пора! — крикнул Кролик.
Пух отпустил камень. Раздался громкий всплеск, и Иа-Йа исчез...
Момент был волнующий, особенно для наблюдателей на мосту. Они глядели во все глаза... И даже вид палочки Пятачка, которая выплыла чуть-чуть впереди Кроличьей палочки, не так развеселил их, как вы могли бы ожидать. А потом — как раз в тот самый момент, когда Пух уже начал думать, что, наверно, он выбрал неправильный камень или неправильную реку, или неправильный день для своей Идеи, — что-то серое появилось на прибрежной отмели... Постепенно оно становилось всё больше и больше... и наконец стало ясно, что это Иа-Иа, который выходит из воды.
С дружным воплем все кинулись с моста; они тащили, и тянули, и подталкивали Иа, и вскоре он встал на твёрдую почву.
— Ой, Иа, до чего же ты мокрый! — сказал Пятачок, пощупав его.
Иа отряхнулся и попросил кого-нибудь объяснить Пятачку, что происходит, когда вы находитесь в воде довольно долгое время.
— Молодец, Пух! — великодушно сказал Кролик. — Да, нам с тобой пришла в голову неплохая Идея!
— Какая Идея? — спросил Иа.
— Прибить тебя вот так к берегу.
— Прибить меня? — сказал Иа удивлённо. — Прибить меня? Вы что думаете — меня прибили? Да? Я просто нырнул! Пух запустил в меня огромным камнем и, чтобы избежать тяжёлого удара в грудь, я нырнул и подплыл к берегу.
— Это неправда,— шепнул Пятачок Пуху, чтобы его утешить.
— По-моему, тоже,— нерешительно сказал Пух.
— Иа — он всегда так,— сказал Пятачок.— Я лично считаю, что ты очень хорошо придумал!
Пух немного утешился. Ведь если вы медведь с опилками в голове и думаете о делах, вы иногда с огорчением обнаруживаете, что мысль, которая казалась вам очень дельной, пока она была у вас в голове, оказывается совсем не такой, когда она выходит наружу и на неё смотрят другие. Но, как бы то ни было, Иа был в Реке, а теперь его там не было, так что ничего плохого Пух не сделал.
— Как же ты упал туда, Иа? — спросил Кролик, вытирая его носовым платком Пятачка.
— Я не упал,— отвечал Иа.
— А как же...
— На меня НАСКОЧИЛИ,— сказал Иа.
— Ой,— запищал взволнованный Ру,— тебя кто-нибудь толкнул?
— Кто-то НАСКОЧИЛ на меня. Я стоял на берегу реки и размышлял, размышлял — я надеюсь, кто-нибудь из вас понимает это слово,— как вдруг я ощутил СИЛЬНЫЙ НАСКОК.
— Ой, Иа! — ахнуло всё общество.
— А ты уверен, что ты не поскользнулся? — рассудительно спросил Кролик.
— Конечно, я поскользнулся. Если вы стоите на скользком берегу реки и кто-то внезапно НАСКОЧИТ на вас сзади, вы поскользнётесь. А что вы ещё можете предложить?
— Но кто это сделал? — спросил Ру. Иа не ответил.
— Наверно, это был Тигра,— с тревогой сказал Пятачок.
— Слушай, Иа,— спросил Пух,— он шутил или он нарочно? Я хочу сказать...
— Я сам об этом всё время спрашиваю, медвежонок Пух. Даже на самом дне реки я не переставал спрашивать себя: “Что это — дружеская шутка или обдуманное нападение?” И когда я всплыл на поверхность, я ответил себе: “Мокрое дело”. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
— А где был Тигра? — спросил Кролик.
Прежде чем Иа успел ответить, раздался громкий треск, и из камышей появился Тигра собственной персоной.
— Всем привет! — весело сказал Тигра.
— Здравствуй, Тигра! — сказал Крошка Ру. Кролик вдруг ужасно надулся.
— Тигра,— сказал он торжественно,— будь любезен, объясни нам, что сейчас произошло?
— Когда сейчас? — ответил Тигра, слегка смутившись.
— Когда ты наскочил на Иа и столкнул его в реку.
— Я на него не наскакивал.
— Ты на меня наскочил,— мрачно сказал Иа.
— Нет, не наскакивал. У меня просто был кашель, и я стоял случайно сзади Иа, и я сказал: ГРРРРР-ОПП-ПЩШ -ШШЦ!”
— Ты что, Пятачок? — спросил Кролик, помогая Пятачку встать и отряхнуть пыль.— Всё в порядке?
— Это я от неожиданности,— сказал Пятачок дрожащим голосом.
— Вот это я и называю НАСКАКИВАТЬ,— сказал Иа,— налетать на людей неожиданно. Очень неприятная привычка. У меня нет возражений против пребывания Тигры в Лесу,— продолжал он,— потому что это большой Лес и в нём сколько угодно места для того, чтобы прыгать и скакать. Но я не понимаю, зачем он должен приходить в мой маленький уголок Леса и НАСКАКИВАТЬ на меня. Главное, что в моём уголке нет ничего особенно достопримечательного. Конечно, для тех, кто любит холод, сырость и колючки, в нём есть известная прелесть, но во всех остальных отношениях это самый обычный уголок, и если кому-нибудь пришла охота наска...
— Я не наскакивал, я кашлял,— сказал Тигра упрямо.
— На дне реки в этом трудно разобраться,— заметил Иа.
— Так вот,— сказал Кролик,— всё, что я могу сказать по этому поводу... Ах, вот идёт Кристофер Робин, так что пусть он это скажет.
Кристофер Робин шёл по лесной дорожке в таком солнечном и безоблачном настроении, как будто бы, например, дважды девятнадцать — это пустяки, и думал о том, что, если он в такой день встанет на нижнюю перекладину перил моста и наклонится над рекой, он вдруг узнает всё-всё на свете и тогда он расскажет всё это Пуху, который пока ещё знает не всё на свете. Но когда он подошёл к мосту и увидел всех своих друзей, он понял, что сегодня совсем не такой день, а совершенно другой — день, когда нужно что-то сделать.
— История такова, Кристофер Робин,— начал Кролик.— Тигра...
— Ничего подобного,— сказал Тигра.
— Как бы то ни было, я оказался там,— сказал Иа.
— Но он же, наверно, не хотел этого,— сказал Пух.
— Он просто такой прыгучий,— сказал Пятачок,— от природы.
— А ну попробуй, наскочи на меня, Тигра,— с жаром заявил Крошка Ру.— Иа, Тигра сейчас попробует наскочить на меня. Пятачок, ты как думаешь, кто...
— Ну, ну,— сказал Кролик,— я думаю, мы откажемся от мысли говорить всем сразу. Вопрос в том, что думает об этом Кристофер Робин.
— Я просто кашлянул,— сказал Тигра.
— Он наскочил,— сказал Иа.
— Ну, может быть, я немножко кашкочил,— сказал Тигра.
— Тихо,— сказал Кролик, подняв лапку.— Что думает обо всём этом Кристофер Робин? Вот в чём вопрос.
— Ну,— сказал Кристофер Робин, не очень понимая, о чём идёт речь.— Я думаю...
— Ну-ну? — сказали все.
— Я думаю, что мы все сейчас пойдём играть в Пустяки.
Так они и сделали. И представьте себе, что Иа, который никогда раньше не играл в эту игру, выигрывал чаще всех!
А Крошка Ру два раза свалился в реку. Первый раз случайно, а второй раз нарочно, потому что он увидел, что из Лесу выходит Кенга, и понял, что ему всё равно придётся сейчас отправляться спать. Кролик сказал, что он придёт с ним, Тигра и Иа-Иа тоже ушли вместе, потому что Иа решил объяснить Тигре, как выигрывать в Пустяки (“Надо пускать палочку с подковыркой, если ты понимаешь, что я хочу сказать, Тигра”), а Кристофер Робин, и Пух, и Пятачок остались на мосту.
Долгое время они глядели вниз на реку, ничего не говоря, и река тоже ничего не говорила, потому что ей было очень спокойно и хорошо в этот солнечный полдень.
— Тигра, в общем, настоящий парень,— лениво сказал Пятачок.
— Конечно,— сказал Кристофер Робин.
— Вообще все мы настоящие ребята,— сказал Пух.— Я так думаю,— добавил он.— Но я не уверен, что я прав.
— Конечно, ты прав,— сказал Кристофер Робин.