9 глава

в которой Пятачок совершенно окружен водой

 

Дождик лил, лил и лил. Пятачок сказал себе, что никогда за всю свою жизнь — а ему было ужасно много лет: может быть, три года, а может быть, даже четыре! — никогда он ещё не видел столько дождя сразу. А дождь лил, и лил, и лил. С утра до вечера. День за днём.
“Вот если бы,— думал Пятачок, выглядывая из окна,— я был в гостях у Пуха, или у Кристофера Робина, или хотя бы у Кролика, когда дождь начался, мне было бы всё время весело. А то сиди тут один-одинёшенек и думай, когда он перестанет!”
И он представлял себе, что он в гостях у Пуха и говорит ему: “Ты видел когда-нибудь такой дождь?” — а Пух отвечает: “Ну прямо ужасно!”, или он, Пятачок, в свою очередь, говорит: “Интересно, не размыло ли дорогу к Кристоферу Робину?”, а Пух отвечает: “А бедный старый Кролик, наверно, смылся из дому”.
Конечно, такая беседа — это одно удовольствие!
И вообще, какой толк в таких потрясающих вещах, как потопы и наводнения, если тебе не с кем даже о них поговорить?
А было, спору нет, потрясающе интересно. Маленькие сухие канавки, в которые Пятачок, бывало, так часто лазил, стали ручьями; ручейки, по которым он, бывало, шлёпал, подвернув штанишки, превратились в потоки, а речка, на берегах которой друзья так весело играли, вылезла из своего ложа (так называют речкину постель) и разлилась так широко, что Пятачок начал беспокоиться, не заберётся ли она скоро и в его собственное ложе (то есть в его постель).
“Да, немного страшновато, — сказал он сам себе, — быть Очень Маленьким Существом, совершенно окружённым водой! Кристофер Робин и Пух могут спастись, забравшись на дерево, Кенга может ускакать и тоже спастись, Кролик может спастись, зарывшись в землю, Сова может улететь, а Иа может спастись — ммм... если будет громко кричать, пока его не спасут.
А вот я сижу тут, весь окружённый водой, и совсем-совсем ничего не могу сделать!”
Дождь всё лил, и с каждым днём вода подымалась немножко выше, и вот она подошла уже к самому окошку, а Пятачок всё ещё ничего не сделал.
И вдруг он вспомнил историю, которую рассказывал ему Кристофер Робин, — историю про человека на необитаемом острове, который написал что-то на бумажке, положил её в бутылку и бросил бутылку в море; и Пятачок подумал, что если он напишет что-нибудь на бумажке, положит её в бутылку и бросит в воду, то, может быть, кто-нибудь придёт и спасёт его! Он обыскал весь свой дом, вернее, всё, что в доме оставалось сухого, и, наконец, он нашёл сухой карандаш, кусочек сухой бумаги, сухую бутылку и сухую пробку и написал на одной стороне бумажки:
на обороте:
Потом он положил бумагу в бутылку, как можно лучше закупорил бутылку, как можно дальше высунулся из окошка — но так, чтобы не выпасть, — и изо всех сил бросил бутылку.
— Плюх! — сказала бутылка и закачалась на волнах.
Пятачок следил, как она медленно уплывает, пока у него глаза не заболели, и ему стало порой казаться, что это бутылка, а порой, что это просто рябь на воде, и наконец он понял, что больше он её никогда не увидит и что он сделал всё, что мог, для своего спасения.
“И, значит, теперь,— думал он,— кто-нибудь другой должен будет что-нибудь сделать. Я надеюсь, что он сделает это быстро, потому что иначе мне придётся плавать, а ведь я не умею”. Тут он очень глубоко вздохнул и сказал:
- Хочу, чтобы Пух был тут, вдвоём намного веселее!

--------------------------------------------------------------------------------

Когда дождь начался, Винни-Пух спал. Дождь лил, лил и лил, а он спал, спал и спал. Накануне он очень устал. Как вы помните, он открыл Северный Полюс, и он так гордился этим, что спросил Кристофера Робина, нет ли где ещё Полюсов, которые медведь с опилками в голове мог бы открыть.
“Есть ещё Южный Полюс,— сказал Кристофер Робин,— и, по-моему, где-то есть Восточный Полюс и Западный Полюс, хотя люди почему-то не любят говорить о них”.
Услышав это сообщение, Пух очень взволновался и предложил немедленно устроить искпедицию к Восточному Полюсу, но Кристофер Робин был чем-то занят с Кенгой, так что Пух отправился открывать Восточный Полюс сам. Открыл он его или нет, я забыл; но он вернулся домой таким усталым, что заснул в самый разгар ужина, спустя каких-нибудь полчаса после того, как сел за стол. И вот он спал, и спал, и спал.
И вдруг он увидел сон. Он, Пух, был на Восточном Полюсе, и это оказался очень холодный Полюс, весь покрытый самыми холодными сортами снега и льда. Пух разыскал пчелиный улей и улёгся там спать, но в улье не хватило места для задних лапок Пуха, и их пришлось оставить снаружи. И вдруг, откуда ни возьмись, пришли Дикие Буки, обитающие на Восточном Полюсе, и стали выщипывать мех на лапках Пуха, чтобы устроить гнёзда для своих малышей, и чем больше они щипали, тем холоднее становилось лапкам, и, наконец, Пух проснулся с криком и обнаружил, что он сидит на стуле, а ноги у него в воде и вокруг него всюду тоже вода!
Он прошлёпал к двери и выглянул наружу...
— Положение серьёзное,— сказал Пух,— надо искать спасения.
Он схватил самый большой горшок с мёдом и спасся с ним на толстую-претолстую ветку своего дерева, торчавшую высоко-высоко над водой.
Потом он опять слез вниз и спасся с другим горшком.
А когда все спасательные операции были окончены, на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стояло десять горшков с мёдом...
На другой день на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стояли четыре горшка с мёдом.
На третий день на ветке сидел Пух, болтая ногами, а рядом стоял один горшок с мёдом.
На четвёртый день на ветке сидел Пух один-одинёшенек.
И в это самое утро бутылка Пятачка проплывала мимо Пуха.
И тут с громким криком “Мёд! Мёд!” Пух кинулся в воду, схватил бутылку и, по шею в воде, храбро вернулся к дереву и влез на ветку.
— Жаль, жаль,— сказал Пух, открыв бутылку,— столько мокнуть, и совершенно зря!.. Погодите, а что тут делает эта бумажка?
Он вытащил бумажку и посмотрел на неё.
— Это Спаслание,— сказал он,— вот что это такое. А вот это буква “Пы”, да-да-да, да-да-да, а “Пы”, наверно, значит “Пух”, и, значит, это очень важное Спаслание для меня, а я не могу узнать, что оно значит! Надо бы найти Кристофера Робина, или Сову, или Пятачка — словом, какого-нибудь читателя, который умеет читать все слова, и они мне скажут, про что тут написано; только вот плавать я не умею. Жалко!
И вдруг ему пришла в голову мысль, и я считаю, что для медведя с опилками в голове это была очень хорошая мысль. Он сказал себе:
“Раз бутылка может плавать, то и горшок может плавать, а когда горшок поплывёт, я могу сесть на него, если это будет очень большой горшок”.
Он взял свой самый большой горшок и завязал его покрепче.
— У каждого корабля должно быть название,— сказал он,— значит, я назову свой — “Плавучий Медведь”.
С этими словами он бросил свой корабль в воду и прыгнул вслед.
Некоторое время Пух и “Плавучий Медведь” не могли решить вопроса о том, кто из них должен быть сверху, но в конце концов они договорились. “Плавучий Медведь” оказался внизу, а на нём — Пух, отчаянно болтавший ногами.
Кристофер Робин жил в самом высоком месте Леса. Дождь лил, лил и лил, но вода не могла добраться до его дома. И, пожалуй, было довольно весело смотреть вниз и любоваться всей этой водой, но дождь был такой сильный, что Кристофер Робин почти всё время сидел дома и думал о разных вещах.
Каждое утро он выходил (с зонтиком) и втыкал палочку в том месте, до которого дошла вода, а на следующее утро палочка уже скрывалась под водой, так что ему приходилось втыкать новую палочку, и дорога домой становилась всё короче и короче.
Наутро пятого дня он понял, что впервые в жизни оказался на настоящем острове. Это, конечно, было очень-очень здорово!
И в это самое утро прилетела Сова, чтобы узнать, как поживает её друг Кристофер Робин.
— Слушай, Сова,— сказал Кристофер Робин,— до чего здорово! Я живу на острове!
— Атмосферные условия в последнее время были несколько неблагоприятными,— сказала Сова.
— Что, что?
— Дождик был,— пояснила Сова.
— Да,— сказал Кристофер Робин,— был.
— Уровень паводка достиг небывалой высоты.
— Кто?
— Я говорю — воды кругом много,— пояснила Сова.
— Да,— согласился Кристофер Робин,— очень много.
— Однако перспективы быстро улучшаются. Прогноз показывает...
— Ты видела Пуха?
— Нет, прогноз...
— Я надеюсь, он жив и здоров,— сказал Кристофер Робин.— Я немного беспокоюсь о нём. Интересно, Пятачок с ним или нет? Ты думаешь, у них всё в порядке, Сова?
— Я полагаю, что всё в порядке. Ты понимаешь, прогноз...
— Знаешь что, Сова, погляди, как они там, потому что ведь у Пуха опилки в голове, и он может сделать какую-нибудь глупость, а я его так люблю, Сова. Понимаешь, Сова?
— Очень хорошо,— сказала Сова,— я отправляюсь. Вернусь немедленно.— И она улетела. Вскоре она вернулась.
— Пуха там нет,— сказала она.
— Нет?
— Он был там. Он сидел на ветке с девятью горшками мёда. Но теперь его там нет.
— Пух, дорогой,— крикнул Кристофер Робин,— где же ты?
— Вот где я,— ответил сзади ворчливый голосок.
— Пух!!
Они кинулись обниматься.
— Как ты сюда попал, Пух? — спросил Кристофер Робин, когда он смог снова заговорить.
— На корабле! — сказал Пух гордо.— Я получил очень важное Спаслание в бутылке, но так как мне попала в глаза вода, я не мог его прочитать и привёз его тебе на своём корабле.
С этими гордыми словами он передал Кристоферу Робину послание.
— Это же от Пятачка! — закричал Кристофер Робин, прочитав послание.
— А про Пуха там ничего нет? — спросил медвежонок, заглядывая Кристоферу Робину через плечо. Кристофер Робин прочёл послание вслух.
— Ах, так все эти “Пы” были Пятачки? А я думал, это были Пухи.
— Надо его немедленно спасать! Я-то думал, что он с тобой, Пух. Сова, ты можешь его спасти на спине?
— Не думаю,— отвечала Сова после длительного размышления.— Сомнительно, чтобы спинная мускулатура была в состоянии...
— Тогда полети к нему сейчас же и скажи, что спасение приближается, а мы с Пухом подумаем, как его спасти, и придём, как только сможем. Ой, Сова, только, ради бога, не разговаривай, лети скорее!
И, всё ещё повторяя про себя то, что она хотела, но не успела высказать, Сова улетела.
— Ну вот, Пух,— сказал Кристофер Робин,— где твой корабль?
— Надо сказать,— объяснил Пух Кристоферу по дороге к берегу,— что это не совсем обыкновенный корабль. Иногда это корабль, а иногда это вроде несчастного случая. Смотря по тому...
— Смотря по чему?
— Ну, по тому — наверху я или внизу. На нём или под ним.
— Ну, а где он?
— Вот, — сказал Пух гордо и указал на “Плавучего Медведя”.
Да, это было совсем не то, что Кристофер Робин ожидал увидеть.
И чем больше он глядел на “Плавучего Медведя”, тем больше он думал о том, какой же храбрый и умный медведь Винни-Пух, но чем больше Кристофер Робин думал об этом, тем скромнее глядел Пух в землю, стараясь сделать вид, что это не он.
— Но только он слишком маленький для нас обоих, — сказал Кристофер Робин грустно.
— Для нас троих, считая Пятачка.
— Ну, значит, он ещё меньше. Винни-Пух, что же нам делать?
И тут этот медвежонок, Винни-Пух, Д. П. (Друг Пятачка), П. К. (Приятель Кролика), О. П. (Открыватель Полюса), У. И. и Н. X. (Утешитель Иа-Иа и Находитель Хвоста), — одним словом, наш Винни-Пух сказал такую мудрую вещь, что Кристофер Робин смог только вытаращить глаза и открыть рот, не понимая — неужели это тот самый медведь с опилками в голове, которого он так давно знает и любит.
— Мы поплывём в твоём зонтике, — сказал Пух.
— ??
— Мы поплывём в твоём зонтике, — сказал Пух.
— ???
— Мы поплывём в твоём зонтике, — сказал Пух.
— !!!
Да, Кристофер Робин вдруг понял, что это возможно. Он открыл свой зонтик и опустил его на воду. Зонтик поплыл, но закачался. Пух влез в него. И он было уже хотел сказать, что всё в порядке, когда обнаружил, что не всё, и после непродолжительного купания он вброд вернулся к Кристоферу Робину. Потом они оба сели в зонтик, и зонтик больше не качался.
— Мы назовём это судно “Мудрость Пуха”, — сказал Кристофер Робин.
И “Мудрость Пуха” на всех парусах поплыла в юго-восточном направлении, время от времени плавно вращаясь.
Представьте себе, как обрадовался Пятачок, когда, наконец, увидел Корабль! Потом долгие годы он любил думать, что был в очень большой опасности во время этого ужасного потопа, но единственная опасность угрожала ему только в последние полчаса его заключения, когда Сова уселась на ветку и, чтобы его морально поддержать, стала рассказывать ему длиннейшую историю про свою Тётку, которая однажды по ошибке снесла гусиное яйцо, и история эта тянулась и тянулась (совсем как эта фраза), пока Пятачок (который слушал Сову, высунувшись в окно), потеряв надежду на спасение, начал засыпать и, естественно, стал помаленьку вываливаться из окна; но, по счастью, в тот момент, когда он держался только одними копытцами задних ног, Сова громко вскрикнула, изображая ужас своей Тётки, и её крик, когда она (Тётка) обнаружила, что яйцо было действительно гусиное, и Пятачок проснулся и как раз успел юркнуть обратно в окно и сказать: “Ах, как интересно! Да что вы говорите!” — словом, вы можете представить себе его радость, когда он увидел славный Корабль “Мудрость Пуха” (Капитан — К. Робин, 1-й помощник — В.-Пух), который плыл ему на выручку, а К. Робин и В.-Пух, в свою оче...
Ну, эта история здесь, но сути дела, кончается, а я так устал от этой последней фразы, что тоже не прочь бы кончить, но никак нельзя не рассказать о том, что было позже.
Потому что позже, когда всё высохло, и все ручейки в Лесу стали опять маленькими и хорошенькими, и вода в тихих, сонных лужицах только грезила о великих делах, которые она совершила, Кристофер Робин устроил Торжественный Вечер в честь своего друга Винни Пуха и в честь Славного Дела, которое он — Винни-Пух — совершил.
Это был чудесный вечер! В Лесу был накрыт длинный-предлинный стол, и на одном Председательском месте — в конце стола — сидел Кристофер Робин, а на другом Председательском месте — в другом конце стола — сидел сам Винни-Пух, а на остальных местах сидели Гости: Пятачок, и Кролик, и Иа, и Кенга, и Ру, и Сова. А кругом, в траве, расположились Родственники и знакомые Кролика, всех сортов и размеров (начиная с тех, на которых вы иногда нечаянно наступаете, и кончая теми, которые иногда нечаянно залетают вам в глаз), и терпеливо ждали, что кто-нибудь из Гостей заговорит с ними, или что-нибудь уронит, или хотя бы спросит у них, который час.
И, конечно, все-все-все славно угостились, а потом Кристофер Робин произнёс Хвалебную речь в честь того, кто совершил Славное Дело; и сказал, что для него — для того, кто это Дело совершил,— приготовлен Большой Подарок.
Но так как он не сказал, кто именно совершил Славное Дело, считая, что все и так его знают, то Иа-Иа вдруг по ошибке принял всё Торжество на свой счёт, и ослик понял свою ошибку только тогда, когда Подарок (большая, очень красивая коробка) был вручён тому, кто действительно это дело совершил, то есть Винни-Пуху.
Винни-Пух принял Подарок и сказал “спасибо”, и все столпились вокруг него, крича наперебой: “Открывай скорей!”, “Чего там есть?”, “А я знаю, что там!” и так далее.
А когда Винни-Пух открыл коробку (поскорей, но всё-таки не разрезав, а развязав ленточку — ведь она всегда вдруг может понадобиться), все так и ахнули, а сам Винни чуть не упал от радости.
Потому что это оказалась Специальная Коробка с чудеснейшим набором карандашей!
Там были карандаши, помеченные “В” — в честь Винни-Пуха, и карандаши, помеченные “НВ” — в честь Неустрашимого Винни, и ещё карандаши, помеченные “ВВ” — в честь... в честь Выручательного Винни, потому что ведь это он выручил Пятачка; и ещё там была Машинка для точки карандашей, и Красная Резинка, которая очень хорошо стирает всё, что вы написали неправильно, и потом Линейка, и Синие Карандаши, и Красные Карандаши, и даже Зелёные и Красно-Синие, совсем как у взрослых.
И всё это было для Пуха.
И, по-моему, он всё это вполне заслужил.
А как вы считаете?