Жил-был Бедолага. Перепробовал он все ремесла, но ни в одном не преуспел.
Однажды пришла ему в голову мысль стать бродячим сказочником. Рассудил он, что занятие это нетрудное и самому себе приятное... Отправился Бедолага в путь и в первом же городке принялся кричать на всю улицу:
— Сюда, ребятишки! Кто хочет сказки послушать?! Детишки набежали со всех сторон и сгрудились вокруг него. И он начал:
— Жили на свете король с королевой, и не было у них детей. Уж каких только обетов они не давали, ездили на богомолье...
— Да мы эту сказку наизусть знаем, — закричали детишки. — Это про Спящую Красавицу! Расскажи другую!
— Ладно, другую так другую. У одной чудаковатой мамы и еще более чудаковатой бабушки была девочка. Вот сшила ей бабушка красную шапочку...

Жил-был старый садовник, убежденный, что у него самые прекрасные на свете цветы. Сухонький, седой, согбенный, он целыми днями поливал, окучивал и пропалывал не меньше сотни растений.
Закончив работу, он садился под деревом с незамысловатым завтраком: сегодня — куском хлеба с луковицей, завтра — булкой с творогом, послезавтра — бутербродом с колбасой и яблоком.
Часами смотрел он на цветы с восхищенной улыбкой — сколько оттенков, какой аромат! Порой он разговаривал с ними, словно они люди и понимают слова.
Обращался он к ним не по имени, а по цвету.
Розе, например, говорил:

Жила-была старушка, такая больная и убогая, что ей приходилось побираться, чтобы не умереть с голоду. Каждый Божий день в жалких лохмотьях, составлявших все ее богатство, брела она по улицам, сгорбившись и опираясь на клюку, и едва слышно причитала:
— Подайте бедной старушке! Подайте!
Она стучалась в двери и просила подаяние в магазинах и лавочках, на улице, и этого ей хватало дня на два.
Старушка брала кусочки хлеба, сыра, яблоко, пучок зелени, горстку орехов, фасоли или бобов — словом, все подряд. Если люди, из самых добрых побуждений, подавали ей монетку, она неизменно отказывалась:
— Нет-нет, благодарствуйте. Этого я не могу принять.
— Почему? Она же не фальшивая.
— Не могу, и все!

Жил-был король, старый-престарый, до того дряхлый, что уж и сам не знал, сколько ему лет, и была у него королева, старая-престарая, почти такая же дряхлая, как и он сам.
Все лицо в морщинах, сгорбленный, худой, едва волоча ноги, король плелся по залам и анфиладам дворца и, встречаясь с королевой, такой же сгорбленной, худой, едва волочащей ноги, останавливался, глядел на нее и печально говорил:
— Стары мы стали, Ваше Величество!
— Увы, Ваше Величество... Очень стары!
— Что же нас еще удерживает на этом свете?
— Надо дождаться того, кто должен родиться.
— Кого? Ребенка? Неужто вы все еще надеетесь?

Жил-был совсем молодой король, и ему доставляло удовольствие заниматься не государственными делами, а своими собственными, как и любому его подданному. Лишь только выдавался случай, он брал лук со стрелами и отправлялся в охотничьем костюме бродить по лесным чащам. С собой он прихватывал всего двух слуг, чтобы они доставляли добычу во дворец.
Министрам был удобен такой король: государственными делами интересуется мало, озабочен только тем, чтобы несколько раз в месяц одарить придворных дичью.
— Кролик — вам! Лань — вам! Кабан — вам!
— Благодарю, Ваше Величество, — кланялся каждый осчастливленный.

Жил-был князь, а у него была дочь-красавица. Как-то раз испугалась она и в одночасье онемела. Отнялся у нее язык, и как только отец ни пытался возвратить ей дар речи — все было напрасно.
Когда это с княжною приключилось, она сначала проливала слезы день и ночь. Восьмилетняя девчурка, она прежде доставляла родным и близким наслаждение своей ребячьей болтовней и соловьиным голоском, когда порою беззаботно напевала. Теперь же тяжко было видеть, как она пыталась объясниться жестами, глазами, а подчас мычанием.
Но понемногу она смирилась и лишь иногда проявляла нетерпение, когда ее не сразу понимали.
Развлечения ради она по целым дням в саду при княжеском дворце рвала цветы, делала из них букеты и венки удивительных расцветок, ухаживала за растениями, по указу князя привозимыми из дальних стран, чтобы доставлять княжне все новые забавы.

Жил на свете один бедняк, и был он гонцом. Посылали его то туда, то сюда, и поскольку в путь он устремлялся, словно стрела, выпущенная из лука, его и прозвали Стрелой. Платили ему мало, а порой и вовсе не платили — дескать, ты опоздал с письмом, и сорвалось крайне важное дело. Он все кротко сносил и не отказывал никому, далее тем, кто уже раз с ним не расплатился. Не умирать же с голоду!
В его роду все были гонцами: предки — гонцы-молодцы, дед — гонец-молодец, отец — гонец. Стрела с огорчением думал, что вот уже пять лет, как он женат, а сына у него нет и некому передать ремесло.
Однажды явился к нему старый кособокий карлик с огромным, словно труба, носом, крохотные глазки искры мечут. Стрела даже испугался.
— Доставь шкатулку по адресу, указанному на крышке, и принеси расписку. Одну золотую монету получишь, когда отправишься в путь, вторую — по возвращении. Согласен?