Белая «Волга» неспешно двигалась в своем ряду, время от времени дергаясь и чихая. Саня вертел головой вправо-влево в поисках нужной вывески.
В одной из новостроек, возле белых пластиковых дверей, заметил табличку «Банк «Сибирский Капитал». Не доехав до банка нескольких метров, «Волга» чихнула последний раз и заглохла прямо посреди дороги. Карманник выскочил из салона, с силой пнул по дверке:
- Чёртов раритет!
Движение вокруг продолжалось, другие автомобили просто объезжали возникшую помеху и двигались дальше по своему маршруту.
Сидоркин двинулся к банку, прошёл мимо охранника, уверенно потянул на себя дверь. В тамбуре стояли три банкомата.
Саня достал карточки, всунул жёлтую в банкомат, потыкал кнопки. Ничего.

«Кажется, я встрял по-крупному. Как же можно было забыть положить их в ящик», - размышлял про себя Сидоркин.
Он лежал на кровати в дешёвом гостиничном номере, и с интересом разглядывал золотые ключи.
«Такую оплошку дал! Подлец-аббат напряг, пришёл не вовремя, и вылетело! Светлейший подумает… больше, чем уверен… что я затарил ключи специально. И, как пить дать, пришлёт своих отмороженных помощников меня пришить. Я сдохну и попаду в ад, где над моей душой будут очень и очень долго измываться!».
Сидоркин передёрнул шеей, присел на постели, взвесил ключи в руке.

Дьявол сидел за своим рабочим столом, в новом чёрном костюме. Перед ним, на столешнице, покоилась рака.
- Отлично сработали, ребята, - промурлыкал хозяин. – Вы заслуживаете награды.
Хрыщ и Порось, стоящие посреди кабинета, заулыбались. Последний толкнул брата, показал поднятый вверх большой палец.
Дьявол открыл раку, высыпал содержимое прямо на стол. Разгрёб кости. Обеспокоено глянул на бесов. Снова судорожно перерыл содержимое.
- Где ключи? – спросил тихо.
Бесы перестали улыбаться.
- Хм, - Хрыщ подвигал бровями. – Вы сказали – ключи, светлейший?
- Да, золотые ключи, сделанные Сатаной! – медленно проговорил хозяин, делая ударение на каждом слове. – Их нету! – он с размаху ударил ладонью по груде костей.

Синий «Москвич» стоял на тихой улочке тихого городка, на неохраняемой стоянке среди десятки других машин. В салоне автомобиля горел свет.
- Здесь спокойно и никто не помешает, - удовлетворённо сказал Порось.
- Вот, ребята, - вор передал ящик Хрыщу.
Хрыщ принял ларец, отбросил рясу, посмотрел на лакированную крышку, поскрёб её когтями.
- Как, Санёк, монастырь?
- Хуже зоны! Надо бы потребовать у вашего хозяина прибавку за вредность, - усмехнулся Сидоркин. – Дайте сигарету. Помираю без курева, за всё время курил всего пару раз.
- У меня нету, - ощупал карманы шортов Порось. – Ты так неожиданно позвонил, мы торопились. А у тебя, Хрыщ?

Давно уже стемнело. Луна стояла в последней четверти. На территории монастыря не слышалось ни шороха. От угла храма отделилась тёмная фигура, перебежала несколько метров до входа в церковь, потянула на себя дверь и исчезла внутри.
Прошла минута, в алтаре вспыхнула зажигалка, осветив Санькино лицо. Он повёл рукой… Язычок пламени выхватил из мрака выключатель, находящийся прямо у царских врат, рядом с вешалкой, на которой висели рясы: белая, чёрная, голубая. Карманник щёлкнул выключателем. В алтаре загорелся электрический свет от 4-х светильников, закреплённых по углам комнаты. Сидоркин положил зажигалку в карман брюк, приблизился к широкому деревянному столу посреди алтаря – Святому Престолу. Он был накрыт двумя скатертями – одна из них, конечно, плащаница, о чем Саня не имел ни малейшего понятия, для него это были просто две скатерти - коричневая, сверху белая. На столе лежала Библия в красивом переплёте.

Сидоркин потянул дверь игуменского кабинета и очутился внутри. Феофил сидел за столом, глубоко погружённый в чтение. Он был так увлечён процессом, что даже не слышал, как Саня зашёл.
Сидоркин кашлянул. Ноль эмоций.
- Аббат! – позвал негромко Саня. Никакого ответа.
- Ээй! – крикнул Сидоркин, он пожевал губами и добавил. – Фе…фил?..
- Ааа?.. – настоятель встрепенулся. Затем поднял глаза, нежданно улыбнулся, показал рукой. – Присаживайся!
Возле единственного окна стоял стул, перед ним таз с водой.
Сидоркин подошёл к стулу, переставил его на полметра и сел.

Сидоркин, облачённый в рясу, колол дрова, изредка поглядывая на храм. Ещё трое черноризцев занимались тем же - кто-то таскал в близлежащее строение готовые чурки, кто-то сортировал дерево.
К карманнику подошёл монах.5
Он был упитан. На полголовы ниже Сани. Бороды не было. Вернее, слабая щетина пробивалась, но бороды как таковой, не было. Вероятно, она просто плохо росла. Ну, что ещё? Тёмные волосы до шеи, пухлые щёки, нос кнопкой. Маленький, аккуратный, резко очерченный рот. И глаза - голубые и круглые, как у сиамского кота.
- Брат Алекса-андр! - позвал он тихо тонким голоском.

Младой сыночек-адвокат,
Безмерно был успеху рад,
Закончил дело за три дня
И суд признал – «не виноват!»

Корпел художник над холстом,
Задуман им был персонаж,
Дабы от злобных с блеском глаз,
С восторгом ахали потом.

Ища натуру, с ног он сбился.
И вдруг, нежданно, повезло.

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым.
Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, у коровника, когда услышал знакомый голос настоятеля:
- Сынок, зачем ты это делаешь?
Вор стряс последние капли, засунул естество в штаны, повернулся.
Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив руки на животе.
- Больше так не поступай… - продолжил Феофил. – Это наш дом… Негоже осквернять его… Для естественных нужд есть три туалета возле ворот… А сейчас иди за мной!
Сидоркин послушно двинулся за игуменом по дорожке, посыпанной опилками.

После вечерней трапезы все разошлись почивать по своим кельям.
…Вот уже битый час Саня ворочался на деревянном топчане. Он лежал одетый, кутаясь в тоненькое клетчатое одеяло, и пытаясь согреться. Заснуть никак не удавалось.
Луна посылала мутный свет через маленькое окошечко, без стекла, под потолком, еле-еле освещая нехитрое убранство кельи. Два топчана, стол и пара стульев. Вот и всё, до тошноты просто и незатейливо.
Саня откинул одеяло, сел на лежанке, поёжился, натянул рукава свитера на кисти рук.
- Ну и дубак! Как они здесь живут? – пробормотал Сидоркин, поглядывая на спящего в полутора метрах от него Трифона.

В столовой, по обеим сторонам длинного деревянного стола, накрытого старенькой, но чистой клетчатой клеенкой, стояло 20 иноков. Возглавлявший трапезу игумен Феофил степенно оглядел братство, молвил звучно:
- Братия, хочу вам напомнить слова Иисуса, сказанные им на горе ученикам: «просите и дано будет вам»…
- Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих седьмой! - негромко произнёс Трифон.
Сидоркин, стоящий напротив Трифона, с интересом наблюдал за происходящим.
- Ибо всякий просящий получает…
- Евангелие от Матфея, глава седьмая, стих восьмой! - тут же отозвался Трифон.

После мастер-класса Трифона дело пошло гораздо лучше. Белые струйки живо брызгали в ведро. Саня даже не заметил, как это занятие увлекло его.
Вдруг он услышал чей-то мягкий тенор:
- Брат Трифон! Ты гдеее?
Саня встал, выглянул из-за перегородки. Монах с худым, аскетичным лицом и аккуратной бородкой подошел к стойлу и с удивлением уставился на Сидоркина.
- Ты кто?

Игумен и карманник, не спеша, обходили монастырские постройки. Зашли в коровник – приземистое здание метров 20-ти длиной. В стойлах стояли штук восемь коров и быков. Двинулись в глубину помещения.
- Говядину мы едим очень редко… В основном, держим скотинку ради молока, иногда продаём бычье мясо. Там, - игумен ткнул рукой в сторону, - есть ещё стайка, где находится молодняк… Вообще, у нас большое хозяйство: коровки, огородик, за стенами обители картофельное поле… Своя пекарня, штук десять курочек…
Вор посматривал по сторонам, с отвращением вдыхая запах навоза. Игумен подвёл его к длинному худому человеку в рясе, с большими карими глазами и жидкой бородёнкой. Тот вилами накладывал сено в тачку, видимо, собирался кормить животину.
- Познакомься, Трифон! - сказал настоятель. – Новый послушник – Александр! Будет трудиться пока здесь…
Трифон воткнул вилы, по-доброму улыбнулся:

Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро, отворило ворота и впустило странника.
– Следуй за мной! - пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию.
Настоятель сидел за столом в небольшой комнатке, тело облегала ряса. На шее, на тонком шнурке, висел крест белого металла. На вид ему было около 50-ти лет, длинные каштановые волосы обрамляли узкое лицо. Серые глаза, растрёпанная борода, нос картошкой.
- Значит, ты желаешь постричься? – мягким баритоном спросил игумен.
Сидоркин кивнул.
- Тебя что-то толкнуло на этот шаг, сынок? Или испытываешь потребность души?
- Да, потребность души, - ответил карманник. Шмыгнул носом и добавил. – И толкнуло тоже… Жизнь поганая, бедность!