Давным-давно, в пору бед и нищеты, в каждом приходе была своя богадельня. Это был дом, где под одной крышей ютилась местная беднота: разорившиеся хозяева, немощные старики, калеки и хворые, и дурачки, и сиротки, которых никто не брал на воспитание, — все они попадали в это скорбное пристанище.
В приходе Нурка тоже была богадельня, и девочка Малена попала туда, когда ей было восемь лет. Папа и мама Малены умерли от чахотки, и хотя осиротевших детей обычно отдавали на воспитание, — Малену никто не согласился взять за плату: деньги деньгами, но страшно занести в дом заразу, — вот девочку и отправили в богадельню.
Дело было в начале весны, в субботу вечером, и все богадельщики глазели из окошка на дорогу, это было их единственное субботнее развлечение. Смотреть там, по правде сказать, было не на что. Проехала запоздалая мужицкая телега, возвращающаяся из города; прошли мимо несколько деревенских мальчишек, отправляющихся на рыбалку, а потом показалась Малена со своим узелком; на нее все так и уставились.

Иногда мама бывает такой печальной. Из-за моей ноги. У меня нога болит уже целый год. И всё это время я пролежал в постели. Я совсем не могу ходить. Мама очень расстраивается из-за моей ноги. Однажды я услышал, как она сказала папе:
— Ты знаешь, я думаю, Ёран никогда больше не сможет ходить.
Они были уверены, что я их не слышу. Целыми днями я лежу в кровати и читаю, или рисую, или строю что-нибудь из деталей моего Конструктора. Когда начинает смеркаться, мама входит в комнату и спрашивает:
— Зажечь лампу или ты, как всегда, хочешь посумерничать?
Я отвечаю, что хочу, как всегда, посумерничать. И мама снова уходит в кухню. И тогда в окно стучит господин Вечерин, один из жителей Сумеречной Страны, она ещё называется Страна, Которой Нет. И каждый вечер мы с господином Вечерином отправляемся в Сумеречную Страну.
Я никогда не забуду, как мы впервые туда полетели. Это случилось как раз в тот день, когда мама сказала, что я никогда больше не смогу ходить.

Наш мул, наевшись ячменя,
Пустился вскачь средь бела дня…

Сказала животным лягушка: «Ква-ква!
Учить, как лечиться, я буду сама!
Нет толка от наших зверей-лекарей!..
От их же леченья помрём мы скорей!»

В денёк морозный из гнезда
Слетел шалун-птенец.
Но тут ждала его беда —
Приблизился конец.

От холода окоченев,
Собрался помирать…
И надо же — покинув хлев,
Корове рядом стать!

Свои рога (казалось, не замеченный никем),
Хвалил олень, любуясь отражением в реке,
Но обратил с досадою в итоге
Вниманье на свои худые ноги…

Могучий лев, что наблюдал за ним в кустах,
В одном прыжке пред ним предстал, вселяя страх.
И ноги тонкие (те самые) уж вскоре
Несут оленя в лес по чисту полю…

Была в гостях у Власти Власть:
Лев у медведя бурого…

«В твоём лесу — сплошная грязь!
Зачем приехал сдуру я?!
Ответь, Михалыч, не таясь,
Как с этим ты живёшь, смирясь?»

То был не сказочный обман —
К банану прилипал банан.
Такой обильный урожай
Привлёк ватагу обезьян…

Приматов «остудил» жираф
(Всех поучать его был нрав).

Взвыл от отчаянья лесной народ —
Матёрый волк житья им не даёт!
Нет больше мочи беспредел терпеть.
Не защитит ли бедолаг медведь?!

Но у берлоги дали всем понять —
Они (медведи) в срок ложатся спать!

В погоне за хвостом красивым
Хватали ящерицу силой…

Ученый был известен многим…
Науки Цвет он представлял…
Был трудолюб, но часик строго,
Любимой кошке уделял.

Зовёт на пир султан,
В свой хлебосольный град,
Всех братьев-мусульман…
Той вести --- каждый рад!
Но, чтоб попасть на пир –
Не просто -- заглянуть,
А, чтоб увидел мир,
Талант какой нибудь!

Когда-то в старину сказали зайцы:
«Трусливей нас нет, видно, никого!
Осталось нам лишь утопиться, братцы —
Себя, избавив разом от всего!»

Но у пруда, куда пришли топиться,
Лягушки испугались их самих…

Червяк, завидуя змее
(Ведь сам он ростом мал),
Вдруг распластавшись по земле,
Вытягиваться стал…

Как только роста он достиг,
Так облегчённо охнул

Оленя пристыдил телок:
«Собак ты больше вдвое,
Да и довериться бы смог
Своим рогам тем боле!»