Грудью за друга

…А проснулся Буривой оттого, что почуял он, будто его укачивает. Сначала-то ничего понять он был не в силах, поскольку не видел буквально ни зги, а потом дёрнулся он мощно и – ёж твою рожь! – руки-ноги у него вдруг связанными оказались, а сам он не иначе как в мешок некий был посажен. И шум волн морских, ударявших в борт лодки, послышался явственно, а также плеск вёсел, производимых сидящими в лодке гребцами…
–А-а, оклемался, чёртов самозванец! – послышался совсем близко голос чей-то знакомый, в котором Буривой признал голос боярина Борзана, – Это ладненько. Как раз и смерть свою позорную полностью осознаешь, нахал!
Ощупал Борзан грубым образом тело князя и выпростал затем голову Буривоя из холщового мешка. В ярком свете факела боярская рожа выглядела страшно и одновременно очень смешно, ибо была она сплошь опухшею от десятков жал славных ядоносных пчёлок.
–Ха-а! – усмехнулся Буривой, глядя на этого урода, – Знатно тебя моя пчелиная рать приласкала, змеиная твоя душа! Ужо на медок более тебя не потянет, Борзайка ты дурак!
–У-у-! – замахнулся на князя факелом освирепевший вояка, но ударить и глазом не моргнувшего пленника почему-то не осмелился, – Моя б воля, ты бы, княжеское отродье, подыхал у меня долго – да вишь нонешний-то князь утопить тебя повелел в пучине, словно кота какого паршивого. Он сказал, что ты, мол, знаешь, за что тебе такая от него кара…
И вспомнил тут Буривой, как в детстве ещё далёком подлец Гонька утопил в пруду котёнка его любимого, а Бурша за это дело негодяя поколотил крепко. Ох, тот в истерике и ревел, да отомстить ещё ему грозился за побои сии справедливые!
Вот, значит, подошла и месть Гонивойкина – утопят его сейчас в море, как шкодливого беспомощного котёнка…
Ну, да делать-то было нечего – умирать, так умирать... Семи смертям, как говорится, не бывать, а от одной так и так не отбояришься… Жалко, конечно, было молодому парню погибать смертью безвременной, но пути к выходу из сего тупикового положения он не видел, поэтому особенно и не рыпался.
Море же вокруг них было не особенно спокойным. По небу неслись тёмные ночные облака. Время от времени между ними показывался полный блин месяца, и тогда он освещал морские окрестности призрачным своим светом…
–Может, хватит грести-то, боярин? – спросил у Борзана один из четырёх, находившихся в лодке, гребцов, – Уже ведь от берега отплыли мы достаточно…
–Ага, – согласился, подумав, тот, – Вёсла давай суши, робяты. А ты, Буяр, мешок опять завяжи, да его и кинем, пожалуй. Нечего тут сопли зазря жевать…
И в это как раз время в очередной раз на небе воссиял месяц. Поодаль послышался какой-то подозрительный скрип, и Буривой успел увидеть большую ладью, летящую быстро вперёд на длинных шумящих вёслах. На носу же судна стоял какой-то человек, зорко всматривавшийся вдаль. Он увидал лодку впереди себя и некоторое время напряжённо в неё вглядывался.
–Эй там, на челне! – послышался издали грубый голос, – А ну-ка стой! Чего это вы там везёте, а?
Борзан злобно ругнулся, затем быстро наклонился над мешком и, стукнув Буривоя кулаком по затылку, запихал его голову вовнутрь.
–Это же варяги проклятые! – выдохнул он испуганно, споро завязывая тесёмки, – Кидаем, давай, мешок да тикаем скорее отселя!
В помрачённом было сердце Буривоя вспыхнул яркий и сильный луч надежды. Варяги! Это была для него удача. Ежели эти мерзавцы утопить его не успеют, то он ещё маленечко на свете белом позадержится…
Поджав под себя ноги, он резко выбросил их под углом вперёд и попал кому-то из поднявшихся на ноги гребцов точнёхонько в пах. Тот охнул и грузно свалился назад. Буривой мощно провернулся в своём мешке, сбрасывая с него цепкие лапы злобных убийц, и отчаянно затем забился, борясь за свою драгоценную молодую жизнь, подобно попавшему в сети мощному барсу…
Однако силы всё же оказались неравными. На связанного и скрюченного в тесном мешке пленника посыпались со всех сторон тяжёлые безжалостные удары. Один из этих ударов оказался наиболее сильным и точным: он пришёлся сопротивляющемуся Буривою аккурат в подбородок. На короткое мгновение пленённый князь потерял даже сознание и бессильно в мешке своём обмяк. Воспользовавшись этим, Борзан и ещё один из его вояк приподняли на воздух мешок с Буривоем и уже сноравливались было его качнуть, чтобы бросить затем в синее море…
В этот решительный момент в воздухе пропела стремительная разящая стрела, которая вонзилась боярину Борзану точно между выпученных его глаз. Тот вскрикнул, выпустил из рук конец мешка, потом закачался и рухнул за борт лодки, где тут же камнем пошёл на дно. А за первой стрелой не замедлилась прилететь и вторая. Она воткнулась стоящему спиной к ладье гребцу между лопаток. Тот, не издав даже и звука, шумно повалился за борт и мгновенно ушёл под воду. Оставшиеся трое гребцов, с ужасом озирнувшись на быстро приближающийся зловещий для них корабль, сами кинулись в воду и что было прыти поплыли по направлению к видневшейся во мгле береговой линии.
Вскоре ладья была уже совсем рядом. Она замедлила свой спорый ход и остановилась возле самой качавшейся на волнах опустевшей посудины. Высокий воин отложил в сторону тугой свой лук и ловко сиганул на дно лодки, совсем рядышком с лежавшим на дне мешком. Он быстро вытащил из поясных ножен острый ножик и не спеша разрезал верёвочные тесёмки. В свете луны Буривой увидал одетого в кольчугу витязя со стальным остроконечным шлёмом на голове и стальной же забральной пластиной, защищающей его нос и глаза. На вид воин был довольно молод, хотя и носил он короткую русую бородку.
–Ба-а! – воскликнул громогласно незнакомец, как следует рассмотрев лежащего пред ним в мешке пленника, – Бурша! Ты что ли! Вот так неожиданность, право слово!
Он откинул забрало со своих глаз и радостно уставился на спасённого князя.
–Ояр?! – воскликнул в свой черёд и Буривой, едва сумел рассмотреть черты молодого героя, – Братуха! Ва-а-а! Видно, сам Световит тебя сюда послал! Экая мне выпала удача-то, а!
Ояр незамедлительно и быстро разрезал полотно мешка и перерезал своим ножом верёвочные путы, стягивавшие члены князя. Буривой тут же вскочил на ноги, и они крепко обнялись и трижды, по своему славянскому обычаю, поцеловались.
Качавшаяся, словно на незримых качелях, Буривоева судьба, видимо, снова решила вознести своего подопечного на вершину удачи и лада...
Когда бурная радость, неукротимо охватившая двух приятелей, понемногу улеглась, они ловко взобрались на ладейную палубу и тут же предались оживлённой беседе.
–Вот никак не ожидал я тебя тут встретить! Да ещё связанным, да ещё в этом мешке! – непритворно удивлялся Ояр, – Ты же, Бурша, вроде бы бесследно и загадочно пропал, а? Нечистая сила, поговаривают, тебя забрала…
–Да уж, – покачал головою Буривой, – Выходит, народная молва в этом деле не ошибалася… Я ведь, Оярша, и впрямь-то в лапы нечисти какой-то попался. Да-да! Сам не понимаю, где я в это время был… Чудом просто утечь мне оттуда удалось, а как утёк, так меня родной братец споил какой-то дрянью – хвать! – и в мешок затолкал. Выходит, что вовсе я теперича и не князь, а так, что-то вроде самозванца наглого… Ну, да ты же вон меня сразу признал, так, глядишь, и все прочие признают когда-нибудь!
А Ояр этот был сыном князька одного мелкого с берега западного. Во времена ещё славного Уралада папаша Ояров с отцом Буривоя дружбу вели, союзниками верными считаясь. Оба княжича и в отрочестве нередко встречалися. Ояр был на пару лет Буривоя постарше, но души их имели друг к другу тяготение явное, да и характеры их имели много похожего…
Буривой вкратце рассказал приятелю о своих злокозненных мытарствах, а потом принялся расспрашивать его, куда, дескать, он направляется, да ещё среди ночи спешит-поспешает…
–Э-э! – махнул тот рукою досадливо, – с тех пор, как ты с концами пропал, а власть в твоей державе захапал твой братец, всё у нас полетело кверху тормашками. Гонивой пошёл на нас и соседей наших походом карательным, несогласных да своевольных обломал и обложил наши княжества тяжёлой данью. А я вишь один ему не покорился, и теперя я не наследник престола своего княжеского, а вольный разбойный варяг… Вон и дружки мои боевые – изо всех окрестных народов они выходцы. Моим ребятам палец в рот не клади – оттяпают руку по самый локоть и не подавятся. Ну, а иду я, Бурша… хм, не поверишь, а – украсть желаю дочку князя Хоролада, Ланию-красавицу. Я с ней ранее о том сговорился, и она меня через пару деньков будет поджидать у города Старого, в одном укромном местечке.
–Украсть?! – удивился Бурша ему поведанному, – Это ты зря, братуха, затеял. Мог бы к Лании и посвататься. Ты ж ведь княжеский сын, так что возможно отдал бы Хоролад за тебя дочку свою и так…
–Да сватался я к Лании, сватался, – погрустнел преявно Ояр, – но ты же знаешь этого Хоролада – мужик он суровый, властный, да и княжество у него сильное, не в пример нашему... Отказал мне, короче, пень старый. Ну а теперь, когда я и вовсе изгоем у себя стал, так моей особе точно не следует туда соваться. Того и гляди, вздёрнут ещё меня на рее, как морского татя, и вся будет недолга…
Ну что ж, в словах Буривоева приятеля была своя явная правда. Горькою она, вестимо, была – ведь правда-матка куда как чаще на Земле-матушке сильно печалит да огорчает, чем подслащивает да умасливает… Буривой знавал этого Хоролада добре. Бирюком он слыл первостатейным, мало кто из соседей сношения с ним поддерживал, и в его княжестве, поговаривают, тоже было нечисто: оборотни с упырями тама, бают, пошаливали...
Порешил тогда Буривой с новоиспечённым морским этим разбойником до Хороладовой державы податься, а там уж как бог даст, да как сам он не оплошает…
И вот, через времечко известное, доплыли они до нужного им места. Высадился жених Ояр неподалёку от Старого города и пешком далее пошёл, дабы не привлекать внимание местного населения к их военной ладье. Как раз был уже вечер, и до условленного часа оставалось недолго ждать. Невеста Лания, по уговору их давешнему, должна была возле дуба огромного жениха поджидать. Одна, конечное дело, без подруг и без всяких мамок...
Ну вот, ушёл, стало быть, доблестный наш варяг – и как в воду после того канул. Ждал его Бурша с ватагою до самого раннего утра, да только всё-то зря. «Эх, – подумал Буривой тут встревожено, – что-то у товарища моего не так, как надо, пошло, где-то, видать, дал он большого маху…»
–Вот что, ребята, – наказал он тогда дружине Ояровой, – я в город сейчас подамся, разузнаю чего там и как, а вы туточки меня ожидайте. Ежели до вечера не вертаюсь и я, то плывите тогда восвояси. Нам с вашим вожаком вы тогда точно не поможете, это уж как пить дать…
Сошёл он на бережок и по тропке в сторону города направился. Старый град был собою немал, да и держава Хороладова, как уже было сказано, мощным была государством. Хоролад с Ураладом ранее не слишком-то друг дружку уваживали: Уралад был хлебосольным и приветливым князем, а Хоролад являл собою картину обратную. Но всё ж таки они несколько раз встречались. Ну а Буривой, в свою уже бытность Буяновским князем, так ни разу в Старгороде и не побывал, да и Хоролад тоже к ним в гости не изъявлял желания являться.
Притопал Буривой в город и сразу же пошёл на площадь торговую, где как бы между прочим слегонца потолкался. И услышал он для себя вести неважные: оказывается, попался горе-жених Оярша стражникам княжеским, выследили лазутчики сладкую беглую парочку и обоих под тем дубом их повязали. Теперь варяга и вора Ояра казнь публичная ожидала – надлежало ему вскорости с головою буйною порасстаться на лобном невесёлом месте.
Призадумался не на шутку Бурша, стал он думать тут да гадать, чего ему ныне делать, да как поступать…
«Эх, была, не была! – слегка помозговав, порешил он твёрдо, – Как бы там оно ни случилось, а надо мне этого неудачника выручить попытаться. Всё ж таки я у него в долгу, а долг, как говорится, платежом красен... Пойду-ка я к князу Хороладу да поручусь за него своею башкою. На что она мне теперь такая надобна, без моего родного украденного княжества…»
Сказано – сделано. Подходит он к стражникам княжьим и просит их доложить о себе Хороладу: мол, человек неведомый имеет к нему одно важное дело, и то дело их обоих, мол, касается… Что ж, правитель принять просителя не отказался и приказал тотчас его пред очи свои грозные доставить. Ввели Буривоя под конвоем в большую залу тронную, и видит он вот что: сам батюшка-князь на возвышении невысоком на троне резном восседает, а вокруг него советники в позах угодливых постаивают, да стоит близ трона могучая стража. Хоролад с тех пор, как видал его Бурша в последний-то раз, изменился собою весьма: постарел он, погрузнел, под глазами огненными лежали у него тёмные тени, и весь вид державного начальника здоровья великого явно не излучал.
Окинул князь Буривоя с головы до ног взором неласковым и таково затем рёк:
–Кто ты есть такой и чего от меня хочешь? Что-то я тебя вроде как не упомню…
А потом присмотрелся он получше и добавил в некотором раздумьи:
–Хм, подожди, подожди… Что-то знакомое в твоей личности я узреваю… Как будто мы с тобою ранее всё ж видались, а?
Поклонился Буривой князю и ему отвечал:
–Твои очи, княже Хоролад, тебя не обманывают. И я тоже тебя видывал ранее, да и ты меня раньше знавал. Только наше это знакомство в прошлом осталося, и я теперь не совсем-то и я…
–Эка ты загадками говорить-то горазд! – вскинул кустистые брови грозный князь, – Хоть меня режь, а вспомнить твою личность я не в силах!.. Ну, да ладно – не желаешь себя назвать, так и быть, пока не называй. А только чего ты от моей особы желаешь?
Ещё ниже Бурша Хороладу поклон отвесил, а затем обратился он к владыке надменному с просьбою вежливой:
–О, великий князь! – он ему сказал, – Я прознал, что люди твои друга моего пленили, князя Ояра. Прошу тебя я нижайше – отмени его позорную казнь, а я тебе за его голову выкуп дам немалый...
–Что?!! – взревел Хоролад голосом весьма рассерженным, – Да как ты смеешь, неучтивый холоп, с просьбою такою дерзкой ко мне обращаться! Оярка осрамить меня вздумал, дочку мою любезную восхотел, гад, украсть – а ты ещё выкуп за этого подлеца мне предлагаешь! Да я и тебя за речи твои наглые вместе с ним обезглавлю!..
Однако Буривой смущения не выказал никакого и смотрел на разбушевавшегося князя твёрдо и спокойно.
–Эй, стража! – воскликнул тогда Хоролад, ещё пуще во гнев войдя, – А ну, взять его живо, крепко связать да бросить тотчас в подвал мрачный!
Стражники бросились к Буривою, точно псы на медведя, и, ухватив парня за руки его стальные, хотели было его повязать, да только он им не дался и в стороны дюжих молодцев расшвырял.
–Не спеши, княже, меня вязать да казнить, а вели мне слово тайное молвить! – гаркнул он голосом громким, – Ещё успеешь головушку мою с плеч снести, а пока она может тебе и пригодиться!
–Погодите! – остановил жестом Хоролад взбешённых стражников, – Постойте пока. Пусть он молвит, чего желает…
–Изволь, поведаю я тебе мою тайну, – продолжал тогда Буривой, на князя глядя, – Однако скажу, чего знаю, без лишних ушей да глаз. Пускай все до единого залу сию покинут и наедине нас с тобою оставят, а тогда уж, так и быть, и покалякаем…
–Хм, ладно, – подумав слегка и бороду свою не спеша огладив, согласился с предложением Буривоя князь, – Эй, вы – давайте отсюда проваливайте! Живо, живо у меня, разъэтак вас да растак!
Советники хитроумные да стражники могучие бросились к дверям нестройною кучею, и вскоре зала оказалася от них пустою.
–Ну, давай, герой, – усмехнулся тогда Хоролад недобро и откинулся назад вальяжно – рассказывай мне свою тайну…
Помолчал немного Буривой, смело уставился он в выпученные буркалы Хороладовы, откашлялся затем неспешно и негромко этак сказал:
–Моё имя Буривой, я князь законный Буянской державы.
Сиё известие услыхав, надменный князь аж вперёд весь подался и вперил пристальный свой взор в лицо Буривоево.
–Точно! – выдохнул он поражённо, – И впрямь ведь ты тот, за кого себя выдаёшь! Только… ты ж ведь вроде как сгинул неизвестно куда, и княжество твоё не в твоих ныне руках обретается…
–Будет в моих! – перебил его Бурша твёрдо, – Обоснованно надеюсь я законную власть себе вернуть и захватчика престола от кормила власти турнуть. Поэтому и прошу я у тебя за друга моего Ояра…
Задумался тогда Хоролад не на шутку. Он даже веки свои припухшие прикрыл и пальцами жирными о подлокотник принялся барабанить, а когда вновь отверз он глаза свои красные, то в них чёртики хитрые прыгали и скакали.
–Ладно, так тому и быть, – покачал он головою согласно, – отсрочу я пожалуй негодяя этого дерзкого казнь. И даю тебе, удалой Буривой, месяц я сроку. Выполнишь за то время одно моё задание пустяшное – отпущу я, так и быть, варяга твоего ко всем чертям. Ну а не выполнишь, али к сроку не поспеешь – покатится буйная его головушка с плеч, словно гнилой капустный кочан. Ну что, согласен ли ты, витязь неугомонный, на условия мои сии непреклонные, а?
–Согласен! – без всякого размышления ответил наш удалец, – Я на всё готовый. Что у тебя, князь Хоролад, за задание?
–Эх-хе-хе-хе-хе! – помрачнел тогда явно правитель староградский, – Болен я, Буривой, тяжко и сильно болен. Одному тебе я сию тайну рассказываю, а более ни одна душа о том не знает. Так я бываю недужен, что и света белого, бывает, не зрю, а вижу я тогда мрак один чёрный… В чём состоит моя болезнь, я, однако, тебе не поведаю. Одна лишь колдунья великая Маргона, за морем живущая далёко, по некоторым сведениям, помочь мне может. Вроде как есть у неё лекарство одно доброе против моей хворобы. Так что ступай-поспешай, опальный князь, за сине море и доставь мне то лекарство за тридцать полных дён. Отправляйся туда незамедлительно, ибо время, отпущенное тебе, витязь, уже пошло…
Хлопнул Хоролад громко в ладоши и приказал появившейся тотчас страже никакой обиды его гостю не чинить и за ворота городские его тут же проводить.
Пошёл Буривой на Оярову ладейку, слегка голову вниз повесив. Да, думает, задача предо мною лежит трудная прям донельзя – ан всё же решить её как-то да надо! Пришёл он вскорости на корабль и говорит: так, мол, и так, ватагушка бравая – попался де ваш вожак в силки расставленные, и теперь нам за море лежит путь-дорожка, за лекарством для князя болезного Хоролада, имеющимся, якобы, у ведьмы у одной загадочной.
Согласилися морские разбойнички Буривоя за море перевезть, ибо желали они сильно избавить Ояра от княжеской лютой мести. Что ж, вся-то недолга – взяли да и поплыли. Ветер, как по заказу, противным им не оказался, так что полетели они к великому северному полуострову на всех своих парусах. А как берега далёкого они достигли, так Буривой на песочек прибрежный спрыгнул, повелел ватажникам через месяц тут быть, а сам перекинул мешчишко с харчишками через широкое своё плечо, да и был таков.
Потопал он прямиком в северном направлении, куда глаза его, значит, глядели, а по пути всех подряд спрашивал: не знаете ли вы, дескать, любезные, где проживает Маргона такая, ведьма? Но ни одна душа местная, оказывается, вовсе о таковской ведьме ничего не ведала, или не хотела сообщать незнакомцу секретных этих сведений. Неделя уже миновала, как шествовал по чужой земле наш горе-князь, а разузнать об этой чёртовой Маргоне не сподобился он даже ни капельки.
Неслабо, надо сказать, он от этого расстроился, и надежда на свою светлую удачу таяла у него буквально с каждым днём…
И вот как-то раз забрёл он ненароком в лес дремучий, глядь – избушка впереди показалася, старая весьма да ветхая и вроде как жилая, потому что некто человекообразный у той избухи зримо в сумраке вечернем маячился. Подходит туда ходок наш усталый и видит пред собою картину довольно нежданную: старушенция наружности престрашной сидела, колоду огромную обхватив руками, а её длиннющий, как кочерыжка, носяра был в расщелине древесной крепко зажат.
–Здорово, бабуся! – поздоровался с ведьмою Бурша, – Чего ты тут делаешь? Али в колодке этой невесть что вынюхиваешь?
–Ох-ох-ох! – закряхтела старуха измождённо, – Возьми-ка топорик, милочек, да вбей его клином в расщелину сию дубовую. Освободи носик мой, пожалуйста! Век я тебе за дело это доброе буду благодарна!
Ну, это было дюжему нашему ходоку как словно раз плюнуть. Всадил он колун, тут же валявшийся, в расселину тесную и до тех пор по обуху поленом тяжёлым колотил, покуда нос старушенции из той расселины не освободился. Вытащила она живо свой носик и ну его мять да гладить, покуда он прежнюю свою форму полностью не возвертал. А как закончила ведьма сию восстановительную операцию, так вмиг на рожу она просияла и пригласила славного бояра в избуху свою полуразваленную.
Усадила она витязя за столик низенький, напоила его, накормила, затем на кроватку пуховую почивать уложила, и только потом его спрашивает:
–Как тебя звать да величать, свет мой, касатик, и куда ты идёшь да куда стопы свои направляешь?
Рассказал ей Буривой в кратком изложении о цели своего движения, а старуха, то услыхав, аж вся затряслась-то от радости.
–Это славно, князь Буривой, что ты именно на меня, а не на кого другого попал! – воскликнула она голосом каркающим, – Я ж Маргоны сестра старшая, Марлуша. И колдуна Мардуха ужасного тоже я сестра. Да только не любят они меня и мною помыкают, за ровню себе мою особу не считают, поскольку я людям недужным всегда помогаю и лечу хворобы их злые зельями всякими травными…
И поведала она витязю удивлённому, что это, оказывается, злая Маргона её так колодкою наказала за то, что она людишек местных, Маргоною недавно отравленных, на ноги живо поставила. Три месяца долгих и ещё вдобавок три дня ей в таком положении жалком находиться предстояло, да спасибочки Бурше удалому, что он туточки через три денька уже оказался и избавил старую ведунью от мук от этих ужасных…
Ну а поутру, после того, как поспал наш князюшка в избушке-развалюшке сном праведника, сунула ведьма носатая ему в руки суковатую палку и таково ему наказала:
–Сия палочка, Буривой, не простая. Бери её в руки, сокол мой ясный, да по дорожке вон той и ступай. Палка сама тебя к Маргоне путь укажет. Да гляди там в оба, ибо сестра моя хитра и коварна, так что держи ушки свои торчком, а не то деньки твои на белом свете враз позакончатся!
Поблагодарил Буривой добрую старушенцию, палку в руку ухватил и на север вновь поворотил. И вот же воистину чудеса – палка-то словно живая оказалася! Ну, будто бы сама собою она куда было надо вышагивала, а Буривой лишь за неё держался. И ещё вот чего было удивительно: местность вокруг Бурши постепенно разительно переменилася. Ага! Дерева некие агромадные стали везде расти, да корявые-то какие! А ещё трава – ну в рост человека точно была. И птицы тоже были странными, и дикие звери, ну а самым неожиданным оказалось то, что солнца на небе было не видать, ибо скрывали небеса чисто грозовые тучи.
Стало вдруг очень сумрачно, но Буривой в смущение не впал. «А-а! – подумал он браво, – Где наша не пропадала! На то я ведь и витязь, а не кисейная какая-нибудь барышня, чтобы смело на жизнь глядеть и труса тута не праздновать…»
Шёл он так, шёл и вдруг смотрит – ёк-макарёк! – показалось впереди жильё чьё-то. Пригляделся он получше, в строение это повглядывался – о, догадался! – да то ж наверняка кузня! Подходит поближе – ага, правда, точно кузница. Да только вот вроде как пустая, необитаемая, ибо ни тебе голосов каких-либо не было слышно, ни стука молотов, и ни собаки даже лающей в околице.
Растворил Бурша двери в ковальную мастерскую с некоторой опаскою, и видит вот что: помещение оказалось пустым и вправду, кроме предмета одного странного, сразу же привлекшего Буршино внимание. На полу, в полумраке закопченной ковальни, стояла огромная железная наковальня, из которой торчала… самая обыкновенная человеческая голова! Пригляделся Буривой ещё зорче. Хм, думает, голова-то вроде как живая, растудыть её в качель! Головища была крупною необыкновенно, дико кудлатою, бородатою и вдобавок ко всему спящей, поскольку глаза её были закрыты и отчётливо слышался рокочущий сильный храп…
–Кхе-кхе! – громко прокашлялся князь и, недолго думая, гаркнул: Здравия желаю, хозяин-коваль! Как живёшь тута, как поживаешь?
Перестала голова храп издавать, буркалы свои продрала, на вошедшего человека в недоумении уставилась, и такая вдруг в очах вспыхнувших засияла у неё радость, что и не передать...
–О-о, наконец-то бог спасителя мне послал! – взревела башка косматая, словно лев рявкающий, – Прохожий, друг, брат, дай мне, ради всего святого, воды кружак, а то я уже три месяца здесь торчу и дико пить, понимаешь, хочу!
Смотрит Буривой, а перед колодою ведро стоит большое, полное холодной водою. Кто-то его, видать, нарочно так близко поставил, чтобы над несчастною Головою добавочно посмеяться. Взял Бурша тогда кружку деревянную, водицы зачерпнул и поднёс её край к пересохшим губам заколдованного коваля.
Ох, и жадно тот воду сию пил! Ну, прямо взахлёб, ёж его в дышло! Потом вторую кружку он попросил, затем третью, а как напился странный этот вахлак, то снова принялся он Буршу благодарить радостно.
–Это как же, ты, мил-человек, в виде таком загадочном тут оказался? – не удержался Буривой от вопроса понятного, – Впервой я ведь наблюдаю, чтобы человечья голова из наковальни росла…
–Эх, парень, – скривилась голова печально, – коню же понятно, что не сам я в наковальню свою залез. Это Маргона, треклятая ведьма, надо мною эдак-то подшутила. Поспорили мы тут с нею, что есть сильнее в нашем мире – сила могутная или коварная хитрость? Я вестимо за силу ратовал, поскольку я ею обладаю в достатке, а та, негодяйка противная, вроде как с моими доводами согласилася. А потом выпили мы с нею волшебного вина по случаю победы моей правды, а она возьми да и подсыпь мне в вино какую-то ядовитую пакость. Вырубился я в умат, а когда очнулся, то уже в таком вот прискорбном виде здесь обретался. Плюнула ведьма окаянная мне в рожу и сказала, что сидеть мне в этой наковальне, покуда не пройдёт по дороге какой-нибудь прохожий, да не зайдёт он в кузню, между прочим. Тогда, дескать, и конец моим страданиям наступит. Ежели, конечно, прохожему этому будет охота меня от мороки сей освобождать…
–И чего делать-то для этого надо? – перебил Бурша кузнеца.
–А вона, браток, видишь колокольчик, на гвозде висящий? Сними его давай да позвони в него, будь ласков!
Поглядел Буривой туда – точно, какой-то бубенец невзрачный на гвоздике висит ржавом. Взял он его в руку тотчас, осмотрел со вниманием – не, самым обыкновенным на вид этот колокольчик казался, – да и зазвонил в него мелодично...
И едва лишь звуки колокольные по кузнице волнами распространились, как – брукш! – развалилась наковальня на части, и показался на том месте кузнец, на корточках сидящий. Бросился к нему князь и попытался ему помочь подняться, но это было делом трудным сначала, поскольку все суставы у сидельца наковального будто окаменели и заржавели...
Ну, да помаленьку да потихоньку, а распрямился коваль громадный со скрипом явственным и принялся он незамедлительно члены свои затёкшие разминать да гнуть.
–У-у-у! – аж скривился он от боли жгучей, – Ну, Маргона! Ну, змея! И впрямь ведь хитрость коварная силою грубою управляет…
А минуток через пять был кузнец-великан уже как будто бы в полном порядке. Заключил он тогда Буривоя в медвежьи свои объятья и лишь затем начал о цели его пути расспрашивать. Ну, а как узнал он, что Бурша идёт к самой Маргоне опасной, то вот что тогда ему он сказал:
–Накажи, Буривой-князь, эту мразь! И за меня и за всех прочих, ею обманутых, с ней рассчитайся. Да только силою с этой гадюкой коварной не тягайся, гляди – уж на что я был силён, а и то, словно баран дурной, взял да и опростоволосился… О! – словно бы он тут вспомнил, – На, Буривой, мой волшебный колоколец. Он, как ты видел, вовсе не простой. Его звуковые колебания всю, какая есть, мороку с человека снимают. Так что – на, держи его от меня в подарок!
Поблагодарил Бурша силача-кузнеца, поклал затем колокольчик в карман, взял в руки свою умную палку да оттуда и отчалил.
И не особо долго вперёд-то пройдя, глянул он по ходу пути машинально, и видит, что там обнаружилось нечто странное. Ну, а приблизившись на близкое расстояние, узрел уже отчётливо вот что: с правой стороны узкой тропочки находился явно кипящий и бурлящий пузырями водный источник. В этом же источнике бултыхался по горло погружённый некий дед или дядька. Был он огромным, косматым, бородатым, а кожа у него белою-пребелою оказалась, словно была она мелом намазана. Со стороны же левой, на узкой площадочке, по колена стояла в сугробе снеговом какая-то худющая и костлявая баба. Одета она оказалась в жалкие тонкие лохмотья, и кожа у неё была не белою, как у того деда, а наоборот, совсем почти чёрною. Вокруг головы купающегося мужика стояло облако горячего пара, а вокруг доходяги-бабы воздух был явно морозным и студёным, так что даже била ей в ноги колючая позёмка, а вокруг тела жалкого и скорченного вьюга закручивалась снежным смерчом.
Оба, и дед и баба, отнюдь не молчали. Они во всё горло друг с дружкою ругалися, и каждый из них вроде бы отстаивал свою правду…
–А я тебе говорю, что мороз жары сильнее! – орал громогласно из купели своей дед, и после его ора вокруг старухи метель сильнее, чем прежде, свистела и закручивалась.
–Нет, жара сильнее твоего мороза! – в ответ ему орала баба, и тогда вода в источнике взваривалась огромными пузырями.
–Нет, мороз сильнее! – не отставал дед.
–Тьфу на тебя, толстомясый! – ещё пуще ярилась баба, – Сильнее, говорю, жара!
–Нет, мороз!
–Нет, жара!
–Мороз!
–Жара!
–Да чтоб ты, зараза, пропала! – беленился дед полусваренный, – Мороз, утверждаю, сильнее стократ!..
На подошедшего вплотную к этому месту Буривоя они, казалось, не обращали ни малейшего внимания… Или, может, не замечали его в горячке своей перепалки…
Прокашлялся он тогда громко и заявляет странной этой парочке:
–Здорово живёте, люди добрые! О чём, не пойму, спор-то ведёте?
Те моментально, словно по команде, враз замолчали и с недоумением явным на Буршу стоящего уставились.
–О! – воскликнул радостно дед лохматый, – Никак прохожего нам бог-то послал! Это славно. Может, рассудишь ты нас, а, парень? А то мы с этой дурною бабою уже долгонько тута собачимся, а у кого из нас двоих правда, так доселе и не узнали…
–Ага-ага, – закивала головою и арапка старая, – рассуди нас, милочек, будь так ласков!
–Ну что ж, я на это готовый, – согласился с ними сразу же Буривой, – Валяйте, излагайте суть вашего спора. Только сначала себя вы назовите. Кто вы вообще-то такие?
–Я, парень, Дед Мороз, – назвался охотно купальщик толстый.
–А я, касатик, Баба Жара, – назвала себя и старая, – Ну, а ты кто таков будешь и куда идёшь-грядёшь по местам сим сказочным?
–Я, уважаемые, Буривой, – поклонился волшебным созданиям наш герой, – князь я Буянский. А иду я не куда-нибудь, а в гости к самой Маргоне коварной.
–К Маргоне! – воскликнул во гневе кипучем Дед Мороз.
–Ишь ты – к самой этой змее подколодной! – в тон ему возопила и Жара-баба.
–Угу, – усмехнулся снисходительно Бурша, – к ней самой…
–Тогда плюнь ты ей от нашего имени в рожу её хитрую! – наказал Буривою Дед Мороз, – Это же она, коварная, нас с этой Бабою здесь связала. До тех пор, постановила, вам тут мёрзнуть да париться, покуда не узнаете вы, что есть сильнее – мороз или жара?.. Вот ты нам и ответь, мил-человек, а что действительно сильнее из этих двух явлений. А то мы тут бьёмся-бьёмся, а чтоб загадку сию решить, так дулю в нос!
–Хэ! – усмехнулся Буривой весело, – Тоже мне, нашли о чём спорить! Да ничто не сильнее… Оба они сильные… Ведь когда мороз на дворе стоит, то жары и в помине нету. А когда жара приходит, то нету в помине мороза. Вот вам и ответ на ваш вопрос…
И только лишь он эти слова промолвил, как вдруг загремело всё вокруг, затрещало, чудо-молния в землю неподалёку жахнула, и когда ослеплённый Бурша, наконец, открыл глаза, то всё уже было иначе, чем ранее. Пропала бесследно кипящая купель да исчез невесть куда сугроб с бураном, а Дед Мороз и Баба Жара стояли совсем рядышком и во всю ширь лица спасителю своему улыбалися. Мороз был облачён в роскошную голубую шубу, а Жара одета была не в лохмотья, а в расшитую бисером узкую юбку, и её тощие телеса всевозможные побрякушки богато украшали.
–Спасибо тебе, сынок, за то, что выпутаться из этой передряги нам помог! – прогрохотал торжественно Дед Мороз. – За это дам я тебе один подарок, чтобы смог ты Маргоне коварной как надо противостоять…
Подошёл он вплотную к опешившему слегка Буривою и крепко-прекрепко его обнял. И в тот же миг холод нестерпимый до самого сердца витязя нашего пронзил – да вдруг тут же его эта холодрыга невозможная и отпустила.
–Ежели нужно тебе будет остудить какую-либо жару ужасную, – стал Мороз Буршу поучать, – то ты дохни посильнее, и из твоих уст этот хлад выйдет. Никакая жарынь супротив духа этого студёного не устоит…
–А сейчас я тебя по-свойски награжу, – отстранив Деда Мороза, проворковала Жара услужливо и, подскочив к Буривою, чмокнула его горячо в румяную щёку. В то же мгновение в нутро Буршино словно водопад кипящий обрушился, да моментально там и пропал.
–Если у тебя появится надобность, – продолжала в энтузиазме Жара-баба, – растопить некий опасный хлад, то ты тоже дохни сильно, и от того холода не останется и помину.
Ну что ж, поблагодарил Буривой обоих им спасённых за дары их волшебные, отвесил на прощание им низкий поклон, да оттуда и пошёл своей дорогой, ибо не терпелось ему уже встретиться с ведьмой этой пресловутой Маргоной.
И вот же какая странная штуковина вскорости с ним приключилась: прошёл он ещё чуток, и вдруг ветер северный задул понемногу. Всё сильнее и сильнее дул этот колючий ледяной ветрюга, и под конец совсем уж невмоготу стало Бурше вперёд продвигаться. Пал он тогда на карачки и полез супротив гадского урагана, словно ящерица большая варан. Лез-лез, полз-полз, уморился страсть прямо как, и тут вдруг – раз! – несносного противного ветра как не бывало. Поднимается тогда путник наш усталый на не очень резвые свои ноженьки, глядь – ёж твою через рожь! – показался впереди него терем, из каменьев самоцветных сложенный. И до того этот терем был красивым да изящным, что Буривой волей-неволей на него аж залюбовался. « Да-а, – думает он, башку себе взлохмачивая, – это не иначе как ведьмы Маргоны обиталище. Во! – и палка моя туда поспешает…»
А палка действительно чуть ли из рук у него не рвалась, так, значит, спешила она к терему тому загадочному. Что ж, Буривою это видеть было радостно – ведь что ни говори, а достиг он, наконец, чего долго искал.
Передохнул он слегка, сердцебиение поуспокоил, да и направил к терему самоцветному свои стопы. Раскрывает он ворота широкие настежь, глядь – а посередь двора… не, не ведьма – а девица смазливая стоит-постаивает, хитро эдак усмехается и вроде как его тут дожидается…

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.