9 глава

История Минтакраба.

"Голубушка, ты не представляешь, как я рада снова тебя видеть!" — пролепетала нараспев Герцогиня, нежно взяв Алису под руку, и они пошли вместе.
Алиса очень обрадовалась тому, что Герцогиня находилась в таком славном расположении духа. Она подумала, что возможно только перец был причиной ее свирепости тогда, на кухне.
"Когда я буду герцогиней", — сказала себе Алиса (правда, несильно-то и надеясь на это), — "Я хочу, чтобы на моей кухне совсем не было перца. Суп без него и так хорош".
"Да, да, вероятнее всего это только перец заставляет людей так горячиться," — продолжала рассуждать она, радуясь своему открытию, — "от уксуса становятся кислыми, а от касторки человек наполняется горечью, а... а от доброй порции мороженого и всего такого дети добреют. Если б взрослые знали это, то не скупились бы на сладкое..."
Алиса так увлеклась, что совершенно забыла о Герцогине. Поэтому она слегка вздрогнула, когда у самого уха раздался ее голос: "Ты о чем-то задумалась, дорогая, что и заставило тебя умолкнуть. Я пока затрудняюсь сказать тебе, что есть мораль сего, но обязательно вспомню через минутку".
"А может, и нет никакой морали", — осмелилась предположить Алиса.
"Что ты, что ты, деточка! Мораль имеет все, стоит только ее найти!" — поучительно сказала Герцогиня Алисе, плотнее прижимаясь к ее боку.
Алисе весьма не нравилась эта близость. Во-первых, потому что Герцогиня была очень уродлива. Во-вторых, потому что ее подбородок приходился как раз в плечо Алисе, а это был острый, неудобный, подбородок. Тем не менее, поскольку Алисе не хотелось быть невежливой, она терпела, насколько это было возможно.
"Теперь игра идет намного лучше", — сказала Алиса, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
"Именно так", — согласилась Герцогиня, — "И мораль сего: Любовь, ты зла! Из-за тебя тонули даже корабли!"
"А кто-то говорил, что это из-за необдуманных поступков!" — намекнула ей Алиса.
"Ах, да!.. Хотя это тоже самое", — ответила Герцогиня, сильнее вдавливая свой маленький острый подбородок Алисе в плечо, — "И мораль сего: Смысл слово бережет".
"Как же она любит находить во всем мораль!" — подумала Алиса.
"Полагаю, тебе интересно, почему я не беру тебя за талию", — произнесла Герцогиня, спустя некоторое время, — "Все дело в том, что мне неизвестны повадки твоего фламинго. Установить мне их опытным путем?"
"Он может укусить", — предупредила Алиса, поскольку ей вовсе не хотелось участвовать в этом опыте.
"Сущая правда", — воскликнула Герцогиня, — "Фламинго и горчица — оба кусаются. И мораль сего: От жизни собачей птица бывает кусачей".
"Но ведь горчица — не птица!" — заметила Алиса.
"Как всегда ты права", — согласилась Герцогиня, — "Как ясно ты изъясняешься!"
"Это полезное ископаемое, по-моему", — сказала Алиса задумчиво.
"Ну конечно же! Как раз здесь поблизости ведутся обширные разработки горчичных залежей. И мораль сего: Работа — не волк, в лесу не лежит", — подхватила Герцогиня, которая, похоже, готова была согласиться со всем, чтобы Алиса ни сказала.
"А, вспомнила!" — воскликнула Алиса, пропустив мимо ушей сказанное, — "Это овощ. Она не похожа на овощ, но это так".
"Полностью с тобой согласна", — снова поддакнула Герцогиня, — "И мораль сего: Будь сама собой — или, проще говоря, — Не будь такой, какой ты не кажешься другим, кому ты показалась бы такой, какой была бы, если б не казалась другим такой, какая ты есть тогда, когда ты покажешься другим такой, какой ты была".
"По-моему я бы лучше поняла, если бы записала это", — очень вежливо сказала Алиса, — "А так я не успеваю следить за вашими словами".
"О! Это еще ничего, по сравнению с тем, как я могу сказать при желании!" — ответила Герцогиня тоном глубокого удовлетворения.
"Пожалуйста, не утруждайте себя, пытаясь сказать длиннее", — поспешила попросить Алиса.
"Ну что ты, о труде не может быть и речи!" — обрадовалась Герцогиня, — "Дарю тебе все, что я до этого сказала",
"Ничего себе подарочек! Хорошо хоть на дни рождения таких пока не дарят!" — подумала Алиса, но не решилась сказать это вслух.
"Опять задумалась?" — спросила Герцогиня, еще сильнее ткнувшись подбородком в плечо Алисе.
"В конце концов вправе я подумать?!" — резко отозвалась Алиса, поскольку ее это начинало раздражать.
"Ровно столько, сколько свиньи вправе летать. И мор..." — произнесла Герцогиня.
Алиса сильно удивилась тому, что голос Герцогини оборвался прям посреди ее любимого слова "мораль", и рука ее задрожала в руке Алисы. Подняв голову, Алиса увидела Королеву. Она стояла, преграждая им путь, скрестив руки на груди и хмуря брови, словно тучи.
"Добрый день, ваше величество", — начала было Герцогиня дрожащим тихим голосом.
"Так, я тебе делаю последнее предупреждение", — заорала на нее Королева, топнув ногой, — "Сейчас должна исчезнуть либо ты, либо твоя голова! Причем немедленно! Выбирай!!!"
Герцогиня сделала свой выбор и вмиг скрылась из виду.
"Пошли играть", — сказала Королева уже Алисе.
Алиса так испугалась, что ни слова не могла произнести в ответ, лишь медленно последовала за ней на крокетное поле.
Гости, воспользовавшись отсутствием Королевы, отдыхали в теньке. Но стоило им завидеть ее, тут же поспешили вернуться к игре. Королева только буркнула, что еще одна секунда промедления стоила бы им жизни.
Во время игры Королева не переставала ругаться с гостями и орать: "Отрубить ему голову!!! Отрубить ей голову!!!" Тех, кого она приговаривала, арестовывали солдаты, переставая, конечно же, при этом быть дугами. Таким образом, примерно через полчаса не осталось ни одной дуги, и все игроки за исключением Короля, Королевы и Алисы были приговорены к смерти и арестованы.
Королева совершенно выбилась из сил и, остановившись, чтобы перевести дух, спросила у Алисы: "Ты еще не повидалась с Минтакрабом?"
"Нет", — ответила Алиса, — "Я даже не знаю кто это".
"Да это тот, из кого делают крабовые палочки и варят суп", — пояснила Королева.
"Я никогда не видела ни его... ни его головы", — добавила Алиса.
"Тогда пошли, и он расскажет тебе свою историю", — сказала Королева.
Когда они уходили, Алиса услышала, как Король потихонечку сказал толпе арестантов: "Вы все помилованы". "А вот это уже хорошо!" — подумала Алиса, ее страшно угнетало количество намеченных Королевой казней.
Вскоре они наткнулись на Грифона (для тех, кто не знает, объясняю — крылатого льва с орлиной головой), дремавшего на солнышке. "Вставай, лежебокаПроводи эту девочку к Минтакрабу, пусть послушает его историю. А мне нужно вернуться посмотреть ряд казней, назначенных мною на сегодня", — сказала Королева и удалилась, оставив Алису один на один с Грифоном. Внешность этого создания Алисе конечно не нравилась, однако с ним было куда безопаснее, чем со свирепой Королевой. Поэтому Алиса покорно ждала.
Грифон встал, протер глаза и, проводив взглядом Королеву, пока та не скрылась из виду, хихикнул. "Смехота!" — сказал он то ли себе, то ли Алисе.
"Что смехота?" — спросила Алиса.
"Да вон она", — ответил Грифон, — "Это все ее фантазия. Знаешь, ведь она никого и не казнит. Пошли!"
"Все тут только и говорят "пошли"," — думала Алиса, не спеша следуя за ним, — "За всю мою жизнь, никогда раньше мною так не понукали! Никогда!"
Долго идти не пришлось. Вскоре они увидели Минтакраба, одиноко сидящего на небольшом обломке скалы. Подойдя ближе, Алиса услышала душераздирающие вздохи, и ей стало очень жаль его. "О чем он горюет?" — поинтересовалась Алиса у Грифона. На что тот ответил в том же духе, что и прежде: "Это все его фантазия. Знаешь, ведь ему и горя нет. Пошли!"
Когда они пришли, Минтакраб лишь молча взглянул на них большими рыбьими глазами, полными слез.
"Со мною девочка. Она хочет узнать твою историю, действительно хочет", — обратился к нему Грифон.
"Я расскажу ей", — отозвался Минтакраб таинственно и приглушенно, — "Садитесь оба, и ни слова, пока я не закончу!"
Алиса и Грифон уселись, после чего несколько минут длилось гробовое молчание. "И когда же он закончит, если и не начинает?" — подумала Алиса, но терпеливо ждала.
"Когда-то я был настоящим крабом", — произнес наконец Минтакраб, после чего снова повисла тишина, нарушаемая лишь постоянными тяжкими всхлипами Минтакраба да периодическим урчанием Грифона: "Хр-р-р!"
Алисе так и хотелось встать и сказать: "Спасибо за столь увлекательную историю", — но продолжала молча сидеть, поскольку ей почему-то казалось, что должно ведь быть продолжение.
"Когда мы были маленькими", — в конце концов продолжил Минтакраб уже спокойнее, продолжая тем не менее время от времени всхлипывать, — "Мы ходили в морской лицей. Классным руководителем у нас была старая Черепаха. Мы предпочитали звать ее Сомом..."
"Почему сомом, если он был черепахой?" — спросила Алиса.
"Потому что Георг Симон Ом лучший в области акустики. Вот мы и звали Черепаху с Омом проводить у нас занятия совместно", — сердито ответил Минтакраб, — "Какая ты, право, глупая!"
"Тебе должно быть стыдно задавать такие наивные вопросы", — добавил Грифон. После этого оба молча уставились на Алису, которая и без того готова была сквозь землю провалиться. В конце концов, Грифон обратился к Минтакрабу: "Продолжай, старина! Не тяни резину!"
Минтакраб возобновил рассказ со слов: "Да, мы ходили в морской лицей, хотя, возможно, ты и не веришь этому..."
"Я такого не говорила!" — перебила Алиса.
"Говорила!" — буркнул Минтакраб.
"Прикуси язык!" — вставил Грифон, прежде чем Алиса снова раскрыла рот.
"Мы получили лучшее образование, ведь фактически днем мы всегда ходили учиться..." — продолжил Минтакраб.
"Я тоже ходила не в вечернюю школу", — заметила ему Алиса, "Так что не стоит так гордиться этим".
"И платные курсы проходили?" — спросил Минтакраб с легкой тревогой в голосе.
"Да", — ответила Алиса, — "Мы брали дополнительно уроки французского, музыки..."
"И стирки?!" — вставил Минтакраб.
"Конечно нет!" — ответила Алиса пренебрежительно.
"Уф-ф! Значит эта ваша школа была не так хороша", — с великим облегчением вздохнул Минтакраб, — "Вот в нашем лицее у нас в договорах писалось: "Французский, музыка и стирка — платно"."
"Живя-то на дне моря, могли бы это и не изучать", — заметила Алиса.
"А я и не мог это изучать", — ответил со вздохом Минтакраб, — "Я проходил лишь обычную программу".
"И что в нее входило?" — полюбопытствовала Алиса.
"Ну, литра и правокачание, прежде всего", — стал вспоминать Минтакраб, — "Затем различные отрасли арифметики: соление, выбивание, дурение и ужижение..."
"Я никогда не слышала об ужижении. Что это такое?" — рискнула спросить Алиса.
"Никогда не слышала об ужижении?!" — воскликнул Грифон, удивленно всплеснув лапами, — "Надеюсь, ты хоть знаешь, что такое утверждение?"
"Да", — неуверенно ответила Алиса, — "Это значит... твердо... увериться... или утвердить что-нибудь, или..."
"Вот именно", — подхватил Грифон, не дав ей закончить, — "И если ты после этого говоришь, что не знаешь ужижения, то ты полная простофиля".
Алиса не решилась продолжать расспрос на эту тему, а потому обратилась к Минтакрабу: "Что еще вы изучали?"
"Ну, у нас была ужасория", — стал перечислять по пальцам (точнее по клешням) Минтакраб, — "Древняя и новейшая ужасория, затем водография, затем выливание — преподавателем выливания был старый морской угорь, который раз в неделю учил нас чертению, скальптуре и демонстративно-раскладному искусству".
"И на что это было похоже?" — поинтересовалась Алиса.
"Ну, сам-то я не смогу тебе это показать", — ответил Минтакраб, — "Тут нужен кто-то очень гибкий, не то что я. А Грифон это никогда не учил".
"Времени не было", — оправдывался Грифон, — "Потому что я ходил к языковеду. Он был старый краб, действительно был".
"А я никогда к нему не ходил", — сказал со вздохом Минтакраб, — "Говорят, он учил конскому и тарабарскому".
"Да, да, да", — подтвердил Грифон, вздохнув в свою очередь, и оба создания закрыли мордочки лапами.
"А сколько занятий в день было у вас?" — поспешила Алиса переменить разговор.
"Десять пар в первый день, девять — следующий и так далее", — ответил Минтакраб.
"Какое странное расписание!" — воскликнула Алиса.
"На то они и пары, чтоб постепенно испаряться изо дня в день", — заметил ей Грифон.
Эта мысль оказалась настолько новой для Алисы, что она изрядно обдумала ее, прежде чем продолжить разговор: "Значит, одиннадцатый день — выходной?"
"Конечно", — ответил Минтакраб.
"И что же потом, на двенадцатый день?" — продолжала любопытствовать Алиса.
"Ну, хватит об уроках", — перебил Грифон весьма решительным тоном, — "Давай теперь о развлечениях. Расскажи-ка что-нибудь".

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.