Жил, говорят, на небе Большой Старик. Был он великим духом, всем миром правил — и звёздами в небе, и рыбами в реках, и зверями в тайге, и птицами в воздухе, и людьми на земле. А звали его Есь.
Был у Ёся чум — весь, как стекло, и через тот чум видел Есь всё, что на свете делается.
И была у Еся жена — Хосядам, маленькая худая баба. Всё ворчит да ругается: то не так, и это не по ней. Вот как-то бранились Есь и Хосядам, бранились — рассердился Есь да и сбросил её с неба на землю, а с нею и её слуг.
Стала Хосядам главой всех злых духов на земле. Пошлёт она кого-нибудь из своих слуг к людям — у тех непременно беда случается. А сама придёт — и того хуже: люди умирать начинают, на оленей мор нападает, зверь в тайгу бежит, рыба в реках пропадает.
Жила Хосядам со слугами своими у подножия Великих гор, на Большой воде, на семидесяти семи островах.

Люди раньше воевали, убивали друг друга. Мертвых в одно место стаскивали1. Брат с сестрой жили. Брат все не велит сестре на то место ходить, где убитые люди лежат. Среди убитых один раненый был, он в еретика превратился2. Раны стали заживать, только пена выходит. Сестра все же пошла на то место. Видит — среди мертвых один живой, из ран пена идет. Он сестру подозвал, просит от ран что-нибудь принести.
У брата той девки звери были — заяц, лисица, репа3, конь. Девка домой пришла, больной сказалась. Брат к своим зверям пошел, молока попросил. Принес молоко, сестре дает. Она потихонечку еретику отнесла, раны смазала, он здоровым стал. Еретик ее в жены себе хочет взять, но сначала они брата решили убить. Еретик научил ее:

Женщины осенью остались в бангусь. У одной четверо детей,
у другой двое. Та, у которой двое детей, — еще молодая. Вечером она шум поднимает: груди вытащит, трясет их, смеется. Другая женщина ее бояться стала — такая она дурная.
Однажды вечером сидят, слышат — дверь открывается, в костер кто-то дует. Старшая детей уложила, место, где головки их помещаются, загородила, закрыла. Кто-то спрашивает:
— Детки, можно к вам?
Та, что постарше, говорит:
— Заходи, заходи!

Раньше люди жили в землянках. Осенью мужчины пошли на охоту, две женщины в землянке остались. Одна из них бездетная. Вечером бездетная взяла лыжи, за дровами собралась — надо, чтобы огонь всю ночь горел. Идет, нашла сухую сосну. Хотела топором стукнуть, оглянулась — ератник сидит, смеется тонким голоском. Женщина пошла дальше на лыжах. Где остановится у сухого дерева, стукнет топором — «хи-хи!» раздается. Она говорит:
— Сколько хожу, все деревья сырые попадаются.
Много деревьев попробовала, назад домой побежала. В землянку вошла, говорит другой женщине:
— Уходи с детьми скорее! Я видела страшнуго, с четырьмя пальцами1, волосатого.
Та детей за пазуху затолкала, по следу охотников побежала.

Было это в те далекие времена, когда землю нашу населяли черти.
И вот в то далекое время среди густого, темного леса на берегу быстрой и глубокой речки жили две семьи. В семье было двое мужчин, две женщины и двое детей. Вставая до зари, мужчины уходили на охоту. Главное оружие, которое находилось у каждого из них при себе, это луки и стрелы, отказы. Во время их отсутствия жены их готовили дрова, варили пищу, мяли оленьи шкуры, а вечером, в ожидании своих мужей с охоты, они разводили костер посреди чума, продолжая работать возле горящего костра.
Однажды вечером, когда мужчины допоздна задержались в лесу, в чум, где жили женщины, пришла чертовка. 3айдя в чум, она уселась на пороге и молча наблюдала за работой женщин.

Жили старик со старухой, у них была одна дочь. Весна пришла, с юга орлы прилетели, стали гнезда вить. Только один орел себе гнезда не делает, он все время кружит над чумом стариков. Девочка на улице играет, а орел вверху парит. Орел крылья сложил и как камень вниз упал. Девочку когтями схватил и вверх улетел. Орел к озеру прилетел, вниз спустился, девочку на берегу посадил. Девочка сидит, плачет, орел ходит, об нее головой трется. Девочка успокоилась, перестала плакать. Посмотрела — большой каменный чум стоит. Орел к своему чуму подошел, дверь отбросил, потом к девочке вернулся, головой стал звать ее в чум. Девочка встала, в чум вошла. В чуме огонь горит, на тагане котел висит, в котле мясо варится. Она села. Орел наружу вышел, там о землю ударился, мужчиной стал. Он в чум зашел, как из воды вышел, с ней рядом сел, девочке сказал:
— Сними котел.

Старик Эрохот жил на берегу галечной протоки, он лисичку воспитывал. Потом она от них ушла, перешла через галечную протоку, нашла лабаз инитов, залезла на лабаз, взяла рыбы и отнесла старику Эрохоту. Люди переночевали, утро настало. Она опять ушла к этому лабазу, залезла на лабаз и сбросила вниз тайменя — земля заколыхалась. У инитов Каськет живет. Инит Каськету говорит:
— Сходи наружу, посмотри!
Каськет отвечает:
— Да нет там никого.
Лисичка тайменя опять унесла старику Эрохоту, принесла ему. Инит вышел, нашел след лисички, погнался за ней, гонял*, гонял. Долго ли, мало ли гонял — лисичка ударилась о землю и трехногим конем стала, а инит в Каськета превратился. Каськет сел верхом на коня и вперед поскакал, скакал да скакал.

Хунь и Колбасам жили. Летом котцы поставили. В жаркий день возле перегородки котца купаться стали. У Колбасам дочь была, у Хунь — сын. Вот сами купаются, детей на берег посадили. Колбасам говорит:
— Подружка, — говорит, — давай искупаемся! Они вниз к реке спустились. Колбасам уговаривает:
— Подружка, — говорит, — скорей ныряй!
Хунь нырнула, а Колбасам ее сына схватила, в лес с ним убежала. Хунь вынырнула, на берег поглядела — сына нет. Колбасам ее сына утащила, а свою дочь здесь, на берегу, оставила. Хунь пришлось взять дочь Колбасам себе. Стала она ее растить. А Колбасам ушла и на нижней стороне озера чум поставила. Колбасам воспитывает сына Хунь. Сын вырос, лук себе сделал, на дикого оленя охотиться начал. Сын на оленей охотится, а дочь Колбасам знай катается с наружной стороны чума на шкуре со лба оленя. Колбасам станет сыну еду готовить, вшей соберет, в котел положит. А он с охоты дичь приносит. Как-то Колбасам говорит сыну:

Жили старик со старухой, детей у них не было. Старуха старику говорит:
— Как будем жить? Детей у нас нет.
Старик из чума вышел, глины накопал, ногами ее размял, сделал семь глиняных чашек. Потом он их взял и в большой семиушный котел положил. Старик стал качать его. Качал-качал три дня, и у него руки отнялись.
— Старуха, качай ты! — сказал он.
Старуха тоже три дня качала, на западную сторону котел чуть было не повернулся — старик подпер его железной подпоркой. На утреннюю зарю котел повернулся1 и оттуда семь мальчиков вышли.
Этих мальчиков старик со старухой вскормили; они большие стали. Старший брат собрался пойти для них жен сватать.

Шла как-то раньше лиса, видит — на дереве глухарь сидит, спрашивает его:
— Ты, кум, чего делаешь? Что ешь?
— Я пихточку, кедр ем.
— А как ты спишь?
— Я ночью на дереве сплю.
Лиса говорит:
— Зачем ночью на дереве сидишь? На земле надо в снегу спать.
Глухарь не слушает ее, наверху сидит. Лиса все вокруг дерева бегает, облизывается. Тут глухарь говорит:

Медведь в лес пошел топорище рубить. Топорище срубил, домой пошел, шел, шел и заблудился. Темно стало, он под корнем упавшего дерева лег и уснул. Утром проснулся, встал, есть захотел. Медведь посмотрел — кедровка на дереве сидит, кричит. Медведь подошел, спрашивает:
— Есть шишки в этом году?
А кедровка говорит:
— В этом году шишек нет.
Медведь сказал:
— В этом году ты не помрешь.

Мышка вдоль берега бежала, бежала и клей нашла. Копалась она, копалась, клейницу нашла.
Люди:
— Тебе зачем клейница нужна?
Мышка:
— Для лодки.
Люди:
— Мышка, какой речки это устье?
Мышка:
— Это клейной речки устье.

Семья Эт живет. Они жили, жили. Эты ночевать собрались. Жена Эта постелила детям, они спать легли. Мороз, мороз! На кухне дятел сидит, веревкой привязан. Ворон тут же сидит, в кухне сидит.
Старик со старухой легли, спят.
Ворон кричит:
— Дятел веревку перекусывает.
Старик проснулся:
— Старуха, дятла посмотри! Ворон говорит, что дятел веревку перекусывает, веревку перекусывает.
Старуха встала, на кухню посмотрела, на кухню идет — дятел тихо сидит.
Старик спрашивает:

Старик Эрохот со своей старухой живет на берегу Большого Енисея1. Старики живут, рыбачат и белкуют.
Откуда-то к ним сирота Каськет пришел. Каськет сказал:
— Дедушка, я к вам внуком быть пришел.
Старик Эрохот своей старухе говорит:
— Теперь у нас внук будет!
— Старик, — она сказала, — теперь нам жить немного легче станет.
Старик на охоту ходил, белковал. Каскет тоже ходил, но ни с чем возвращался.
Старик Эрохот своей старухе говорит:

Один — Каськет, а другой — Тотаболь (это имена).
— Беличью голову, голову, беличью голову, беличью голову, беличью голову, — Тотаболь плачет и просит.
— Ты же сам съел, Тотаболь, хватит тебе плакать! Ты видишь, опять литысей мнoгo ходит, — говорит Каськет.
Вечером доотам пришла:
— Хо, хо, хо, — каждый вечер он плачет, плачет!
Они вскочили — один под олатину нырнул, а Тотаболь под очажную палку залез. Она зашла, глядит — никого нет!
Она нашла поварешку, ее вверх подбросила.
— Милая внучка, — сказала она, — расскажи мне, куда они ушли!