Кочевал по свету большой цыганский табор. Двенадцать семей в нем было, а может быть, и больше, кто знает. Все родней друг другу приходились. Вожаком табора был Мелентий Соколов, седой красавец-старик, могучей силы человек, огромного роста. Даже в свои девяносто лет не потерял он крепости рук и быстроты ума. А как играл Мелентий на гитаре!
Занимались цыгане в таборе лошадьми, торговали, меняли – все как обычно, а остановится табор на ночевку да соберутся цыгане у костра, тут уж песни и пляски, веселье льется. Запевала обычно дочь Мелентия Даша и вторил ей басом Платон, любимый сын вожака. А потом цыгане хором вступали. Звенели гитары, и умолкал лес, слушая песни.
Как-то раз остановился табор в угодьях графа Дибича. Распрягли цыгане коней и пошли лес валить на дрова. чтобы костры разжечь. Тут и застали их графские слуги. Начали они гнать цыган, да разве таких молодцов силой возьмешь?! Стали стеной цыгане – не подступишься. А Мелентий вышел вперед и сказал слугам графским:
– Напрасно хотите силой табор взять. Если надо их сиятельству от нас что-нибудь, пусть он сам к нам приедет. А мы на этом месте останемся.

Пошли цыганки в деревню гадать и просить. Разбрелись по избам. Повезло одной цыганке. Обычно за гадание бабы хлебом, салом, провизией всякой платили, а тут – деньги! Много денег! Разгорелись глаза у цыганки, и решила она утаить добычу от своих. А одна цыганка заметила:
– Милая, а ведь ты деньги взяла?!
– Да что ты, клянусь детьми своими, какие деньги? Вот смотри, все, что в решете есть, то и дали.
А там у цыганки одна провизия лежит. Так или иначе, не поверили ей цыганки.
Вернулись они в табор и рассказали своим мужьям об этом случае. Те переполошились. Слыханное ли дело, чтобы цыганка деньги от своих утаила. Собрали суд цыганский, позвали эту цыганку.
– А ну клянись! – говорят ей.
Взяла она головешку:

Жил на свете молодой цыган.
Был он из богатого рода и занимался тем, что продавал на ярмарках лошадей.
Как-то раз поехал он на ярмарку, сделал с выгодой свое дело и возвращался домой. От города до дома путь ему не близкий. Застигла цыгана в пути ночь.
Только собрался он на ночевку устраиваться, как вдруг услышал неподалеку пение цыганское – так и разливаются голоса по ночной росе. Повернул цыган на голоса и через некоторое время к табору подъехал. Стоял этот табор на большой поляне возле реки. Вокруг костры горели, а у костров сидели цыгане и песни пели. И до того хорошо пели, что аж заслушаешься. Остановился цыган неподалеку, стреножил лошадей, однако близко к кострам подходить не стал. Решил приглядеться сначала.
Цыгане-то чужого табора: что, мол, за люди, какого рода-племени? А сам все ближе и ближе подбирается. Вдруг заметил он около костра одну красивую цыганку, так хорошо она пела да плясала, что сердце зашлось у цыгана, огнем загорелось. Был этот парень холостым, и решил он во что бы то ни стало познакомиться с этой девушкой, что так поправилась ему. Дал себе слово цыган жениться на этой красавице.

Были цыгане, цыгане богатые.
Ездили эти цыгане по лесам большим табором. В одной семье был парень молодой, которому уже время подошло ехать свататься. Звали этого парня Вайдой.
Всем был хорош Вайда, только один был у него недостаток – сильно он заикался.
Прослышал Вайда, что там-то и там-то, в таком-то и таком-то таборе есть красавица Ружа. Вот и решил он поехать свататься к этой Руже.
Подъезжает Вайда к тому табору, где жила Ружа. Остановился неподалеку. Думает: «Если пойду свататься по обряду, то мне и отказать могут, когда узнают, что я заикаюсь. Украду-ка я Ружу тайком от родителей».
Как задумал, так и сделал.
В одно прекрасное утро пошла Ружа за водой. Только к реке подошла, как из кустов выскакивает Вайда, хватает ее, бросает на коня и говорит:
– Кричи не кричи, а все равно быть тебе моей женой.

Жил да был Вайда, цыган, богатый барин. Не дом у у него был, а целый дворец, и работников в том доме полным-полно было. Жил Вайда своим умом, не воровал, копейки денег чужих за всю свою жизнь не взял, только лошадьми занимался – менял, продавал, покупал, на том и состояние свое нажил. И был у Вайды конь знаменитый, на всю округу гремела слава о том коне. Диковинный был конь! Вороной, с гривой длинной, как птица летел он над землей, верным другом хозяину своему был, с полуслова его понимал.
И вот как-то раз прослышал Вайда о том, что в одном дальнем цыганском таборе живет Ружа-красавнца и нет этой Руже равных среди цыганок по красоте и уму. И решил Вайда поехать и посвататься к Руже. Да не просто поехать и посвататься, а заодно и испытать ее, так ли умна она, как говорят о ней.
Перекрасил Вайда своего вороного коня, сам переоделся в лохмотья и стал похож на нищего цыгана, а конь его – на клячу захудалую. И отправился Вайда к Руже.

В одном старинном городе нашей России, примерно хотя бы в Москве, жил знаменитый цыган Пихта. Славился он во многих городах, и среди всех цыган много хорошего о нем говорили.
И тем был знаменит Пихта, что жил в богатстве и в роскоши, хотя ни разу в жнзни ничего ни у кого никогда не крал. Жил он оседло, лошадьми занимался: продавал, менял их на ярмарках и конных базарах. Тем и скопил свое большое состояние. Жил он с женой своей Рубиной счастливо, да только детей у них не было.
А в одном таборе кочевом жили два брата: старшего звали Хэладо, а младшего – Бота. Про этих братьев тоже прошла великая слава, что воровали очень много: лошадей угоняли табунами, деревни, лавки обворовывали – и ни разу не попались. Удачливы были братья Хэладо и Бота в воровстве.
Как-то раз пригнали братья лошадей на ярмарку, распродали их с большим барышом, а потом в трактир зашли, пить стали па радостях. Вот и говорит младший брат старшему:

Издавна имя Пушкина среди цыган в почете за то, что он их добрым словам поминал, за то, что любил их, за то, что жил среди них, за то, что книги о них писал. Помните книгу об Алеко и Земфире? Так вот, среди цыган ходит история такая, что это Пушкин о своей жизни написал, когда бродил он с табором по России. Много лет уже этой истории...
Прогневал Пушкин царя, и хотел тот его сослать, да не удалось царю это дело. Скрылся Пушкин. Ходил он себе по России и как-то раз набрел на цыганский табор. Видит: стоят шатры, лошади по поляне гуляют, костры горят. Сидят цыгане возле костров, кушают, чай пьют, а рядом на пне кузница-ковальня устроена, тут же коней подковывают, молодежь здесь же песни под гитару поет.
Пушкин сразу в табор не пошел, остановился неподалеку, наблюдает. Видит он: пошла в лес цыганочка дровец набрать. А была цыганочка та молодой да красивой. Подошел к ней Пушкин, разговорился. А надо сказать, что вид у Пушкина к тому времени был не барский, долго ходил он по земле и пооборвался совсем. А сам по себе Пушкин был красавцем. Понравился он цыганке, привела она его к своему отцу. Так и остался Пушкин у цыган в таборе жить.

Ехал цыганский табор. Ехал себе да ехал. И вот время подошло на ночевку становиться.
Отыскали место, чтоб повыше да посуше да чтобы речка рядом была. Встали.
Шатры раскинули. Костры разожгли. А цыганята вокруг разбежались. Смотрят взрослые: несут цыганята кто патрон стреляный, кто сапог, а кто и шинель окровавленную.. Тащат цыганята все это и на костер бросают. А тут и ночь наступает. Только полночь минула, слышат цыгане: пальба началась. Со всех сторон стоны, крики. «Ура!» – кричит кто-то. Бегут солдаты, неизвестно откуда взявшиеся, на шатры бегут, падают, ползут, стреляют. Собаки цыганские приумолкли, хвосты поджали, а лошади в кучу сбились, храпят испуганно.
А потом один жеребец взбрыкнул и по полю помчался, а за ним и весь табун следом.
Подумали цыгане, не иначе воина началась. Всполошились. Старший кричит:
– Собирайтесь у шатров.

Жила-была девочка, цыганочка-сиротка.
Жила она у старой колдуньи в избушке на курьих ножках. Колдунья на нее нарадоваться не могла: добрая душа была у девочки, все делала, что старуха ее просила. Одно только и печалило колдунью, что была сиротка некрасивой, как цветок невзрачный. И видела колдунья, как мучилась девочка из-за этого, и решила помочь ей. Прочитала она колдовские заклинания, вставила сиротке вместо глаз два изумруда, а вместо губ – кораллы, а потом и говорит:
– А ну поворотись, милая.
Повернулась сиротка и сразу сделалась такой красавицей, что ни в сказке сказать ни пером описать.
И так нравилась колдунье сиротка, что втайне думала она обучить ее колдовскому ремеслу. Ждала только колдунья, когда вырастет девочка.
На ту пору случилось так, что мимо избушки на курьих ножках проезжал князь. Видит – возле крыльца девочка стоит, да такая красивая, что глаз не отвести.
– Зайди в дом, красавица, принеси водицы, – попросил князь, – а то пить хочется.

Жили богатые цыгане. Был у этих цыган единственный сын. И пришла ему пора жениться, да не может он найти себе никак пару по душе. Вот как-то раз спит он и видит сон: пришла к нему нечистая сила и говорит:
– Хочешь судьбу свою узнать?
– Хочу, – отвечает цыган, – а то никак я не могу себе пару по душе отыскать.
– Хорошо, – говорит нечистая сила, – я тебе помогу. Иди туда-то и туда-то, увидишь деревню, зайди в крайний дом, постучись. Откроется дверь и выйдет твоя суженая-ряженая.
Проснулся цыган и говорит отцу с матерью:
– Поеду я судьбу свою искать.
Оделся цыган в свои лучшие одежды, запряг самого быстрого коня, прихватил с собой борзых собак и отправился. Приезжает он в ту деревню, о которой ему нечистая сила говорила, находит крайний дом, стучится. Выходит на крылечко девочка, да такая маленькая, такая рваненькая, такая невзрачная, что цыган аж в лице изменился. Как же так, – думает, – я такой богатый цыган, а должен жениться на оборванке? Надо избавиться от нее.

Умерла у девочки-цыганки мать. Горько плакала девочка, о матери вспоминала. И вот однажды послала ее тетка к лесу, чтобы та на поляне щавеля набрала.
Идет девочка и плачет, о матери вспоминает:
– Мамочка моя дорогая, что же я буду делать без тебя? Как жить буду?
Вдруг кто-то взял девочку за плечи сзади. Оглянулась она, испугалась.
Стоит перед ней огромный старик, с седой бородой, в длинной рубахе, подвязанной веревкой. Руки у старика шерстью поросли. Говорит старик девочке:
– Не бойся меня. И плакать не надо. Не тревожь душу матери. А чтобы помочь твоему горю, вот тебе камень. Не простой это камень, а волшебный, посмотришь на него, и сразу горе забывается.
Из последних сил бежала девочка к дому. Вбежала, упала и забылась тяжелым сном. Три дня спала маленькая цыганка, а на четвертый проснулась – ничего не помнит. Разжала кулачок, а в нем камень необыкновенный лежит – весь гладкий и переливается на свету. И заметила девочка, что, как только взглянет она на этот камень, сразу горе-тоску как рукой снимает.

Кочевали два табора по свету: один табор был богатый, а другой – бедный. И полюбил мальчик из бедного табора девочку из богатого табора. И она любила его больше жизни. Вот и решили они пожениться. Заслал паренек сватов в богатую семью. Все как по чести, как полагается у цыган, с древцами пришли сваты в шатер богача. Да только не пустил он их на порог, а древца поломал и выбросил.
– Я для своей дочери хорошего жениха найду, чтобы был он из богатого рода, а таких женихов, как ваш, мне и даром не надо.
Девушка в ногах у отца валялась, все просила пощадить ее, не разлучать с любимым человеком, да не послушал отец, а пуще того рассвирепел, схватил кнут и исхлестал дочь до полусмерти.
– До тех пор бить буду, пока все мысли об этом цыгане из тебя не выбью! – пригрозил он.
Стали девушка с парнем тайком встречаться. Что же делать? И решили они бежать. А как решили, так и сделали.
В одну из темных ночей прокрался парень в богатый табор, украл тройку лучших коней, запряг их, схватил невесту, хлестнул кнутом, и только пыль взвилась. Ускакали они. Не смогли их догнать цыгане. Лютую злобу затаил отец. Имени дочери слышать не хотел.

Поехал как-то раз цыган на ярмарку. Поменял коней удачно, много денег выручил, да и лошадь хорошую взамен взял. Накупил цыган полно еды всякой, одежки и домой отправился. Едет и радуется: «Довольна будет жена, детишки обрадуются. Сыты будут и одеты».
Застала цыгана в дороге ночь. Остановился он. Костерок разжег, принялся мясо жарить да чай варить. Только собрался поесть, как вдруг из лесу старичок выходит и прямо к нему:
– Здравствуй, добрый человек, что ты здесь делаешь?
– Так, мол, и так, домой еду с ярмарки. Переночую только и дальше подамся.
Смотри сколько еды жене да детишкам везу!
– Ай, добрый человек, ты уж пожалей старика, долго я хожу по лесу, проголодался, устал, ботинки мои поизносились, да одежка пооборвалась. Дай у твоего костра посижу, погреюсь да поем, что ты дашь.

Попала как-то раз бедная кочевая цыганка в небольшое село. Стала ходить по домам гадать да попрошайничать. Надо же детей кормить как-то, без мужа она осталась.
– И что ты все гадаешь, мучаешься, – посочувствовала ей одна деревенская баба, – сходила бы к бабке Дусе, к колдунье нашей, говорят, у нее спорницы есть, попроси у нее, она – женщина добрая. Она тебе поможет.
– Что за спорницы такие? – спросила цыганка.
– Иди, – ответила ей баба, – сама увидишь. Пошла цыганка к бабке Дусе. Заходит в избу и видит: нет бабки, а на скамейке сидят две крошечные девочки с косичками и с рожками на голове и веревку плетут из конопли. Взяла цыганка эту веревку в руки, а она у нее рассыпалась.
– Кто вы такие? – спрашивает цыганка у девочек.
– Спорницы мы! – отвечают те. – Мы бабушке помогаем!

Кочевал цыганский табор. Ехали цыгане лесом и попали на берег реки. Вокруг луга, красота.
Старая трава скошена, и новая уже прорастает. Вот старший и говорит:
– А что, ромалэ, давайте остановимся, лошадей распряжем, покормим их немного.
До деревни далеко еще, ночевать здесь не будем, а передохнуть можно.
Выпрягли лошадей цыгане, пустили их на вольные травы, а сами костерок развели, самовары поставили, собрались чай пить. А у одного цыгана была дочь-раскрасавица. Села она неподалеку на камушек и задумалась о чем-то своем. Вдруг из лесу старичок вышел, росточка небольшого, вместо кушака веревкой подпоясанный. Посмотрел он на цыган, будто бы ища кого-тo, а потом увидел девушку-красавицу, подошел поближе, сел к ней а колени и стал в лицо заглядывать. Испугалась девушка и кричит:
– Хаспям, ромалэ! Возьмите от меня этого человека! Что это за человек?
Откуда взялся этот старик? Что он на меня так смотрит? Берите колья, ромалэ, бейте его!