Повадился лесовик в табор ходить да мешаться. Как закрутит цыган по лесу, так они никак по делам своим никуда доехать не могут. И такая уж напасть пошла от этого лесовика, что хоть ложись да помирай.
А лесовик не унимается: и днем, и ночью в табор приходит. В лаптях, в кафтане, в кушаке с кистями – чисто мужик, а шапка, как у казака. Подойдет к цыганам и давай руками махать, мол, вон отсюда, мои это места. Уж что только цыгане ему не предлагали.
– Давай сюда, иди к нам, – кричат, – мы тебе чаю нальем, свининкой покормим.
А лесовик отойдет назад, на пару шагов, и сделается выше берез. Испугаются цыгане и бежать с этого места.
Долго бы это продолжалось, если бы не нашлась и на лесовика управа. Была в этом таборе прекрасная цыганка. Да будь она и уродливой, все равно бы слава о ней шла большая. Так пела эта цыганка, что заслушаешься. Будешь десять дней слушать – не надоест.
Как-то раз снова пришел лесовик, снова вырос выше деревьев и принялся цыган гонять по лесу. Запрягли коней цыгане, и только собрались уезжать с проклятого места, как выходит эта цыганка-певунья и говорит цыганам.

Давно это было. Собрались однажды цыгане на ярмарку. От деревни до города путь не близкий. Вот и едут. По дороге все задремали, только один цыган не спит, лошадьми управляет. Вдруг видит цыган: кто-то с березы на землю спрыгнул и возле дороги встал.
Человек не человек, весь седой, глаза выпученные, смотрит сердито и говорит:
– Не покупайте серых коней. А купите – не будет вам счастья.
Протер цыган глаза – никого нет. Испугался цыган – не иначе как черта встретил.
Разбудил всех и рассказывать начал. Засмеялись цыгане, не поверили ему.
А потом и забыли о том, что произошло по дороге.
Хорошая была ярмарка в тот день. Коней видимо-невидимо. Поменяли цыгане своих лошадей да много барыша взяли, аж в карманах не умещается. Только собрались обратно возвращаться, видят: мужик идет и ведет серого коня.
А конь – красавец, высокий, в яблоках.
Как увидели цыгане такого коня, глаза у них загорелись.

Давно это было. У одного цыгана было три дочери. В большой строгости держал он своих дочерей, не давал им из шатра выходить, так что ничего они не видели и не слышали.
И вот подошло время им замуж выходить. Много богатых цыган сваталось к ним, но всем они отказывали.
Как-то раз спят сестры в пологе, и приходит к ним во сне старичок да говорит:
– Идите в лес, найдете там поляну, на поляне этой стоит столетний дуб, под этим дубом будет вас ждать старая колдунья. Она и расскажет вам про вашу судьбу, кому из вас как жизнь обернется.
Проснулись сестры, поговорили между собой и решили тайком в лес пойти, чтобы о судьбе своей дальнейшей узнать. Отправились. Набрели на эту поляну, о которой старик рассказывал.
Видят сестры: и вправду, дуб стоит, да такой огромный, что верхушка его прямо в небо упирается, а под дубом старуха сидит.
– Пусть старшая сестра ко мне подойдет, – приказала старуха.

Водном цыганском таборе в богатой семье жили два брата и сестра. Полюбила девушка бедняка из этого же табора и, несмотря на запрет своих братьев, вышла за него замуж. Стала жить в его бедном шатре, еле-еле сводя концы с концами. А братья смеются над ними: что, мол, отыскала свое счастье, сестричка?
Как-то раз собираются братья ехать по цыганскому делу: коней воровать.
А бедный цыган подходит к ним и говорит:
– Не возьмете ли меня с собой? Не хотели братья, чтобы он с ними ехал, чувствовали они к нему вражду до сих пор, да сестра уговорила.
– Ну ладно, поехали.
Долго ли, коротко ли, набрели цыгане на табун лошадей. Дело было ночью, не видно ничего. Взяли каждый из цыган по паре лошадей себе и погнали их к табору. Как рассветать стало, решили братья и бедный цыган устроить дневку в лесу. Забрели в самую чащу, чтобы никто их найти не смог, разожгли костер, чайку поставили. Глянули братья на коней, которых украли, и поняли, что они взяли самых дохлых кляч, а бедняк отхватил двух таких красавцев, что ни в сказке сказать ни пером описать.

Стояли цыгане шатрами. Было в таборе двое братьев с молодухами. Как-то раз приехала к ним в гости семья – родня дальняя, муж да жена. Один из братьев говорит гостю:
– Знаешь что, ты помоги нам. Мы хотим за сеном поехать. Травы пока еще нету, а лошади должны что-то есть. Знаю я, что у соседней деревни, у самого края леса, стога стоят.
– Да что это ты говоришь? Что предлагаешь? Это, значит, мне с вами сено воровать?
– Да ничего, братец ты мой, что ты боишься, поедем.
– Ничего, морэ... – поддержал второй брат.
Решили поехать поближе к ночи, а днем братья и их жены задумали напугать гостя. Поняли они, что тот никогда в таких делах не участвовал.
Незадолго перед этим померла в таборе старуха-цыганка, тетка их родная. Вот все и боялись покойницы. Слухи ходили, что ходит она по ночам во всем белом.

Ехали цыгане табором по лесу, место для ночевки искали.
Попали они во владения лесовика.
Вот слышат Цыгане: пение сзади раздается. Оглядываются цыгане – нет никого.
«Странно, – подумали они, – ведь точно песни слышатся, совсем рядом, а кто поет – бог его знает!» Остановились цыгане, стали палатки делать, огонь разожгли, чай поставили. А песни все слышатся и слышатся.
– Да заходите вы к огню, – кричат цыгане, – посидим вместе, чайку попьем, и мы вам свои песни споем!
Нет ответа.
Прошла ночь. Наутро поехал один цыган в деревню лошадь менять. Семья у цыгана большая – жена, детой полно. Надо же семью кормить, вот он и поехал по своему цыганскому делу. Только отъехал от табора, видит: на пеньке у дороги старичок сидит, борода до локтей, сам маленький, веревочкой подпоясан.
Сидит старичок и усмехается:
– Ты куда, цыган, едешь?

Что делал этот Беляцкий? Разбойничал он в Смоленской губернии и такой страх навел на всю округу, что его именем даже детей пугали. Какие только истории о нем не рассказывали, и не поймешь, чего в этих историях больше – правды или обмана! Не раз ловили Беляцкого, да только не смогли в остроге удержать. Знать, не держали его кандалы, коли трижды он из тюрьмы убегал.
Нападет разбойник на господский дом, обчистит все, но душ людских не губил. Барышню повозит с собой да и отпустит: иди, матушка, восвояси.
В Смоленском уезде напал он на имение местной помещицы Марии Петровны. Мария Петровна знала, что делать. Пошла она прямо к губернатору, на колени перед ним упала:
– Ваше превосходительство, как быть: дома жить или из дому бежать? Как быть, когда в поместье покоя нет?
Вы не подумайте, что она хотела унизиться перед губернатором, чтобы разжалобить его. Это она пристыдить его хотела. А что губернатор ей сказал? Губернатор сказал:
– Будьте спокойны, сударыня! А она ему что?
– Как хотите, ваша милость, но, если вы не защитите нас, мы знаем, где у царя ворота открываются. Крепко рассердился губернатор.

Украл цыган коня где-то далеко от табора своего и возвращается домой. Известно всем, что когда с такого дела возвращаешься, то днем все больше в лесу скрываешься, а ночью, когда все затихает, едешь. Не с голыми руками возвращаешься – с чужим конем! А ночью-то вся нечистая сила и оживает, тут ей раздолье! Русалки свои реки проверяют, а лесовые по лесам шатаются да тех, кто в их владения забредает, наказывают. Так закружат иной раз, что и не выберешься.
Вот и едет цыган с краденым конем, и едет. Вдруг слышит, словно кто-то в колокол бьет. Понял цыган, что эта лесовик его заманивает. Испугался, а виду не подает.
– Нечего меня пугать, – кричит он лесовику, – меня и нет здесь вовсе, я в шатре сплю.
Захохотал лесовик и давай цыгана по лесу кружить. То цыган был вроде рядом с табором, а не прошло и минуты, как он за сто верст от своих шатров оказался.

Жили цыгане, и был у них единственный сын. Были эти цыгане богатыми и ни в чем нужды не знали.
Вырос сын и задумался над жизнью.
– Отец, мать, – спрашивает он у своих родителей, – живем мы богато, нужды и горя не знаем. А скажите мне, что такое нужда и горе?
– Да не нужно тебе этого знать, сынок! – сказал отец и ушел по своим цыганским делам. Видит сын, что от родителей ему ничего не добиться, и к бабушке пошел:
– Скажи, бабушка, что такое нужда и горе? А то столько лет живу я на свете и не знаю, что это такое.
– Нужда и горе, – отвечает ему бабушка, – это дело такое, цыганское. Вот, к примеру, пошел ты воровать, а тебя поймали, или заболел ты во время кочевья, или есть тебе нечего...
Вот это и есть нужда и горе.
Выслушал ее парень и говорит:

Остановился табор неподалеку от деревни. А возле деревни, на самом краю ее, часовня стояла, и рядом с ней береза кривая росла.
Вот спит один цыган из табора и слышит, как кто-то его в бок толкает:
– Вставай, цыган!
Проснулся цыган, видит: стоит перед ним старичок – весь седой и борода до пояса.
– Иди к часовне, цыган, там под кривой березой клад зарыт. Полное охотничье голенище золота. На тебя этот клад записан. Срок уже выходит. Иди отрой его и возьми.
Сказал старичок и исчез. Рассказал утром цыган своей родне о том, как к нему ночью старик приходил, а те его на смех подняли:
– Охота тебе идти позориться. Какой клад? Нет там ничего. Это над тобой кто-то насмешки строит.
Так или иначе, но не пошел цыган на указанное место. А табор дальше покатил.
На следующую ночь опять приходит старичок к этому цыгану и говорит:
– Ты что же это, мой милый, не слушаешься? Или тебе клад не нужен? Придется тебе обратно возвращаться...
Наутро цыган снова рассказал своей родне о старике.

Пошел цыган коней воровать, а семья в таборе осталась. Вот ждут его день, другой, третий – нет цыгана, никаких весточек он не подает. Что такое? Всполошилась семья, подняли табор на ноги. Отправились искать цыгана. Долго искали, но так и не нашли.
Решили все, что погиб он. Справили по цыгану поминки, пролила жена слезы и забывать потихоньку стала...
А произошла с цыганом вот какая история. Вышел он ночью на поляну, видит: пасется конь красоты необыкновенной.
Грива у коня длинная, хвост по земле стелется, из-под копыт искры сыплются.
Один раз скакнет этот конь – через всю поляну перелетает. Захотелось цыгану этого коня поймать, стал он к нему подкрадываться, да только поближе подошел, как конь, почуяв человека, заржал так, что земля затряслась. Рванулся конь и прочь поскакал, только его цыган и видел. Обида взяла цыгана. «Как же так, – думает, – ведь я не новичок в таких делах, а коня взять не сумел. Надо отыскать его».
Подумал и отправился. Идет по следу. День идет, другой идет. Приводят его следы к пещере. Испугался цыган, да делать нечего, надо дальше в пещеру идти, если хочешь коня взять.

Жил бедный цыган. Настолько он был беден, что. и сказать невозможно. Задумался как-то цыган о жизни своей. «Что делать? – думает. – Как от этой бедности избавиться? Надо идти лошадей воровать».
Пошел цыган на воровское дело. Выбрал ночку потемней, отъехал от табора подальше, видит: табун пасется. Одну лошадь посмотрит цыган, другую – нет ничего подходящего, все такие клячи, что за них ничего не возьмешь. Что делать? «Пойду, – думает цыган, – в деревне переночую, а наутро осмотрюсь, глядишь, что-нибудь и подберу».
Стучится цыган в крайнюю избу:
– Пустите, хозяева, переночевать.
Выходит женщина на крыльцо и говорит:
– Знаешь что, цыган, я бы тебя пустила, да только муж у меня ревнивый, да к тому же с нечистой силой связь имеет. Убьет он тебя.
– Пусти, милая, ведь ночь-то не год. Что он мне сделает? Я на печку залезу и буду лежать себе спокойно, а утром встану, поблагодарю и пойду своей дорогой.

Идут два молодых цыгана по лесу, о чем-то своем говорят. Вдруг, откуда ни возьмись, как из-под земли, собака выскочила и давай на них прыгать. Что такое? Удивились цыгане: Откуда здесь собаке взяться? А собака все прыгает и прыгает, не отстает. Схватили тогда цыгане кнуты и давай ими собаку отгонять. И вдруг слышат: из-под земли свист тихий раздался. Навострила собака уши, поджала хвост, отбежала чуть в сторону и снова как сквозь землю провалилась.
Еще больше удивились цыгане. Пришли они в табор, рассказывают об этом. А старая цыганка им и говорит:
– Молодые вы еще, мало знаете. Это вам клад давался, да только вы его взять не сумели. Вот хозяин клада и позвал собаку обратно.

Жили-были два цыгана-конокрада. За жизнь свою коней увели видимо-невидимо. Ничего на свете братья-конокрады не боялись, ни бога, ни черта не признавали.
– Все это неправда, ни чертей, ни бога нет, – говорили они таборным цыганам.
А те только головами качали.
Случилось как-то раз, что поехали братья коней воровать. Поймали двух лошадок и едут ночью к своему табору. Только подъезжают к реке, чувствуют, что лошади от земли отрываются, уже не слышно топота копыт, будто по воздуху кони летят. Стали к мосту подъезжать, а лошадей нет как нет. Пропали.
Поглядели цыгане друг на друга, видят: сидят оба на мосту на седлах своих, а в руках уздечки держат.
Прибежали братья в табор, стали рассказывать, так, мол, и так, вот какое чудо с нами приключилось.

В старину такой обычай у цыган был: когда мужчины уходили коней воровать, брали цыганки их рубашки, и шли в лес с лесовиком разговаривать.
Зайдут они в чащу, вобьют в землю колья, привяжут к ним цыганские рубашки и давай лесного человека спрашивать:
– Нечистая сила, выходи, скажи, что с нашими мужьями будет? Приедут ли они? Дай нам знать, лесной человек, все ли будет в порядке, или беда с ними приключится?
Присядут цыганки на землю, притихнут и начинают прислушиваться, какой знак им лесовик подаст. Если удачным будет цыганское дело, то слышат цыганки голоса мужей своих или песни цыганские, а то еще свист раздастся, щелканье кнутов. Хороший это знак – с удачен вернутся цыгане! Но если вдруг собака залает, значит, неудача у их мужей, с пустыми руками вернутся. А еще хуже, если ключи забренчат: значит, забрали их мужей в казенный дом. Но хуже всего, если выстрелы раздадутся: это беда лютая идет по цыганскому следу – погоня и смерть.