Рассказывают также, что один человек был вором и покаялся Аллаху великому, и прекрасно было его раскаяние. И он открыл давку, где продавал материи, и провёл так некоторое время. И случилось, что в один из дней он запер свою лавку и пошёл домой. И явился кто-то из хитрых воров и оделся в одежду хозяина и вынул из рукава ключи (а это было ночью) и сказал сторожу рынка: «Зажги мне эту свечу». И сторож взял свечу и ушёл, чтобы зажечь её…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста девяносто девятая ночь.
Когда же настала триста девяносто девятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что сторож взял свечу и ушёл, чтобы зажечь его, а вор открыл лавку и зажёг другую свечу, бывшую у него, и когда сторож вернулся, он нашёл вора сидящим в лавке со счётной тетрадью в руках, вор смотрел в неё и считал что-то по пальцам. И он делал так до зари, а потом сказал сторожу: „Приведи мне верблюжатника с верблюдом, чтобы он свёз мне некоторые товары“. И сторож привёл ему верблюжатника с верблюдом, и вор взял четыре кипы материй и подал их верблюжатнику, и тот взвалил их на верблюда, а вор запер лавку и, дав сторожу два дирхема, пошёл за верблюжатником.

В эти же времена был воробей, который приходил каждый день к одному из царей птиц и все время прилетал к нему но утрам и но вечерам, так что стал первым из приходящих и последним из уходящих от него.
И случалось так, что множество птиц собралось на одной высокое горе, и одни из них говорили другим: "Нас стадо много, и умножились наши несогласия, и необходимо вам "меть царя, который разбирал бы наши дела: тогда ваша слова станут едины и прекратятся наши несогласия".
А тот воробей пролетал мимо, и он посоветовал им сделать царем павлина (а это был тот царь, которого оп часто посещал). И птицы избрали павлина и сделали его царем над собою, и павлин был к ним милостив и назначил воробья своим писцом и везирем, и воробей иногда прекращал пребывание у павлина и разбирал дела.

Дошло до меня, что ворон и кот побратались. А они сидели под деревом и вдруг увидели пантеру, подходившую к дереву, под которым они находились. И они Заметили ее только тогда, когда она подошла близко к дереву.
И ворон взлетел на верхушку дерева, а кот остался стоять растерянный. "О друг мой, - спросил он ворона, - знаешь ли ты какую-нибудь хитрость, чтобы освободить меня, как я на тебя надеюсь?" И ворон отвечал: "Братья прибегают к братьям только тогда, когда нужна от них хитрость, если случится дурное дело. А как хороши слова поэта:

Рассказывают еще, что одна лисица жила в норке на горе, и всякий раз, как у нее рождались детеныши и крепли, она съедала их от голода, а если бы она не съедала детенышей и оставляла бы их и сидела бы возле них, охраняя и оберегая их, она бы умерла с голоду, и Это мучило ее.
А на верхушке этой горы ютился ворон, и лисица сказала себе: "Хочу завязать с этим вороном дружбу, и пусть он развлекает меня в одиночестве и помогает мне искать пропитания, так как для него возможно то, чего я не могу".
И лисица подошла к ворону и стала от него близко, чтобы он мог слышать ее слова, и поздоровалась с ним, а потом сказала: "О сосед, поистине сосед мусульманин имеет двойное право на своего соседа мусульманина: право защиты и право единой веры - ислама. Знай, о мой друг, что ты мне сосед, и у меня есть перед тобой обязанность, которую следует исполнить, тем более что мы давно соседи, и мне в сердце вложена любовь к тебе, которая призывает меня быть с тобою ласковой и побуждает меня искать с тобой братства.

Знайте, о братья, что жил я сладостнейшей жизнью и испытывал безоблачную радость, как я уже рассказывал вам вчера…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Пятьсот сорок третья ночь.
Когда же настала пятьсот сорок третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход, когда его друзья собрались у него, сказал им: «Я жил сладостнейшей жизнью, пока не пришло мне однажды на ум поехать в чужие страны, и захотелось моей душе поторговать и поглядеть на земли и острова и заработать, на что жить.
И я решился на это дело, и выложил много денег, и купил на них товаров и вещей, подходящих для путешествий, и связал их, и увидел прекрасный новый корабль с парусами из красивой ткани, где было много людей и отличное снаряжение. И вместе с множеством купцов я сложил на него свои тюки, и мы отправились в тот же день, и путешествие наше шло хорошо, и мы переезжали из моря в море и от острова к острову. И во всяком месте, к которому мы приставали, мы встречались с купцами, вельможами царства, продавцами и покупателями и продавали и покупали и выменивали товары.

Сто сорок седьмая ночь
Когда же настала сто сорок седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда пава услышала от гусыни эти слова, она крайне удивилась и сказала:
"О сестрица, ты в безопасности от сына Адама, так как мы на острове из морских островов, к которому не пройти сыну Адама. Оставайся же у нас, пока не облегчит Аллах и твою участь".
- "Я боюсь, что меня поразит поражающий и от того, что суждено, не освободится убегающий!" - сказала гусыня. Но пава молвила: "Живи у нас, ты такая же, как и мы".

Рассказывают также о малоумии учителей. Был один ученик в школе, и пришёл к нему знающий человек и стал его испытывать и увидел, что это законовед, грамматик, знаток языка и поэт, образованный, понятливый и приятный. И он удивился этому и оказал: «У тех, кто учит детей в школах, не бывает такого разума».
И когда он собрался уходить от учителя, тот сказал ему: «Ты мой гость сегодня вечером». И этот человек согласился быть гостем учителя, и они отправились к нему в дом. И учитель оказал ему уважение и принёс кушанье, и они поели и попили, а затем просидели за беседой до трети ночи, а после этого учитель приготовил гостю постель и удалился к себе в гарем. И гость прилёг и хотел заснуть, и вдруг в гареме поднялся крик, и гость спросил, в чем дело, и ему сказали: «С шейхом случилось великое дело, он при последнем вздохе!» – «Отведите меня к нему», – сказал гость.

Случилось, что какой-то богомолец поклонялся богу на одной горе, а на этой горе ютилась чета голубей. И богомолец делил свою пищу на две половины..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто сорок восьмая ночь
Когда же настала сто сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что богомолец делил свою пищу на две половины, и половину он назначал для себя, а половину - для той четы голубей. И богомолец молился, чтобы у них было большое потомство, и потомство их умножилось, и голуби стали ютиться только на той горе, где был богомолец.

Рассказывают также, что один царь из царей собрал большие деньги, числа которых не счесть, и приобрёл многие вещи всякого рода, которые создал Аллах великий в здешнем мире, и все это для того, чтобы понежить свою душу. И когда захотел ей освободиться для наслаждения тем, что он накопил из полезных благ, построил он для себя высокий дворец, возвышавшийся и уходивший ввысь, который годился для царей и был для них подходящим, а затем устроил он во дворце двое крепких ворот и назначил во дворце слуг, войска и привратников, как хотел он. И приказал царь повару в какой-то день приготовить ему какое-нибудь из наилучших кушаний и собрал своих родных, челядинцев, приближённых и слуг, чтобы те у него поели и получили дары. И сел он на престол своего царства и владычества и опёрся на подушку и, обратившись к своей душе, сказал ей: «О душа, я собрал для тебя все блага мира; предайся же теперь наслаждению и вкуси от этих благ, поздравляемая с долгой жизнью и обильной долей счастья…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

И дошло до меня, о счастливый царь, что был город, называемый Лабтайт [298], и это была обитель власти румов, и находился там дворец, постоянно запертый. И всякий раз» как у румов умирал царь и вступал вместо него другой царь, он приделывал ко дворцу крепкий замок. Так на воротах дворца оказалось двадцать четыре замка – от каждого царя по замку.
А после этого во дворце воцарился человек не из царской семьи. И захотел он отпереть эти замки, чтобы посмотреть, что во дворце. И вельможи царства стали удерживать его от этого и порицали его и бранили, но он не захотел подчиниться им и воскликнул:
«Отпереть этот дворец неизбежно!» И они пожертвовали ему все, что было у них из драгоценностей и сокровищ, чтобы он не отпирал дворца, но царь не отказался…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

И сказал потом царь Шахразаде: "Хочу, чтобы ты мне теперь рассказала что-нибудь из рассказов о животных и птицах". А сестра ее, Дуньязада, воскликнула: "Я не видела за все это время, чтобы у царя расправилась грудь когда-нибудь, кроме сегодняшней ночи, и я надеюсь, что исход твоего дела с ним будет благополучен". А царя в это время настиг сон, и он заснул...
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Сто сорок шестая ночь
Когда же настала сто сорок шестая ночь, Шахразада сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что был в древние времена и минувшие годы павлин, который ютился на берегу моря со своей женой. И место это изобиловало львами, и были там всякие звери, а деревья и реки были в том месте многочисленны.

Рассказывают также, о счастливый царь, что был во время халифата Харуна ар-Рашида один человек по имени Ахмед-ад-Данаф и другой – по имени Хасан-Шуман. И были они творцами козней и хитростей и совершали дивные дела, и по эй причине наградил халиф Ахмеда-ад-Данафа почётной одеждой и назначил его начальником правой стороны, и наградил он Хасана-Шумана почётной одеждой и назначил его начальником левой стороны, и положил каждому из них жалованье – всякий месяц тысячу динаров. И находилось у каждого из них под рукою сорок человек. И было предписано Ахмеду-ад-Данафу наблюдение за сушей.
И выехали Ахмед-ад-Данаф с Хасаном-Шуманом и теми, кто был под их властью, на копях, и эмир Халидвали был с ними, и глашатай кричал: «Согласно приказанию халифа, нет в Багдаде начальника правой стороны, кроме начальника Ахмеда-ад-Данафа, и нет в Багдаде начальника левой стороны, кроме начальника Хасана-Шумана, и слова их должно слушаться, и уважение к ним обязательно!»