Жил да был в одном просторном доме, а может быть и не в доме, а, наоборот, в квартире, домовой по имени Бабайка. У него не было ни друзей, ни родственников, и никто не хотел пожалеть Бабайку. Мальчик Сема, в комнате с которым жил Бабайка, не только не любил его, а просто боялся.
– Почему он меня боится? – спрашивал сам себя Бабайка. И не находил ответа.
Конечно, привыкнуть к нему было не просто. Ведь был он не обыкновенным существом, а волшебным домовым. Охранял дом от различных неприятностей: чтоб не опрокинулась свеча, не выпал уголек из печки, не потерялись нужные вещи.
Иногда Бабайка и сам любил подшутить над домочадцами: спрячет куда-нибудь комнатные тапочки и наблюдает, как все ищут их, даже с ног собьются. А потом выставит эти тапочки на видное место, и кто-нибудь как закричит:
- Да вот же они! Чего вы ищите, если они на самом виду стоят!

Березка росла в лесу уже много лет. Она знала всех своих соседей: шепталась, секретничая, с рябинкой, почтительно относилась к древним кедрам и немножко завидовала сосновому бору. Люди, приезжавшие в лес каждую осень, пробегали мимо березки, торопясь попасть в этот чудный, солнечный бор, богатый всякой грибной снедью.
Долгим и кропотливым трудом березка вырастила у своего ствола семейство обабков. Она с нетерпением ждала, что кто-нибудь из людей заметит эти замечательные грибы и, забирая их в свою корзинку, поклониться ей за старания.
Однажды это случилось. Курносая девочка, лет пяти, забежала в придорожный лес и увидела грибы.
- Мама, мама,- закричала она,- я нашла, иди скорее сюда! Это не поганки?
- Это, доченька, подберезовики, еще их называют обабки. Обабки - очень нежные грибы – их нельзя долго хранить, но из них получается самый вкусный грибной суп.

Вода текла там, где ей было удобно, она огибала все преграды, омывала холмы, сворачивала в сторону от гор и завалов. Она все делала так, как хотели люди. Если они насыпали плотину – вода давала им электричество, если ставили мельницу – молола зерно, если строили корабль – носила его на себе по городам и странам, по проливам и океанам.
- Вода не умеет сопротивляться,- говорили люди.- С ней можно делать что угодно: захочешь – нальешь ее в чайник, захочешь – в бутылку.
- Она не имеет своей формы, в ней нет стержня…
- Она бесхребетна, на нее нельзя положиться, она в любой момент подведет, потому что не имеет твердости.
- Она не самостоятельная, мокрая, податливая и… противная.
- Другое дело – камень. Он крепкий и жесткий.
- Из камня можно построить дом, чтобы жить в нем в свое удовольствие. - Им можно убить зверя, чтобы из его шкуры сшить себе одежду.

Решили однажды штаны, что они важнее пиджака. А как же иначе? Ведь штаны прикрывают самое конфузное место! А пиджак что прикрывает? Зачем он хозяину нужен? Разве только для тепла, так у хозяина еще всяких рубах видимо – невидимо.
Загордились штаны, зазнались:
- Какое,- кричат,- ты, пиджак, имеешь право с нами, брюками, на одной вешалке висеть?! К нам в доме на Вы обращаются, во множественном числе называют, как высокопоставленных особ, уровня генерал-губернатора. Не ровня ты нам, не компания, и пошел вон с нашей вешалки!

Пришла масленица, веселая и широкая, принялась хозяйка блины печь. Напекла целую гору: гостей ждет в дом.
Лежат блины высокой стопой на тарелке посреди стола. Самый верхний блин шустрым оказался, непоседливым – все глазенками вертит по сторонам, любопытствует. Увидел в окно, что сверху, с неба, прямо на него такой же блин заглядывает. Большой, румяный и веселый, веселый!
- Вот, это да! – позавидовал наш егоза,- Такого точно не съедят через полчаса после приготовления, просто достать не смогут! Вот бы мне к нему на небо забраться, и тоже сверху посмотреть на эту широкую масленицу.
Сказано – сделано. Пока хозяева на стол накрывали, разные блюда готовили, герой наш с тарелки скатился, к дверям привалился и при первом же удобном случае на улицу выскочил. Пошел искать пути –дороги на небо.

Жил да был на белом свете кирзовый сапог. И все бы хорошо, да вот беда – был он один, на левую ногу, а на правую ногу сапога нигде не было. Где потерялась сапожная пара - теперь уже никто не вспомнит, только один сапог совсем никому не был нужен, а потому – позабыт - позаброшен. Мыкался он по дому из угла в угол, из стороны в сторону, сколько было у него сил и терпения, а когда стало уже совсем невмочь – решил искать себе пару.
-Где же ее искать?- думает сапог.- Подсказать некому, спросить не у кого, видно, надо идти на все четыре стороны, авось дорога куда-нибудь выведет.
Пошел сапог, куда глаза глядят. День идет, ночь – спит. Дорога любая ему в радость: грязи сапог не боится, по траве, как по асфальту шагает, а по асфальту не хуже шпилек или каких-нибудь модельных ботинок, печатает! Универсальная обувь – сапоги, хоть в дождь, хоть в зной ногам в них ловко и удобно бывает.

Гулял по земле ветер-ветерок. Дул он над песчаными барханами и над вековыми соснами корабельными, над степными маками весенней порой и над пшеничными полями золотыми осенними денечками, над водой гулял и над сушей, по горам и по равнинам хаживал, а потом устал и улегся спать у теплого моря на дне глубокой пещеры.
Спит ветер и слышит сквозь сон, как будто плачет кто-то. Открыл он глаза и видит, сидит на камне девочка. Волосы у нее спутались, платье разорвалось, на одной ноге башмачок, а вторая босая.
- Кто ты? – спрашивает девочку ветер - Откуда здесь взялась и почему плачешь?
- Как же мне не плакать?- отвечает девочка – Жила я с папочкой и с мамочкой, была их любимой дочкой, ни в чем нужды и горя не знала, а теперь сижу босая, голодная и растрепанная. Разве принцессы бывают такими замарашками? Кто меня такую полюбит? Кто замуж возьмет?
- Да откуда же ты взялась, принцесса? – удивляется ветер – Как сюда попала?

Сидит Ксюша у окошка, смотрит, как метель изгородь заметает, и думает свою думку очередную.
А снег метет и метет, без конца и без края. Вот уж и до подоконника сугробы достают, вот и окно заметают, а потом и весь домишко дедушкин, вместе с крылечком, и крышей, и железной трубой на ней - под снегом исчез. А потом и дыма из трубы не видно стало, засыпает снегом все село сибирское, и следа от него даже не остается.
Бабушка на кухне щи варит, дедушка в сенях новое топорище строгает, а Ксюша сидит у окошка, за которым кроме снега ничего видно не стало, и думает:
- Вот и хорошо, что все снегом завалило. Приедут мама с папой домой, и не смогут нас найти. Вот тогда они пожалеют, что оставили меня одну, да уже поздно будет.
Заплакала Ксюша от жалости к себе и от обиды, что больше никогда папу с мамой не увидит. Слезы ее горючие сначала капельками, потом ручейками, а потом и фонтаном из глаз брызнули. Потекли они по щекам на подоконник, с подоконника на пол, с пола в подвал, а из подвала в землю просочились. От горючих Ксюшиных слез разогрелась земля, снег на ней таять начал, ручейками потек.

В горной долине, на берегу полноводной быстрой реки - рос яблоневый сад. А вверху, в горах, прямо над садом, жил веселый, солнечный, жизнерадостный смех.
Весной, когда яблоневый сад расцветал, он становился необычайно красивым. В это самое время счастливый и радостный смех спускался с гор и летал по всему саду, касаясь каждого цветка на яблоневых ветках. Потом на цветке появлялась завязь, и рождалось маленькое яблочко, которое с каждым днем вырастало все больше и больше, пока не превращалось в большое прекрасное яблоко. И в каждом таком яблоке жила частичка солнечного смеха - волшебная сила радости.

Во многом благодаря солнечному смеху, урожай яблок в саду всегда был богатым. Яблоки эти собирали красивые добрые люди. Они складывали их в большие деревянные ящики и рассылали по всему миру.
Яблоки попадали в разные страны и города, в магазины и на рынки, в рестораны и буфеты. И никто, никогда в жизни, не смог бы отличить простое яблоко от волшебного, выращенного в саду, где побывал смех. Стоило человеку съесть такое яблоко, как от его плохого настроения не оставалось и следа, он сразу становился добрым, щедрым и веселым.