Над озером никнут плакучие ивы,
зелёные ветви купая в воде.
Русалка играет ветвями лениво,
лягушка на жирном кувшинки листе
уселась и смотрит на белое тело
в сверкающих брызгах. Не солнце его
горячим лучом оживило, согрело...
Пронизано лунным сияньем оно,
и негою летней пленительной ночи
мерцают прекрасной русалки глаза.
У жёлтой кувшинки лягушка хохочет:
— «Красавица, замуж пойдёшь за меня?
Нам весело будет! В зелёные косы
жемчуг, водоросли я буду вплетать;
на теле твоём брызги влаги — как слёзы,
приятно мне будет их пить — целовать!»
Из жёлтой кувшинки со смехом весёлым
является маленький принц. Он красив,
он чудно красив! На кафтане тяжёлом
горят самоцветы, камней перелив
таинственным светом лицо озаряет,
под смуглою тонкою кожей лица —
румянец веселья, и влажно сверкают
жемчужные зубы. Смеются уста,
смеются глаза — точно чёрные вишни
на солнце горят! Тень от длинных ресниц
на щёки легла... Нет, пером не опишешь
красы несказанной! Тот маленький принц
был меньше стрекоз бирюзовых, что плавно
кружились над сонной поверхностью вод;
он — эльф, он не знает печали, и славно
он в жёлтой душистой кувшинке живёт.
— «Не стыдно ль тебе?» — Говорит он лягушке.
Русалка, увидя его, подплыла:
— «Люблю тебя, принц», — шепчет принцу на ушко. —
«Мой принц, из зелёных глубин для тебя
я ночью и днём выплываю. Мне любо
глядеть в твои очи! Люблю тебя, принц!
И влажные зубы, и тёмные губы,
и тень твоих чёрных шелковых ресниц,
и чёрные волосы с блеском чудесным
короны алмазной — всё любо в тебе!
Взгляни на меня: я ль тебе не невеста?»
— «Нет», — принц отвечает, — «не люба ты мне!»
Туда, где поникли плакучие ивы
над сонной водой, где кувшинка цвела,
однажды, как сказка, как грёза, красива,
принцесса соседнего замка пришла.
Склонилась к воде: — «Хороша ль?» — Прошептала,
любуясь своим отраженьем. Рукой,
смеяся, его замутила, привстала,
ещё раз взглянула и в чаще лесной
со смехом исчезла. — «О, кто ты, виденье?
Вернись покажись хоть на миг! Где же ты?» —
Шептал бедный маленький принц в упоеньи.
И нового чувства, и счастья полны,
глядели ей вслед принца чёрные очи.
Он смуглые руки к груди прижимал
и звал неустанно. Глубокою ночью
русалке, влюблённой в него, приказал:
— «Спустись в глубину и колдунье подводной
о том, что я видел, скажи. Передай
ей просьбу мою: не хочу я свободы,
уйду я отсюда...» — «На горе!» — «Пускай!
Хочу я увидеть принцессу и с нею
жить жизнью её...» — «Жизнь людей не для нас!»
— «Хочу этой жизни! Плыви же скорее,
русалка, мне дорого время! Тотчас
хочу избавленья!» Русалка с рыданьем
нырнула на дно. Час ли, два ли прошло...
Принц маленький грезил о близком свиданьи
с принцессой своей. — «Мне теперь ничего»,
шептал он, — «не жаль для принцессы прекрасной,
я всё, что имею, отдам за неё!»
Русалка со дна выплывает: — «Несчастный!
Колдунья тебе посылает питьё
магической силы: ты ростом как люди
немедленно станешь, но должен отдать
за этот напиток ненужного чуда
всю радость твою. Будешь вечно страдать,
томиться и плакать. Печальная доля!
Улыбка твои не окрасит уста,
исчезнет твой смех, будешь ты, как в неволе,
средь чуждых людей!» И тревоги полна,
русалка ответа ждала. В нетерпеньи,
с волшебным напитком сосуд он берёт:
— «Отдам свою радость! К чему сожаленья
счастливым? Я счастлив!» И с жадностью пьёт.
И эльф превращается вмиг в человека.
Прекрасен по-прежнему принц, но — увы!
Забыл он смеяться, опущены веки,
и очи слезою горючей полны.
Русалка целует пустую кувшинку:
— «Прощай, милый маленький принц!» И рукой
украдкою гонит с ресницы слезинку:
ушёл её маленький принц! Под водой
русалка останется долгие годы,
не станет теперь при луне выплывать,
и плеском тревожить уснувшие воды,
и в косы зелёные жемчуг вплетать.
За старым, как сказка, таинственным лесом
есть замок хрустальный. В том замке живёт —
горда и прекрасна, как грёза — принцесса.
Горячая кровь в её жилах течёт,
но гордости ради всегда неприступной,
холодной, как льдинка, принцесса была.
Напрасно ждёт слова привета и грустно,
и преданно смотрит принцессе в глаза,
как раб её, принц. Счастлив он бесконечно,
но только безрадостно счастье его...
В хрустальных палатах принцессы беспечной
сокровищ не счесть! Нет, ему ничего
не мило в роскошных хрустальных палатах,
за ласку принцессы он всё бы отдал:
хрусталь, серебро, самоцветы и злато,
и землю, и небо. Напрасно он ждал,
что вот, загорятся глаза её лаской
и скажет: — «Мой маленький принц, приходи!»
Напрасно он жаждет прекрасную сказку
из уст её выпить. Для сказки любви
принцесса горда, своенравна. Веселья
и подвигов требует вечно она.
Наскучил ей маленький принц. — «От безделья
твоя не болит ли ещё голова?
Не стыдно ль тебе, что печалью своею
наскучил ты мне? Улыбнись же хоть раз!» —
Однажды так молвит ему. — «Не умею!»
— Ей маленький принц отвечал, а из глаз
катилися горькие слёзы. И странно:
чем больше он плачет — тем легче ему,
ведь радость свою для принцессы желанной
отдал уже он. «Слёз твоих не хочу!
Но если готов ты на подвиг, быть может,
тебя подарю я любовью своей.
Слыхала я, царство есть гномов...» — «И что же,
что должен свершить я?» — «Там много камней
волшебной игры... Не бери их: так много
в палатах моих самоцветов! А ты
прекраснейший камень в короне царь-Гога,
за счастье любви моей, мне принеси.
Царь Гог страшно зол и хитёр, а корону
он носит всегда: в ней ведь сила его.
Дорога в то царство хранится драконом...
Не страшно ль тебе?» — «Не боюсь ничего!»
И вышел. — «Мой маленький принц, поцелуем
тебя подарить я могла бы теперь...» —
Сказала принцесса тихонько. — «Умру я,
коль ты не вернёшься...» Закрылася дверь
за маленьким принцем, и зова принцессы
не слышит красавец, на подвиг спешит,
и в чаще таинственной старого леса
он имя принцессы с любовью твердит.
Вот маленький принц там, где никлые ивы
купают зелёные ветви в воде —
русалку зовет. На тот зов торопливо
она выплывает: — «Родимый! Ко мне
ты вновь возвратился? Мне было так любо
глядеть в твои очи! Люблю тебя, принц,
и влажные зубы, и тёмные губы,
и тень твоих чёрных шелковых ресниц,
и черные волосы с блеском чудесным
короны алмазной — всё любо в тебе!
Взгляни на меня: я ль тебе не невеста?»
— «Нет», — принц отвечает, — «не люба ты мне.
Спустись в глубину и колдунье подводной
скажи, что прошу я мне путь указать
к царь-Гогу, чтоб камень с короны свободно
я смог для прекрасной принцессы достать.
Я знаю, что царство дракон охраняет...»
Русалка покорно нырнула на дно.
— «Колдунья тебе талисман посылает», —
вернувшись, она говорит. — «Но за то
ты должен отдать твои слёзы, что ныне
тебя облегчают в тоске. Никогда
на скорбные очи твои, господине,
не выступит влагой отрадной слеза!»
Но маленький принц говорит в нетерпенья:
— «Я рад их отдать, слёзы мне не нужны,
отдам не жалея! К чему сожаленья
счастливым? Я счастлив! Прощай»! — «Погоди,
мой маленький принц!» И русалка кувшинку
пустую целует, и белой рукой
украдкою гонит с ресницы слезинку,
и стонет от боли: — «Ушёл, дорогой!»
Теперь уж наверное долгие годы
не станет она при луне выплывать,
и плеском тревожить уснувшие воды,
и в косы зелёные жемчуг вплетать.
Три дня уж, как маленький принц жарко бьётся
с драконом могучим. Устал он. Из ран
горячая алая кровь так и льётся
на шитый камнями тяжёлый кафтан.
Дракон изгибается, пламенем пышет,
и капает ял у него с языка,
и грозно ревёт он, и тяжко он дышит,
и кровью его налилися глаза.
Смертельно он ранен. Кто первый уступит
в неравной борьбе? Ты ли, маленький принц,
чьи влажные зубы и тёмные губы,
и очи в оправе шелковых ресниц
так дивно прекрасны? Нет! Смерть на дракона
набросилась жадно, терзает его...
В морщинистых скалах весёлые гномы
остались без сторожа. Страха полно
всё царство подземное: кто победитель?
Кто мог столько силы в три дня сокрушить?
Ив щелку от страха залез повелитель —
злой Гог. Чем-то должен он дань заплатить,
коль грозный храбрец до него доберётся?
Он слаб, как червяк, да и ростом лишь с мышь,
а сердце от страха вот-вот разорвётся!
Всё царство — как вымерло! Жуткая тишь!
— «Вишь, подлые гномы, попрятались в щели,
царя позабыли!» — И плачет со зла
царь Гог. Между тем небеса потемнели,
слезой огневой загорелась звезда,
и месяц в застывшие очи дракона
взглянул, искупался в крови, что ручьём
сочилась из раны и лентою чёрной
вилась по траве. Отразился огнём
в камнях самоцветных богатой одежды —
недвижно лежит окровавленный принц:
поблекли ланиты, и сомкнуты вежды,
кружатся над ним стаи чёрные птиц
и карканьем грозным друг друга сзывают
на пир. Но у принца в руках — талисман,
к груди его маленький принц прижимает.
Над сонной землёй серебристый туман
ткёт месяц из бледных лучей. До зарницы
оправится принц, в царство гномов войдёт,
он Гога не тронет — пусть Гог не боится!
Он только корону его унесёт.
Пред маленьким принцем царь Гог на коленях:
— «Оставь мне корону! Что хочешь, бери:
всё злато, что в недрах земли, все каменья —
скажи только слово — и будут твои!
Возьми моё царство и будь властелином!
И гномы, покорные воле твоей,
скуют тебе столько корон, сколько ныне
ещё не имел ни один из царей!»
— «Хитёр ты, царь Гог! Твоя сила — в короне,
но царствовал долго над гномами ты:
беру я корону, пусть выберут гномы
другого царя себе. Мне не нужны
богатства подземные!» Царства лишённый,
наказан бессильем за жадность и зло,
Гог плачет у трона, и хриплые стоны
вслед принцу несутся. Уж принц далеко
с короною Гога! Дорогой встречает
он много чудес: то русалка, в ветвях
качаясь, зовёт и любовь обещает,
то Леший хохочет, но принцу ни страх,
ни смерть не страшны. Осуждённых, голодных,
судьбой обездоленных встретя в пути,
жалея калек, даже пьяниц негодных,
он щедро раздал им богатства своп:
свой меч-кладенец, самоцветы с кафтана,
аграфов алмазы, кафтан парчевой,
рубашку шелковую, обувь...печально
столкнуться богатому с горькой нуждой!
И маленький принц только камень заветный
оставил для милой принцессы своей —
корону он нищей отдал. Принц мой бедный,
теперь ты, должно быть, всех нищих бедней!
У них есть и слёзы, и радость... — «Богаче
я всех богачей: я принцессу люблю!
Отдал за неё я что мог, ведь иначе
не знал бы её, а теперь получу
за камень добытый — любовь, и свиданья
уж близится час... Поскорей бы прийти!
Разлука тяжёлым была испытаньем.
Теперь миновали печальные дни!»
Принцесса хрустального замка три года
ждала возвращения принца. И вот.
огнями искрятся нарядные своды,
встречают гостей трубачи у ворот —
из дальних сторон понаехали гости:
цари, королевичи, рыцари. Дам
трясёт пред красою принцессы от злости:
всех краше она! По дубовым столам
расставлены яства. Принцессина свадьба
сегодня справляется здесь. Все дары
завистливой сплетницей — старою сватьей
в богатую спальню уже снесены.
И видит старуха: красавец в лохмотьях
средь спальни стоит: — «Где принцесса?» — «А ты
сюда как попал? Уж не будешь ли гостем?
Мы свадьбу справляем!» — «Принцессу зови!» —
Воскликнул в отчаяньи принц и забился,
как птица, подбитая метким стрелком:
— «Ужель опоздал я?! Ужели томился
разлукой, чтоб навек расстаться потом?!»
Принцесса вошла. Но ни радости встречи,
ни ласки во взоре. Бледна, холодна
как мрамор она: — «Что тебе, человече?»
— «Я принц твой, принцесса! Ты слово дала!
Исполнив желанье твоё, за расплатой
сегодня пришёл я. Вот камень, бери!
Но свадьбу справляют в хрустальных палатах...
Ужели твою?! Отвечай, не молчи...» —
Молил он её на коленях. — «Да, нищий,» —
принцесса сказала — «И ты опоздал.
Твой камень не нужен мне больше, ты слышишь,
не нужен он мне!» — «Я ведь много страдал,
принцесса родная. Лишь каплю привета,
лишь ласковый взор, и — уйду навсегда,
с душою, твоею любовью согретой.
Я плакать хотел бы — нет слёз у меня!»
— «Оставь меня, нищий! Другого женою
я стала сегодня.» — «Тобою я жил,
я грезил о счастье!» — «Расстанься с мечтою!»
— «Хоть камень возьми, для тебя ведь добыл!»
— «Другой мне достань!» — «Я достану, родная...» —
И выбежал маленький принц. А она,
забыв свою гордость, кричала рыдая:
— «Люблю тебя, милый, вернись!..» Где вода
ласкается к берегу, к ивам плакучим,
где новых кувшинок раскрылись цветы,
а ивы — тенистей и заросли — гуще,
русалка со дна выплывает: — «Принц!.. Ты?!
Ты вновь возвратился! Мне было так любо
глядеть в твои очи! Люблю тебя, принц!
И влажные зубы, и тёмные губы,
и тень твоих чёрных шелковых ресниц,
и чёрные волосы — так же блестящи...
Но счастлив ли ты? Расскажи, дорогой!
Последнее время всё чаще и чаще
я грезила вновь увидаться с тобой!..»
— «Спасибо, русалка! Был в царстве я гномов,
корону царь-Гога принцессе достал,
я бился три дня в поединке с драконом...»
— «А платье твоё?» — «Я нужду увидал
так близко, как вижу тебя. И одежду
я отдал несчастным. Вот камень, что я
принцессе принёс за любовь, но надежда
моя не сбылась...» «Почему?» «Не взяла.
1?^ Не нужен теперь уж ей камень царь-Гога.
Другой, — говорит, — нищий, мне принеси,
сегодня я стала женою другого!..
Русалка! Ещё раз к колдунье пойди,
проси превратить меня в камень чудесный,
чтоб билось в нём сердце моё, чтобы он
понравился гордой, прекрасной принцессе...»
Как крик лебединый, русалочий стон
в ответ прозвенел: — «Что колдунье за это
отдашь ты?» — Рыдая, спросила она.
— «Отдам свою юность. Глаза мои света
не будут уж видеть — отдам я глаза.
Отдам я лицо своё, ты говорила —
красив я. Не буду мечтать, чтоб к устам
коснулися жарко уста моей милой.
И только любви своей я не отдам».
— «Люблю тебя, маленький принц! Если хочешь,
я с радостью в жертву себя принесу,
чтоб счастьем твои загорелися очи,
чтоб эльфом — как прежде — ты стал». —«Не хочу!
Ты видишь, во мне, кроме пламенной боли,
уж нет ничего. Поскорее плыви
к колдунье подводной, последнюю волю
влюблённого эльфа колдунье скажи.
Едва превращуся я в камень, ты сходишь
к принцессе прекрасной, как полночь придёт,
и камень тот с сердцем моим ей положишь
на сердце. А если она позовёт,
во сне скажет имя моё, ты увидишь,
как буду я ярко и жарко гореть,
и будет печаль моя горькая тише».
Бледнеет алмазная звёздная сеть,
потухла луна, прочь бегут тени ночи...
Принцесса на брачной постели лежит,
и смотрят во мрак её синие очи:
не спится принцессе. Пусть муж её спит!
—«Постылый!» — Уста её щепчут. — «Где МИЛЫЙ,
где маленький принц? Я жестока была,
вернись, я любовь бы тебе подарила!»
И плачет тихонько и горько она.
Принцессе приснилось, что бледная дева
в полночь к ней вошла. Этой девы лицо
печатью печали, и боли, и гнева
отмечено было. Предчувствий полно,
забилося сердце принцессы. Глядела
на руки той девы она — что-то в них
и билось, и ярко, и жарко горело:
— «Я знаю, принцесса, что в мыслях твоих
о принце тоска. Его сердце — с тобою!»
И камень чудесный кладёт ей на грудь.
— «Коль хочешь ещё повидаться со мною,
приди ко мне в озеро. Знаешь ли путь?»
— «Да, знаю». — «Придёшь ли?» — «Приду», — отвечала .
и камень, трепещущими в белых руках,
всё крепче и крепче к груди прижимала.
Проснулась она. На прекрасных устах
улыбка играла, и милое имя
шептали они. Нет, не сон это был!
Проходит ли ночь? Или мрак её синий
рассеялся чудом? На сердце застыл
в волшебной игре дивный камень. Как будто
он бился в руках? Иль то было во сне?
Но светится камень так ярко, так чудно!..
— «Ты, маленький принц, подарил его мне?»
И смотрят с тоской её синие очи
во мглу: — «Нет, не стану я солнышка ждать!
Та белая дева, должно быть, захочет
о маленьком принце мне всё рассказать!»
Сказала и быстро с постели вскочила,
и крепче и крепче жмёт камень к груди:
— «Спи, муж мой постылый! Где принц мой, где милый?
Хочу тебя видеть! И очи твои,
и чёрные брови, и влажные зубы,
и тёмные губы, и волосы... всё,
мой маленький принц, в тебе мило, всё любо!
Где царствую я — будет царство твоё,
а я тебе буду слугою, рабыней,
я буду следы твоих ног целовать,
вернись, поскорее вернись, господине,
хочу тебя к сердцу, любимый, прижать!..»
Где никнут плакучие старые ивы
над сонной водой, чей-то слышится стон
и плач неустанный. Принцесса пугливо
внимает ему. Так мучителен он,
— «Кто плачет? Приди, отзовися!
Быть может, могла бы я горю помочь?
Приди же и горем своим поделися!»
Русалка со дна выплывает: — «Невмочь,
невмочь мне, принцесса! Я плачу о принце,
наш маленький эльф был, как сказка, красив!
А помнишь ли брови его и ресницы?
Он жил здесь, в кувшинке. У этих вот ив
тебя увидал он впервые. Из леса,
как грёза, явилася ты, и с тех пор
он нас разлюбил. Всё отдал он, принцесса,
за счастье свиданья, за ласковый взор:
и радость, и слёзы, и юность. Как нищий,
стоял он на бреге и в очи мои
глядел так печально! — «На свете я лишний...
Русалка! Ещё раз к колдунье пойди,
проси превратить меня в камень чудесный,
чтоб билось в нём сердце моё, чтобы он
понравился гордой прекрасной принцессе...»
И снова русалочий жалобный стон,
как крик лебединый, звенит над водою.
— «Теперь это сердце ты держишь в руке,
твой маленький принц остаётся с тобою!
Не стыдно ли, злая принцесса, тебе?!»
Рыдает принцесса и камень целует,
И греет дыханьем своим. — «Погоди!
Здесь в тинистом гроте старуха колдует,
ты к этой старухе, принцесса, пойди.
Быть может, ей жалость доступна, и принцу
она его образ вернёт. Погляди,
от радости принцево сердце, как птица,
забилось в руке твоей. Хочешь? Иди,
бросайся без страха в холодную воду!
Дорога к колдунье подводной легка!»
И очи зелёные радостью злобной
зажглися, и в смехе раскрылись уста,
и думает: — «К жизни мой принц не вернётся,
умри же, принцесса! Зачем тебе жить?
На дне твоей кровью пиявка напьётся...
А ракам не любо ли пищею быть?..»
Принцесса, поверив лукавой русалке,
лежит неподвижно на илистом дне.
В руках её мёртвых и ярко, и жарко
горит дивный камень. Как в сказочном сне,
застыла принцесса. Последней печатью
сомкнуты ресницы. И тихо вода
колеблет жемчугом расшитое платье,
и рыбки целуют принцессу в уста.
Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
