Где-то на этой земле когда-то под серым небом жили два великих вельможи: имя одного из них было – Великий Светоч Юга, а другого – Великий Светоч Севера. По велению таинственной судьбы они были соседи, по прихоти слепого случая – двое богатейших людей в той земле, а по желанию их гордых сердец они взаимно завидовали и ненавидели друг друга. Будь они двумя псами, несомненно, тут же свирепо бросились бы друг на друга, чтобы попытаться клыками доказать свое превосходство; будь они китайскими генералами или удельными князьями, несомненно, они бы тут же войну развязали, чтобы показать свое могущество друг другу и свою глупость целому миру; будь они европейскими политиками, несоменно, они еще раз изумили бы целый мир своей злостью, хитростью и бесчестием; но Великий Светоч Юга и Великий Светоч Севера, по счастью, не были ни псами, ни китайскими генералами, ни европейскими политиками, они были лишь двумя богатейшими людьми в своей провинции.

Всякая наука требует усердия и терпения. Будь то садоводство или огородничество, рыболовство или птицеводство, жонглирование или чародейство, астрофизика или микробиология – всё даётся настойчивостью, усидчивостью и трудом беспрестанным.
Большинство неучей этого не знают и, желая поскорее прослыть людьми учёными, налетают на учёные книги с таким видом, словно собираются верхом на них скакать. Прямиком в волшебный мир науки. Но если поспешность и легкомыслие при освоении азов верховой езды чаще всего оборачиваются, шишками, ушибами да вывихами низинных пальцев, то при небрежном отношении к наукам премудрым, таким как грамота и счёт, вы рискуете вывести их из себя, отчего последствия бывают совершенно непредсказуемыми и даже невероятными. С одним особым случаем выхода премудрых наук из себя долго не могли справиться ни милиция, ни пожарные, ни маляры, ни штукатуры, ни даже маги и волшебники нашего учёного города Б. Просто сказочная катастрофа приключилась не так давно – лет сто тому назад – в нашем чудесном городе по вине одного неуча. Назовём его Ы, потому что на такую букву ни одно имя в мире не начинается, а значит, никто не сочтёт себя обиженным, заподозрив в этой истории намёк на свои недостатки или просчёты.
Итак, неуч Ы решил для начала освоить грамоту.кваря

Жили Ванька двоима с матерью. Житьишко было само последно. Ни послать, ни окутацца и в рот положить нечего. Однако Ванька кажной месяц ходил в город за пенсией. Всего получал одну копейку. Идет оногды с этими деньгами, видит мужик собаку давит:
- Мужичок, вы пошто шшенка мучите?
- А твое како дело? Убью вот, телячьих котлетов наделаю.
- Продай мне собачку.
За копейку сторговались. Привел домой:
- Мама, я шшеночка купил.
- Што ты, дураково поле?! Сами до короба дожили, а он собаку покупат!
Через месяц Ванька пенсии две копейки получил. Идет домой, а мужик кошку давит.
- Мужичок, вы пошто опять животину тираните?

Правила поведения при встрече с трёхголовым змеем.
Всем давно и твёрдо известно, что сказочники народ необидчивый. Как можно обидеться на собачий лай, если понимаешь собачий язык и, услышав дерзкое «гав-гав-гав», спешишь поскорее записать забавную щенячью дразнилку, а пока записываешь – вся обида мимо проходит.
Так что, обид у сказочников ни на кого нет. А вот огорчения случаются. Чаще всего огорчает нас людское недоверие. С каждым днём всё больше людей не верят сказочникам. Ни взрослые, ни дети, ни даже факиры и кондитеры, которые своими руками могут творить чудеса не хотят верить в сказочные истории и если слушают их, то лишь из уважения или из вежливости, да и то не очень внимательно. Оттого и получается, что большинство людей совершенно не готовы к встрече с трёхголовыми змеями Горынычами. А встречи эти происходят гораздо чаще, чем думают некоторые маловеры – с каждым десятым жителем Земли может произойти такая встреча, ну, если не с каждым десятым, то уж с одиннадцатым – наверняка произойдёт.

камень и цветокВ месте пустынном, безводном, удалённом от путей и дорог, а потому почти необитаемом выходил из земли камень. Огромный валун. Эры полторы выходил, и возвысился основательно. Да оценить его размеры было некому.
Одиночество камень не угнетало, у камней чувство целостности крепче чувства родства. Вода не точила, хотя где-то глубоко под собой он и ощущал её ленивое, но упорное движение. Время вообще не беспокоило, он был одной из точек его отсчёта. Лишь ожиданием, пусть малого, но соизмеримого его размерам внимания тяготился камень. А его-то как раз и не было в этом пустынном, безводном, почти необитаемом месте. Случались только казусы, да недоразумения. Ветер какой-нибудь угорелый, бывало, наткнувшись на него, свиснет то ли удивлённо, то ли досадливо, но уж никак не с восторгом или уважением. Не догонишь, не переспросишь, что он имел в виду под своим «Фи-и-ю-ить!». Туча саранчи пролетала однажды. Полдня трещала, но всё о своём: о еде, о харчах, о жратве. Даже те, что лбы о камень расшибали только и успевали прошкварчать: «Здесь зелень есть?! Где зелень?!!».

В одном тёмном дремучем лесу, на единственной зелёной солнечной полянке жила-поживала маленькая белая козочка. У неё даже рожки ещё не выросли, поэтому она никому не могла причинить боли и вреда, да и не хотела. Не спеша щипала травку, грела бока и спинку на солнышке, пила чистую водицу из ручейка, бегущего по краю полянки, и мечтала вырасти большой и красивой.
Не знала она, бедняжка, что в глубине леса собралась на охоту стая серых волков. Они были злыми, очень голодными и мечтали, клацая зубами, только о еде. Прослышали волки от ворон и сорок про белую козочку и побежали на полянку. Прибежали, огляделись и увидели, что козочка-то совсем маленькая. На всю стаю такой добычи маловато будет.
- Мы самые матёрые, мы основатели стаи, значит, нам и достанется эта еда! – Рявкнули старые волки.
- А мы самые голодные, мы больше всех есть хотим, нам расти надо, значит, еда нам нужнее. Без еды мы не выыыыыыырастем! – Взвыли молодые.
- Зато мы самые сильные и никому не позволим отбирать нашу добычу! – Прорычали средние.
- Неизвестно, кто сильнее! – Взвизгнули тут старые и молодые в один голос.

В одном тёмном дремучем лесу, на единственной зелёной солнечной полянке жила-поживала маленькая белая козочка. У неё даже рожки ещё не выросли, поэтому она никому не могла причинить боли и вреда, да и не хотела. Не спеша щипала травку, грела бока и спинку на солнышке, пила чистую водицу из ручейка, бегущего по краю полянки, и мечтала вырасти большой и красивой.
Не знала она, бедняжка, что в глубине леса собралась на охоту стая серых волков. Они были злыми, очень голодными и мечтали, клацая зубами, только о еде. Прослышали волки от ворон и сорок про белую козочку и побежали на полянку. Прибежали, огляделись и увидели, что козочка-то совсем маленькая. На всю стаю такой добычи маловато будет.
- Мы самые матёрые, мы основатели стаи, значит, нам и достанется эта еда! – Рявкнули старые волки.
- А мы самые голодные, мы больше всех есть хотим, нам расти надо, значит, еда нам нужнее. Без еды мы не выыыыыыырастем! – Взвыли молодые.
- Зато мы самые сильные и никому не позволим отбирать нашу добычу! – Прорычали средние.

Научил я одного скворца говорить. Он этого сам пожелал и брал у меня уроки всё лето. Занятия наши проходили у раскрытого окна. Я сидел на стуле в комнате, а мой ученик – на ветке шиповника в палисаде. Был он птицей вольной, поэтому уроки наши длились столько, сколько ему было нужно.
- Главное, не орать во всё горло, - поучал я его, г говори негромко, но внятно. И говори не то, что легче произнести, а то, что ты думаешь, и то, что ты знаешь. А ещё не бойся переспросить дважды и даже трижды всё, что показалось непонятным.
- Ты тоже не бойся переспрашивать то, что кажется тебе непонятным, - ответил мне вдруг скворец.
Случилось это в конце августа, когда он говорил почти так же внятно, как я, только чуть громче.
- Хорошо, - засмеялся я, полагая, что скворец просто повторил мои слова с целью получше усвоить урок. Мне тогда и в голову не пришло, как скоро я обращусь к своему ученику за объяснениями.

Мартынко с артелью матросов в море ходил, и ему жира была хорошая. Хоть на работу не горазден, а песни петь да сказки врать мастер, дак все прошшали.
С англичанами, с норвежанами на пристанях толь круто лекочет, не узнать, что русский. Годы подошли, взели на военную службу. Послали караульным в стару морску крепость. Место невесело, начальство строго, навеку бедной парень эдак не подчинялся, не покорялся.
Вон оногды на часах у складов и видит: подъехали компания лодкой и учали в футбол играть. Мартына и раззадорило:
– Нате-ко меня!
Ружье бросил и давай с ребятами кубарем летать. В это время комендантова супруга на балкон сели воздухом подышать. Ей от Мартынова пинка мяч в зубы прилетел и толь плотно сел, дак фельшер до вечера бился, добывал.
Мартынку утром суд. Перва вина, что благородной дамы в рот грезной футбол положил, втора вина – с поста убежал. На ночь замкнули в башню. Башня заброшена – хлам, пыль, крысы, паутина. Бедной арестант поплакал, полежал у порога, и захотелось ему исть.

морожены песни В прежне время к нам заграничны корабли приезжали за лесом. От нас лес увозили. Стали и песни увозить.
Мы до той поры и, в толк не брали, что можно песнями торговать.
В нашем обиходе песня постоянно живет, завсегда в ходу. На работе песня — подмога, на гулянье — для пляса, в гостьбе — для общего веселья. Чтобы песнями торговать — мы и в уме не держали.
Про это дело надо объяснительно обсказать, чтобы сказанному вера была. Это не выдумка, а так дело было.
В стары годы морозы жили градусов на двести, на триста. На моей памяти доходило до пятисот. Старухи сказывают — до семисот бывало, да мы не очень верим. Что не при нас было, того, может, и вовсе не было.
На морозе всяко слово как вылетит — и замерзнет! Его не слышно, а видно. У всякого слова свой вид, свой цвет, свой свет Мы' по льдинкам видим, что сказано, как сказано. Ежели новость кака али заделье — это, значит, деловой разговор — домой несем, дома в тепле слушам, а то на улице в руках отогрем. В морозны дни мы при встрече шапок не снимали, а перекидывались мороженым словом приветным. С той поры повелось говорить: словом перекидываться.

нашествие снеговиковВ лесу снег порошил, сеял, падал, осыпался с прогибающихся под его тяжестью веток, а в поле – летел, кружил, взвивался вихрем. И сквозь него шли, шли и шли снеговики. Шеренга за шеренгой.
У кромки леса, на краю поля стоял человек и не мог понять – за что ему такое наказание? Он поначалу решил, что наткнулся на боевые учения какого-нибудь десантного подразделения. Масштабные учения, большого подразделения, и очень боеспособного. Как нешумно они двигались, эти безмолвные белые воины, как мгновенно и необъяснимо возникали, словно бы из-под земли.
«Ну вот, Ксюша, - мысленно обратился к жене человек, - сходил твой Ванюша за ёлочкой. Когда вернётся, теперь не спрашивай. Пожалуй, встречай Новый год без меня».
Можно было, конечно, попробовать прикинуться своим, внешний вид позволял – снегом Иван Лапушкин был покрыт с головы до пят. Да вот ростом не вышел, и вооружён был лишь пилой-ножовкой в дерматиновом чехольчике.

Небо в наших краях просторное, ни горами, ни лесами не заслоняется. Так что ветрам у нас есть где разгуляться, и они порою налетают со всех сторон сразу, отчего облака и тучи могут прилетать к нам и с севера и с юга одновременно.
Так вот история нынешняя не о небе, и не о ветрах, она о туче грозовой и облаке кучевом. Случилось им встретиться над весёлым детским городком и затеять спор – кто сможет больше привлечь детского внимания. Ради кого, дескать, детвора оставит свои игры и забавы, да позабудет про игрушки.
И принялись они стараться каждая на свой манер. Грозовая туча начала мрачнеть и раздуваться, в надежде заслонить собою солнце и навеять мрак. А кучевое облако вдруг заклубилось озорно, меняя очертания, и стало враз похоже на белого пуделя. И когда дети подняли головы, чтобы узнать, отчего скрылось солнце, они перво-наперво заметили облако похожее на пуделя. И загалдели радостно: «Белый пудель! Пудель! Пудель! Ой, какой беленький!!!».
Туча тут же грозно сверкнула молнией. Но опоздала, потому что облако уже превратилось в белую курицу. «Ко-ко-ко-ко-ко! Куд-куд-куд-куд-куд-кудах!» - тут же принялись изображать кур и дети.
Тогда туча, закрыв собою всю свою северную половину неба, громыхнуло громом так, что флюгеры на башенках детского городка испуганно вздрогнули и завертелись, жалобно звеня.

Глянь-ко, гость, на улицу. Вишь — Перепилиха идет? Сама перестарок, а гляди-ко, фасониста идет, буди жгется: как таракан по горячей печи.
Голос у ее такой пронзительной силы, что страсть!
И с чего взялось? С медведя.
Пошла это Перепилиха (тогда ее другомя звали) за ягодами. Ягода брусника спела, крупна. Перепилиха грабилкой собират-торопится.
Ты грабилку-то знашь? Така деревянна, на манер ковша, только долговата, с узорами по краям. У Перепилихи было бабкино приданое.
Ну, ладно, собират Перепилиха ягоды и слышит: что-то трешшит, кто-то пыхтит.
Глянула, а перед ней медведь, и тоже ягоды собират!
Перепилиха со всего-то голосу визгнула. И столь пронзительно, что медведя наскрозь проткнула и наповал убила голосом!
Да над ним ишшо долго визжала боялась, кабы не ожил.

в каждой куПесок продавали в среду. Огромный самосвал целый день возил его по Загородной улице, и поначалу он, вроде бы, никому не был нужен. Но потом нашёлся один запасливый человек, который так и сказал:
- Возьму-ка я этот песок про запас. Вдруг когда и пригодится. Сваливайте его вот здесь, у забора.
Самосвал свалил песок одной большой кучей. Водитель самосвала взял деньги и уехал покупать бензин, или другую какую-нибудь жидкость необходимую для укрепления дружбы между людьми и механизмами. Запасливый человек ушёл и надолго, то ли делать новые запасы, то ли учитывать старые. А песок остался лежать у забора.
Иногда лежать бывает интересно, например, в засаде. Иногда полезно – если отдыхаешь. Но быть сваленным про запас – скучно и обидно. Каждая песчинка ощутила это всеми своими микроскопическими гранями, и решили они на свой страх и риск расползаться кто куда, в поисках приключений, или ещё чего-нибудь интересного.че песка скрывается замок... если вы ребёнок

С виду все так естественно и буднично произошло , что и рассказывать особенно нечего, смотреть не на что.
Небольшой зал в одноэтажном здании беднеющей фабрики деревянных игрушек . Посредине щупленькая елочка метра три высотой. Украшения ее тяготят, чересчур крупные лампы гирлянд – обжигают . Детей мало , совсем мало, и одеты они как-то не празднично, - почти все в резиновых сапогах, в валенках с галошами.. Молчат , смотрят недоверчиво, держатся врозь.
Актриса , не в силах видеть всего этого, прикрывает дверь комнатушки , приспособленной под гримерную и говорит тихо:
- Это издевательство.
- Нет ,- возражает администратор театра, - это обстоятельства.
Просто сложились издевательски. Организация опоздала с перечислением и мы все перепланировали, а теперь деньги поступили и договор вновь в силе. Надо работать . Вот костюм, вот борода.
- А может быть обойдемся без Деда Мороза? – в пятый раз предлагает актриса, теребя рукавички Снегурочки.