Летела ворона по-над морем, смотрит — рак лезет; хап его и понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хорошенько закусить. Видит рак, что приходится пропадать и говорит вороне:
- Эй, вороно, вороно! Знав я твого батька и твою матір — славні люди були!
- Угу! — ответила ворона, не раскрывая рта.
- І братів і сестер твоїх знав, що за добрі люди!
- Угу!
- Та вже хоч вони і гарні люди, а тобі не рівня. Мені здається, що й на світі нема розумнішого над тебе.
- Эге! — крякнула ворона во весь рот и упустила рака в море.

Начинается сказка от сивки, от бурки, от вещей каурки. На море, на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, возле него лук толченый; и шли три молодца, зашли да позавтракали, а дальше идут — похваляются, сами собой забавляются: были мы, братцы, у такого-то места, наедались пуще, чем деревенская баба теста! Это присказка, сказка будет впереди.
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь на гладком месте, словно на скатерти, сроду не имел у себя детей. Пришел до него нищий. Царь его пытает:
- Не знаешь ли ты, что мне такое сделать, чтоб были у меня дети?
Он ему отвечает:
- Собери-ка ты мальчиков да девочек — семилеток, чтоб девочки напряли, а мальчики выплели за одну ночь невод; тем неводом вели изловить в море леща златоперого и дай его царице съесть.
Вот поймали леща златоперого, отдали в кухню изжарить; поварка вычистила, вымыла леща, кишки собаке бросила, помои отдала трем кобылам выпить, сама оглодала косточки, а рыбу царица скушала.

В конце XV или самом начале XVI веков в Испании в городе Севильи в семье дона Теодоро Хосе Переса родился наследник, которого назвали Хуаном Антонио. Дон Перес был небогатым испанским идальго, то есть дворянином поэтому вынужден был искать дополнительный заработок, чтобы достойно обеспечить свою семью. Для испанского дворянина достойным дополнительным заработком было только участие в кориде, то есть бое быков. Лишь это позволяло ему не запятнать свое дворянское достоинство. На кориде основу зрелища даёт тореадор, который как раз и машет красной стороной своего плаща - мулеты перед мордой быка, которая быка и злит. Помогают тореадору два пикадора с пиками на конях и матадор, который тоже на коне и со шпагой. Шпага по-испански называется эспада, поэтому матадора тоже иногда называют эспадой. Шпагой матадор в конце кориды закалывает быка. Дон Теодоро как раз и был матадором.

Був собі чоловік та жінка; мали вони козла й барана.
- Ох, жінко! — каже чоловік. — Проженемо ми цього барана і козла, а то вже вони у нас дурно хліб ïдять. А вбирайсь, козел і баран, собі з богом, шоб ви не були у мене і в дворі!
Пошили вони собі торбу, та й пішли. Ідуть та ідуть. Посеред поля лежить вовча голова. От баран дужий, та не сміливий, а козел сміливий, та не дужий.
- Бери, баране, голову, бо ти дужий.
- Ох, бери ти, козле, бо ти сміливий.
Узяли вдвох і вкинули в торбу. Ідуть та ідуть — коли горить вогонь.
- Ходимо й ми туди! Там переночуємо, щоб нас вовки не з’ïли.
Приходять туда, аж то вовки кашу варять:

Як був у попа кравець і пішов на село робити, а в той час безщасному вовкові не послав біг корму. Він зліз на гору да й просе бога:
- Дай, господи, ïсти, а то вмру!
- Ох, іди ж, — каже, — вовче! Шо нападеш попове, то й ïсти тобі готове.
От іде вовк — ходе кобила:
- Здорова була, кобило, а чия ти єсть?
- Ох, вовче, я попова.
- Ти ж мені ïсти готова!
- Ох, подивися ж, — каже, — вовче! Я була в городі, принесла бумаги.
Став вовк дивиться в бумаги, кобила як стрибнула! Оглянулась, так і вовка не вздріла. От іде вовк та й думає:
- Який я дурень єсть! Чи я пан, чи я письменний, шо ще мені в бумаги дивиться?
Іде вовк, аж ходить баран:

Заспорили раз бык с конем, кто из них быстрей бегает. Конь говорит, что он быстрей, а бык:
- Я бы мог быстрей тебя побежать, да силы у меня больно много, вот я и боюсь, чтоб земля подо мной не провалилась. Ну, а все-таки побежали они взапуски.
Вот бык бежал, бежал, подбежал к канаве, да и покатился в нее. Лежит и думает: Вот уж и земля подо мной проваливается .
С той поры быки уже и не бегают, а бегают только тогда, когда их хворостиной ударишь.

Як був дід да баба, да у їх було дві дочки: одна дідова, а друга бабина. У діда була дочка така, що всегда рано уставала да усе робила, а бабиній як би нічого не робить! Ото раз баба послала їх на попряхи:
- Ідіть же, — говорить, — да щоб мені багато напряли.
Дідова дочка до світа встала да усе пряла, а бабина з вечора тільки як попряла трошки, да й не пряла більше.
Уранці, як світ став, пішли вони додому; треба їм було в однім місці через перелаз лізти. Бабина дочка уперед перелізла і говорить:
- Дай мені, сестрице, твої починки; я подержу, покіль ти перелізеш.
Та їй оддала; так вона, їх забравши, побігла додому да й каже:
- Дивись, мамо, скільки я напряла, а сестра як легла з вечора, дак і не уставала до світа!
А та, прийшовши, скількі не божилась, що то її починки, дак куда — баба і слухать не хотіла, од того що вона її і попереду не любила, да і нав’язалась на діда: