Было или не было, собрались однажды шакалы на совет. Один из них, самый седой, самый облезлый и самый мудрый, сказал такую речь:
– Братья шакалы! До сих пор каждый из нас думал сам за себя и только о себе. Давайте-ка выберем вождя, который, думая о себе, будет думать за нас. А?..
– Ура! – обрадовалась вся стая и тут же избрала самого достойного из своей среды Великим Шакалом.
Великий Шакал отличался благоразумием, скромностью... Но известное дело – шакал. Очень скоро он зазнался, занёсся и стал бессовестно притеснять своих собратьев. Шакалы были очень недовольны, но известное дело – шакалы: покорились, терпят. И тихо ждут, когда представится безопасная возможность восстановить справедливость.
Вот однажды выбежали они всей сворой из леса и видят – пасётся стадо овец.
– О Великий Шакал! – затявкали шакалы. – Ты могуч, ты страшен! Как горят твои глаза! Ты, наверное, хочешь задрать вон ту овцу? Так задери... Нет, мы не станем тебе мешать. Мы здесь постоим, в сторонке.

Однажды, когда у Патрика не было псалмов для пения, а был досуг для застолья и беседы, он пошел к дому Ойсина, сына Финна, чьи речи были приятны его ушам. Патрик сказал: «Приветствуем тебя, неунывающий старец, и пришли навестить твое жилище, доблестный краснолицый герой, что никогда не отказывал в просьбе. Желаем услышать от тебя, о внук Кумала с крепким мечом, рассказ о самой большой напасти, постигшей фениев с тех пор, как впервые ты начал ходить по их следам».
Ойсин сказал: Охотно расскажу тебе, о Патрик сладких псалмов, о самой большой напасти, что когда-либо постигала фениев с тех пор, как впервые явились герои Финна.
Финн в возрасте героев позабыл позвать на пир при Алмайне, на красном холме, нескольких фениев, возгоревшихся гневом и негодованием. «Поскольку ты не удостоил нас чести праздника, - сказал Мак Ронайн сладкоголосый, - я и благородный Айльте увольняем себя на год от службы Финну». Отъезжая, они молчаливо положили свои щиты и мечи на борта своих кораблей. Два благородных вождя отправились в Лохланн, королевство блестящих мужей.

После смерти Парикшита государем стал его юный сын Джанамеджая. Советники рассказали ему, как проник во дворец коварный змей и сжег царя у них на глазах. Тогда Джанамеджая, терзаемый скорбью, решил страшно отомстить Такшаке и всему змеиному роду. Он призвал к себе жрецов, искушенных в волшебных обрядах и заклинаниях, и вопросил их:
- Есть ли средство погубить злого змея Такшаку? Есть ли заклятие, которым я мог бы ввергнуть его в пылающий огонь вместе со всем его змеиным племенем?
Жрецы ему отвечали:
- Есть такое средство, о царь! В древних книгах рассказывают о волшебном обряде, называемом – “жертвоприношением змей”. Он учрежден был богами во исполнение проклятия, искони тяготеющего над змеиным родом. В давние времена змеи прокляты были матерью своей Кадру за ослушание материнской воли.
Тогда сказал Джанамеджая:
- Да будет устроено великое жертвоприношение змей! Как некогда отец мой был сожжен огнем яда, так и я хочу сжечь преступного Такшаку и его родичей!

Распорядившись о свершении погребальных обрядов, Юдхиштхира, царь страны Куру, отправился к берегам Ганга в сопровождении братьев, старого Дхритараштры и всего его двора и всех царственных жен рода Куру. Достигнув берегов священной реки, они сняли с себя верхние одежды и все украшения. Жены, сестры и матери павших витязей, стеная и плача, совершили в память их возлияния воды, согласно обычаю. Тогда Кунти, хранившая молчание доныне, внезапно зарыдала и сказала своим сыновьям:
- О дети мои, вы не знаете, кто был тот великий и отважный воитель, предводитель вражеских колесниц, сраженный Арджуной. Вы считали его сыном возницы, но то был ваш старший брат! Сын бога солнца, он сам блистал, как солнце, избравший бранную славу, которую предпочел он самой жизни. Свершите же и вы возлияния в память его!
И скорбь пронзила сердца Пандавов при этой вести. Юдхиштхира, тяжко вздыхая, сказал матери:

Решив публично унизить Мушфики за многолетние злые шутки, эмир созвал своих придворных, рассадил их в зале дворца, а Мушфики велел сесть на самое почетное место.
Слуга положил перед каждым свертки с дарственною одеждой. Сверток, положенный перед Мушфики, был больше других, и обертка его расшита золотом. Как и все, Мушфики развернул свой сверток, но в нем оказался не шелковый халат, как у других, а ослиный подседельник.
Придворные расхохотались. Но Мушфики не изменился в лице, стал радостно благодарить аллаха и восхвалять щедрость эмира.
Один из присутствующих крикнул ему:
— Несчастный, чему ты радуешься? От такого унижения ты должен плакать!

В древние-древние времена за высокой белоснежной горой находилось большое селение. Здесь жили старик со старухой. Прожили они вместе сорок лет, но не имели детей. Старик всю жизнь сеял веничные сорго, зимой продавал веники на базаре, а летом занимался огородничеством.
Однажды в обеденное время старик со старухой решили отдохнуть. Но вдруг они услышали звук палка с колокольчиками на концах и громкий крик мелкого торговца.
– Продаю товары, кому товары. Молодухи, приходите за материалами атласными, девушки пригожие – нитками шелковыми...
Палка с колокольчиками на концах не переставая звенел. Если у кого не было денег, то торговец отдавал товары в долг, но запоминал дом, где жили хозяева.
В один прекрасный день, когда торговец тряс палку с колокольчиками на концах и звал людей, из дома старика вышла красивая девушка, похожая на луну. Она подошла к торговцу и, не стесняясь, выбрала два мотка ниток шелковых, два ярко-красных цветка для украшения головы. И, направляясь к калитке, быстро проговорила:

Мушфики пришел в баню, но банщик его не пустил:
— У меня сейчас изволит мыться эмир и верховный судья. Когда в бане большие люди, для маленьких входа нет!
Мушфики не стал возражать. Он ушел на базар, где за малые деньги нанимают и берут напрокат все, что может понадобиться. Через час он привел к бане большого верблюда, разубранного необычайно. Спина верблюда была покрыта золототканным халатом, лоб обмотан великолепной длинной чалмой, уздечка сверкала блестками и разноцветными каменьями, какие бывают и в короне падишаха.
Мушфики потянул верблюда за собою к порогу бани, но удивленный и рассерженный банщик встал преградою на его пути:
— Что это значит?

Однажды верблюд и осел отстали от каравана. Они нашли цветущую лужайку и стали на ней пастись.
— Давай, верблюд, дружить,— сказал осел.— Поможем друг другу избавиться от поклажи и будем пастись на свободе сколько захотим.
Верблюд согласился.
День и ночь паслись друзья на лужайке. Скоро осел стал жирным и гладким, С наслаждением он катался по земле. А повалявшись, прыгал и скакал по всему лугу.
— Ой, друг верблюд! — воскликнул осел.— Я сейчас точно пьяный. Мне так хочется петь!
— Что ты, друг осел! — испугался верблюд.— Сейчас петь тебе никак нельзя! Выбрось эти мысли из головы. Не так уж далеко мы от большой дороги. Услышат караванщики — придут сюда, поймают нас и опять заставят таскать тяжести.
— Сердце мое разрывается от желания петь! — сказал осел.— Не могу терпеть! Во что бы то ни стало мне нужно петь!

У нас в Тофаларии, недалеко от Алыгджера, есть Тэбзсоя (Верблюжья гора). И рассказывают люди про нее такую сказку.
Верблюд попал из степных просторов в Саяны: он выносливый, ходкий, любит путешествовать.
Шел-шел верблюд и остановился. В тайге быстро темнеет и наступает ночь. Но он не ложится спать, а все чего-то ждет и смотрит. Выходит кормиться горная пищуха – маленький зверек, не больше бурундука. Видит – стоит огромное, похожее на соседнюю гору, животное. Спрашивает:
– Чего вы караулите?
– Караулю солнце, когда оно взойдет, – отвечает верблюд, – Так вы не увидите. Я вперед увижу солнце.
– Ишь какая умная... – поднял голову верблюд. – Ты же маленькая, сидишь в траве и не видно тебя. А я высокий, большой, вперед увижу солнце.

Жили-были дед да баба, а у них были две внучки-сиротки — такие хорошенькие да смирные, что дед с бабушкой не могли ими нарадоваться. Вот раз дед вздумал посеять горох; посеял — вырос горох, зацвел. Дед глядит на него, да и думает:
- Теперь буду целую зиму есть пироги с горохом.
Как назло деду, воробьи и напали на горох. Дед видит, что худо, и послал младшую внучку прогонять воробьев. Внучка села возле гороха, машет хворостиной да приговаривает:
- Кишь, кишь, воробьи! Не ешьте дедова гороху!
Только слышит: в лесу шумит, трещит — идет Верлиока, ростом высокий, об одном глазе, нос крючком, борода клочком, усы в пол-аршина, на голове щетина, на одной ноге — в деревянном сапоге, костылем подпирается, сам страшно ухмыляется. У Верлиоки была уже такая натура: завидит человека, да еще смирного, не утерпит, чтобы дружбу не показать, бока не поломать; не было спуску от него ни старому, ни малому, ни тихому, ни удалому. Увидел Верлиока дедову внучку — такая хорошенькая, ну как не затрогать ее? Да той, видно, не понравились его игрушки: может быть, и обругала его — не знаю; только Верлиока сразу убил ее костылем.

У одного богатого, рано овдовевшего, купца была малолетняя дочь. Задумал он уехать надолго по своим торговым делам и решил оставить дочь на воспитание одним бездетным людям. Долго ездил купец, за это время дочь его выросла и похорошела. Стали на нее молодые люди заглядываться. Приглянулась она и воспитателю.
Однажды он говорит девушке:
– Пойдем, дад, на мельницу. Ты ведь никогда не видела как мелется зерно.
Девушка согласилась и пошла с ним. Когда они пришли на" мельницу, воспитатель пристал к ней:
– Выходи за меня замуж, иначе не жить тебе. Испугалась девушка и убежала домой. Там жена воспитателя епросила её:
– Что с тобой, почему ты так бежала?

Жили в одной деревне Чурка и Пигунайка. Чурка был парень тихий - больше молчал, чем говорил. А жена его Пигунайка больше языком работала, чем руками. Даже во сне говорила. Спит, спит, а потом бормотать начнет, да быстро-быстро: ничего не разберешь! Проснется от ее крика Чурка, толкает жену под бок:
- Эй, жена, ты это с кем разговариваешь?
Вскочит Пигунайка, глаза кулаком протрет:
- С умными людьми разговариваю.
- Да ведь это во сне, жена!

Жил-был один очень толстый падишах. Был он столь тучен, тело его достигало таких размеров, что ему стало трудно ходить. Собрал падишах врачей, чтобы кто-нибудь его вылечил,- очень хотелось падишаху похудеть. Но сколько его ни лечили, он всё больше толстел. Наконец нашёлся один сметливый лекарь. Взял он падишаха за руку и говорит:
- Если любезному падишаху будет угодно, я загляну в астрологические книги. Изучу все лекарства, которые только знает природа, и дам их падишаху.
- Очень хорошо,- обрадовался падишах,- иди прочти все книги по астрологии. Как найдёшь способ лечения, неси мне лекарство.
Ушёл лекарь, а наутро приходит и докладывает:
- Нет лекарства для милостивого падишаха.