Бобчо лежал вниз головой, запиханный в мешок. Неудобно ему было, тесно, темно. Ночью он слышал, как одноглазая крыса, собрав свою большую семью, сказала:
- Зря, мои хорошие, тревожитесь! Этот мешок - наше спасение. Даже если сгрызём все запасы, сидеть на бобах не будем. Мы возьмёмся за эту фасоль, за эту простофилю фасоль. Дело нехитрое, как сама фасоль. Но сперва мы съедим всё остальное.
Слушал Бобчо болтовню одноглазой разбойницы и боялся, что острые крысиные зубки перетрут и его. И задумал он бежать из мрачного подвала, где целую зиму просидел как арестант.
И вот однажды чьи-то зубки действительно начали прогрызать мешок. Вскрикнул в ужасе Бобчо своим тоненьким голосом, и молодой крысёнок убежал прочь. Но он уже успел проделать в мешковине крохотную дырочку. Бобчо выскользнул наружу и очень ловко перекувырнулся через голову.

Есть у нас во дворе колонка. Обычная водоразборная колонка. Каменная кладка, кран. Открываешь и пьёшь. Или в ведро набираешь. Вода чистая, свежая. Бывает, дети до конца не закроют кран, и вода медленно капает на землю... Смотришь, и уже заблестело в весенней траве маленькое круглое озерцо. Сюда, на водопой, полюбили прилетать голуби. Вот Светлана и назвала нашу простую, нашу обыкновенную колонку самым красивым именем: голубиный источник.
Сидит на балконе Светлана и долго смотрит, как голуби пьют.
- Одного не пойму, - бормочет девочка, - какой из них - голубь мира? Потому что нескольких голубей мира быть не может. Он один-единственный! Как же его отличить от других?
- Сейчас расскажу тебе, как узнают голубя мира, - шепчу я в ответ Светлане. -
Внимательно слушай.

В нашем квартале, между шестиэтажными домами, стоит один двухэтажный. Во дворе этого дома каждой весной зацветает яблоня. Её цветущие ветки смотрят в окна второго этажа. Здесь с мамой и папой живёт белокурая девочка. Ни братьев, ни сестёр у неё нет.
Почти целую зиму девочка болела ангиной. Садилась у окна и пила микстуру из огромной бутылки. Когда бутылка кончалась, мама приносила из аптеки новую.
И вот однажды девочка закричала:
- Мама, мама! Пришла весна! Посмотри, зацвела яблонька. Сшей мне такое же розовое, лепестковое платье!
Как это часто бывает с детьми, которые целую зиму болеют, девочка привыкла, что все её желания сразу же исполняли. И сейчас, сказав: "Хочу платье, как яблоневый цвет!", она трижды топнула ногой в красной туфельке.
В дверь постучали.

Семь раз примерь, один раз отрежь, - говорит народная мудрость, - окоротишь, так не воротишь! Это значит: надо всё хорошо продумать и уж потом, убедившись в своей правоте, действовать... А мальчики? Так ли поступают маленькие нетерпеливые мальчики?
Однажды Петерчо взбрело в голову убежать из дома и отправиться путешествовать. Куда и как, он не знал... Он даже не взял с собой верного пса Шарко, потому что Шарко то и дело спрашивал: "Куда ты идёшь, Петерчо? Когда вернёшься? Что у тебя в кармане?" А именно этого Петерчо терпеть не мог: отчитываться, куда идёт, что делает и когда вернётся. Он не взял с собой и кота, потому что кот спрашивал тоже: "Ты умылся? Не пора ли спать? А в школу?.." - и так далее.
Стоило Петерчо захлопнуть входную дверь, кот сразу замяукал:
- Ты куда, Петерчо?

Кукла с закрывающимися глазами открывает большие голубые глаза. Она хлопает ресницами и всему удивляется.
- Листья позолотели! Падают! Ах, как красиво!
- Чушь! Чепуха! - отзывается старый воробей Всезнайко. - Что красивого в жёлтых падающих листьях? Сказала бы: как грустно!
- Грустно? - удивляется Кукла с закрывающимися глазами. И ресницы у неё трепещут, как крылья у бабочки.
- Да, очень грустно, а то и страшно! - покачивает головой Всезнайко. - Листья падают - значит, пришла осень. А за осенью идёт зима.
- Зима? Не раз я слыхала от Светланы: зимой очень весело! Она обещала, что возьмёт меня покататься с горки на саночках. К саночкам приделаны колокольчики, и, когда едешь вниз, они заливаются как соловьи.
Кукла с закрывающимися глазами родилась прошедшей весной. Ей всего шесть месяцев, и она знает лишь то, что ей рассказала девочка Светлана. А когда знаешь мало, всему удивляешься.

Давно это было. В горах, в глухой деревушке, жил мальчик. Белоголовый, с большими вдумчивыми глазами. Он хромал и охотнее сидел, дудя в дудку, чем играл с другими детьми, которые кувыркались, дурачились, как циркачи. В их забавах хромой мальчик был последним, а дудочник - первый.
И вот однажды вечером мальчик взял дудку и приложил к губам. Ласковые звуки затуманили ему глаза. И показалось мальчику, что на его домишке, на гребне покатой крыши, притаилась жёлтая спелая груша. Из груши течёт сладкий сок.
- Папа, - попросил мальчик, - достань грушу.
Думаю, вы догадались: семья была бедная. Сладости ставили на стол нечасто.
Отец забрался на крышу. Никакой груши там не было. Только круглая луна в небесах желтела и как будто смеялась.
- Мальца моего хромого дурачишь? - сказал отец в сердцах. - Хороша потеха!

Иванчо - очень занятой мальчик.
Не потому занятой, что делом занят, а потому, что всё время думает.
Заговорят с ним - Иванчо не слышит.
Спрашивают - не отвечает.
Ругают, а он улыбается.
С головой погрузился в свои мысли: про грузовичок заводной, про бумажного голубя, которого Петерчо сделал, про полёт в космос... На каком-нибудь межпланетном корабле. Вот уже Венеру миновали, на горизонте Марс...
А рука его правая крошит по привычке каравай.
Белеют на скатерти хлебные крошки, сыплются под стол, как дождь или, точнее, как снег...

Видеть сны, по-моему, очень здорово! Ночи без снов пустые, будто ты, ничего не делая, только зря время теряешь... А вот когда снится что-то, совершаешь невозможное наяву. И если ты рисуешь так же хорошо, как Мишо, утром можешь нарисовать всё, что тебе приснилось. Когда-нибудь Мишо развесит свои рисунки, и это будет ВЫСТАВКА СНОВ.
Но Мишо заметил: снов в цвете он почему-то не видит. Иначе говоря, сны у него чёрно-белые, как обычные фотографии или фильмы, снятые в давние времена. Тогда Мишо стал класть под подушку краски, чтобы они раскрасили его сны. Не думаю, что в поступке Мишо есть что-то плохое. Некоторые прячут под подушку шоколадные конфеты, а один мальчик из первого "Б" класса положил себе в постель дохлую лягушку. Он очень любил эту дохлую лягушку, но мама не смогла её полюбить. Мама выкинула лягушку.
Когда Мишо положил под подушку краски, вся подушка стала цветная. Мама Мишо рассердилась и никак не хотела поверить, что раскрасили подушку цветные сны. И чтобы подушка у Мишо всегда была белая-белая, каждый вечер запирала краски на ключ...

Дочка моя Светлана спит на белой пуховой подушке. В подушке оперение трёх петушков и четырёх курочек.
У Светланы привычка: каждый вечер проковыривать мизинцем дырочку в уголке у подушки, пока не вылезет пёрышко наружу.
Пёрышко щекочет ей щёку. Светлана улыбается и засыпает.
Так и провертела дырочки со всех четырёх сторон. И подушка заважничала:
- Сколько у меня пуха и пера! Больше чем у того голубя, что вспорхнул на соседнюю трубу! Почему бы и мне не вспорхнуть? Светлана вертится по ночам и мнёт мои пёрышки. К утру я всегда мятая. Да, надо улетать! Вот откроют окно, взмахну перьями и улечу далеко-далеко. Мы, пуховые подушки, почти что птицы!
Подушка строила эти планы днём, когда лежала в тёмном шкафу, прижатая одеялами. А вечером, когда её вынули из темноты и положили в детскую кроватку, зашуршала пёрышками.
- Я ночная птица! - шептала она.

И как только жили на свете люди, пока они не придумали мыла?! Ох, наверно, то были чёрные дни, ведь известно: кто не моется, ходит чумазым, чёрным...
Вспомните: когда-то люди не знали электрических лампочек. А потом изобрели.
Так вот, изобретение мыла не менее важно: началась нескончаемая лучезарная эра, освещённая умытыми лицами. В субботний вечер, когда дети купались, в доме вообще не зажигали электрических ламп. Особенно там, где ужинать садились двое-трое детей.
Их лица сияли, и после бани с мылом становилось совсем светло!
Когда люди впервые вымылись с мылом, то увидели, какие они красивые. Волосы у них заблестели, как шёлк, и стали завиваться, точно нежная шёрстка на лбу у ягнёнка.

Лежит Иванчо в чистой постели. Щёки у него пламенеют. Он заболел. Вчера, как вихрь, как обвал, съезжал он с горы на саночках. Разгорячится - зачерпнёт снега ладошкой и слизывает.
- Мороженое! - кричит. - Кому мороженого?
Никто из приятелей не соблазнился.
И вот другие ребята катаются на горке, а Иванчо лежит, ему скучно, он один. Один, да не совсем: напротив него, на стенке старые часы. Они всё тикают, тикают, и под их тиканье мальчик задрёмывает... Стрелки движутся неравномерно: большая побыстрей, маленькая - шагает медленно... И кажется мальчику, что часы прихрамывают, как человек с палочкой.
"Пора им пришла прихрамывать, - думает Иванчо. - Они ведь у нас старенькие. Им уже за семьдесят. Как это ни удивительно, а среди часов тоже есть и молодёжь, и старики. Эти - просто дедушка! Вот устроят состязания старых часов, вроде гонок старых автомобилей, тут уж наши себя покажут!"

Одна вдова, такая беднячка, что бедней не бывает, очень хотела выучить сына читать и писать. Она не отдала его барину в подпаски, как это обычно делали бедные вдовы, а каждое утро отводила в школу. Доведёт до порога, улыбнётся и идёт на чужое подворье батрачить.
Тяжкий труд, горести, голод... Мать заболела.
- Сынок, - сказала она, умирая, - ты уже грамотный. Твои глаза открыты. В наследство от матери-беднячки тебе нечего получить. Зато у тебя есть карандашик, есть тетрадка. Ты с ними не расставайся. Самое важное записывай!
Поцеловал мальчик материнскую руку. Попрощались...
И нанялся сирота к барину.